Пока они ужинали бургерами и картошкой фри на заднем сиденье крошечного «Фольксвагена», дождь прекратился. Никто из посетителей закусочