О’Дэй схватил микрофон и попросил учеников задавать вопросы. Один мальчик поднял руку и спросил: «Как давно тебя не было в Гарфилде?» Джими не было ровно семь с половиной лет, но этот вопрос загнал его в тупик. Он опустил голову и пробормотал: «О, где-то две тысячи лет». Другой студент спросил: «Как ты пишешь песни?» Джими на мг новение замолчал и снова уставился в пол. «Прямо сейчас я попрощаюсь с тобой, выйду за дверь, сяду в свой лимузин и отправлюсь в аэропорт. Когда я выйду за дверь, встреча закончится и прозвенит звонок. И когда я услышу этот звон, я напишу песню. Большое спасибо», – сказал он и вышел. Встреча со школьниками заняла меньше пяти минут.
Несколько учеников засвистели, и директор приказал всем вернуться в классы. О’Дэй и Патрик Макдональд отправились на поиски Джими, но не смогли его найти. Сначала они искали в лимузине, затем в спортзале, но Джими нигде не было. Затем Макдональд заглянул в комнату тренера и заметил в темном углу одинокую сгорбленную фигуру. Макдональд спросил, все ли с ним в порядке. «Да, – ответил Джими. – Я просто не могу предстать перед аудиторией без гитары. Я неважно себя чувствую». Они направились к лимузину. Возле машины Макдональд попросил Хендрикса поставить автограф на его пресс-ките. Прежде чем подписать его, Джими начал читать биографию. «Я никогда его не видел», – сказал он, и его лицо просветлело впервые за этот день. Пресс-кит на три года уменьшил его возраст, исказил большую часть его ранней биографии и был полон вымышленных фактов. «Уморительно», – рассмеялся Джими. Он забрался в лимузин и извинился за свое поведение на встрече. «Так странно, что все обернулось такой катастрофой, – вспоминал О’Дэй. – Эта встреча была его идеей. Он так сильно хотел вернуться в школу, в которую ходил. Это должно было быть возвращение домой. Но вернувшись туда, он испугался до чертиков». Многие ученики, пережившие несладкие школьные годы, спустя много лет спешат на встречу выпускников, чтобы показать новую успешную версию себя одноклассникам. Возможно, Джими пытался сделать то же самое. Он хотел вернуться в Гарфилд-Хай триумфатором. Вместо этого он, как и семь с половиной лет назад, покидал родную школу с горьким привкусом разочарования и позора на языке.
Безумные двадцать четыре часа, проведенные Джими в Сиэтле, полностью истощили его как физически, так и эмоционально, но на отдых не было времени. В течение следующих четырнадцати дней группе предстояло отыграть тринадцать концертов. 25 февраля они приехали в Чикаго на два полностью распроданных концерта в Civic Opera House: дневное шоу в три часа дня (большая редкость) и вечернее в семь. После первого концерта группа возвращалась в отель на лимузине. Когда они проезжали Мичиган-авеню, рядом возникла машина. Из опустившегося окна высунулась молодая девушка и указала на надпись на своем портфеле. Она гласила: «Гипсолитейщица». Джими жестом показал им следовать за ними.
У отеля Hilton трое участников группы вышли из лимузина. У The Experience не было телохранителей, и к ним взволнованно подбежали три молодые женщины. «Мы гипсолитейщицы из Чикаго, – объявила одна из них, – и хотим отлить из гипса ваш пенис». Это была двадцатилетняя Синтия Гипсолитейщица Албриттон. Она сказала «пенис» на кокни, подумав, что он сделает ее чикагский акцент менее грубым. В ответ Джими сказал: «О, я слышал о тебе. Поднимайся в номер». Сообщество групи в Америке было очень тесным, и одна из лос-анджелесских поклонниц рассказала Джими о том, что Синтия делает гипсовые слепки гениталий рок-звезд. Несмотря на славу среди групи, Синтия была еще новичком и в ее коллекции не было ни одной звезды. Джими согласился быть первым испытуемым, Ноэль вызвался вторым, а Митч, бывший, что редкость, в ясном сознании, вежливо отказался.
Девушки последовали за Джими в его номер. Синтия удалилась в ванную, чтобы начать деликатный процесс приготовления стоматологического гипса, используемого для отливок. В это время две других групи занялись Джими. Одна из них делала пометки в блокноте, словно ученая. Она никогда раньше не видела пениса, но размер дружка Джими вызвал всеобщее удивление. «Мы не были готовы к таким масштабам», – написала позже Синтия в заметках. Пока она смешивала гипсовый раствор, одна из девушек начала орально стимулировать Джими. Как только он возбудился, они засунули его пенис в вазу, заполненную гипсом, и сказали оставаться неподвижным (и возбужденным) в течение минуты, пока раствор схватывался. Заметки Синтии гласят: «У него чуть ли не самое большое хозяйство из всех, что я когда-либо видела. Нам пришлось погрузить его почти на всю глубину вазы». Весь процесс, как позже скажет Ноэль Реддинг о своем собственном опыте, был «скорее медицинским, чем эротическим». Во время лепки в комнате царила гробовая тишина. «Это было не очень сексуально, – вспоминала Синтия. – Джими был одним из первых, с кого мы делали слепок, и мы недостаточно смазали его лобок. Из-за этого часть лобковых волос застряла в растворе, и был только один способ отделить их – дергать по отдельности». На этот процесс ушло добрых десять минут. Джими, больше не склонный к сотрудничеству, начал использовать затвердевшую форму для самостимуляции. «Он наяривал вазой по члену, трахая ее по-настоящему, потому что получившееся отверстие в гипсе идеально подходило ему по размеру», – вспоминала Синтия. Джими терся о гипсовую форму (похожее движение он проделывал с гитарой на сцене), когда дверь в комнату открыл тур-менеджер Джерри Стикеллс. О разгульном характере The Experience и образе жизни Джими ярко говорит то, что Стикеллс даже бровью не повел, увидев, как Джими сношается с вазой, заполненной стоматологическим гипсом, а стоящая рядом девушка делает пометки в блокноте. «Просто, э-э, дайте мне знать, когда будете готовы», – сказал тур-менеджер и закрыл дверь.
Затем слепщицы отправились в номер Ноэля, но для него процесс прошел не так хорошо. Ноэль написал в своих мемуарах: «Положение моего дружка было необычным – в виде штопора». Ноэль обвинил во всем некачественный гипс и Стикеллса, не вовремя открывшего дверь. В какой-то момент Джими поинтересовался, что Синтия собирается делать с этими слепками. «Я ответила, что хочу выставить их на всеобщее обозрение, и он отнесся к этому совершенно спокойно», – рассказывала она. Когда позже она выставила слепки в художественной галерее, одна газета назвала слепок Хендрикса «Пенисом Милосским».
Джими, возможно, и был Пенисом Милосским, но он также был очень уставшим человеком, которому предстояло отыграть еще половину долгого тура. На вечеринке после концерта большая часть группы и команды менеджеров подцепила групис – в тот вечер Ноэль и Синтия ушли вместе. Однако Пенис Милосский одиноко сидел в углу и мечтал только об отдыхе. Пока другие участники группы веселились, Джими заснул в кресле, и его шляпа мирно покоилась у него на лице.
Спустя три недели в Оттаве у Джими произошла куда более романтичная встреча, чем свидание с гипсолитейщицами. Приехав в город, он обнаружил, что Джони Митчелл, с которой он впервые встретился в Гринвич-Виллидж, выступает на улицах. Перед туром 1968 года Джими начал вести дневник. Запись от 19 марта гласила:
Приехали в Оттаву, прекрасный отель, странные люди. Прекрасный ужин. Разговаривал с Джони Митчелл по телефону. Думаю, запишу ее сегодня вечером на свой превосходный магнитофон (стучу по дереву). Не могу купить никакой травки. Все из пластика. Прекрасный вид. Изумительный звук на первом шоу, хороший на втором. Спустился в маленький клуб, чтобы повидаться с Джони. Фантастическая девушка. Мы все пошли на вечеринку. Ох, там были миллионы девушек. Вернувшись в отель, послушал кассеты и покурил.
В Оттаве Джими отыграл два концерта в театре Capitol, вмещающем 2300 зрителей. На разогреве в тот вечер должны были играть The Monkees, но они отменили свое выступление. Это случайное стечение обстоятельств прекрасно иллюстрирует, как сильно выросла популярность Хендрикса всего за один год. На сцене в Оттаве Джими высказался о войне во Вьетнаме, вскоре он будет делать это на каждом концерте: «Вместо всего того [ужаса], что происходит там, почему бы всем просто не вернуться домой? Не с пулеметами М16, ручными гранатами и танками, а с фидбэк-гитарой за спиной. Это лучше, чем оружие».
На следующий день Джони снова стала главной темой его дневниковой записи:
Сегодня покинули Оттаву. Поцеловал Джони на прощание, немного поспал в машине, зашел в закусочную на шоссе. В смысле в настоящую закусочную, как показывают в фильмах… Сегодня ночью в Рочестере ничего интересного. Был в ресторане с очень-очень-очень невкусной едой. Бандиты висят на хвосте. Их, вероятно, спугнули, нас не смогли вычислить. Еще бы, с моей индейской шляпой и мексиканскими усами, сказочным плащом Митча и шляпой Ноэля с леопардовой лентой, его очками, прической и акцентом. Спокойной ночи.
Вскоре после этой записи однообразие гастрольной жизни истощило все его творческие силы. После этого в его дневнике почти каждый день была одна и та же запись – “S.O.S.”, что расшифровывалось как “same old shit”, или «все то же дерьмо». Из этой череды однообразных дней выделялось посещение Кливленда в марте. Группа прибыла в город за ночь до концерта. Джо Эстерхаус, позже ставший известным киносценаристом, убедил Хендрикса поджемовать в местном клубе – это был бы прекрасный материал для журнала Time. В тот вечер вместе с Джими веселился Леонард Нимой, прославившийся по роли Спока в «Звездном пути». Это был хороший инфоповод для снимков. Джими показал Нимою значки на своей шляпе: «Занимайся любовью, а не войной», «Мир любой ценой», «ЛБД на мыло»[14], «Под кайфом» и еще один, который он приобрел в тот вечер, – «Похвастайся». В ту ночь Джими подцепил групи из Кливленда. «Спустя какое-то время [гастролей] города, в которых ты был, отличаешь только по цыпочкам, – сказал он примерно в то же время одному журналисту. – Когда мы приезжаем в новый город, времени хватает только на них, так что единственным твоим воспоминанием становится секс. Правда, в последнее время я начал путать уже и цыпочек». В том туре Джими сопровождал публицист Майкл Гольдштейн. Он ездил с ним только для того, чтобы избежать подобных высказываний, но все было тщетно. Джими редко прислушивался к советам менеджеров, поэтому их постоянной обязанностью стали попытки уберечь его от скандала.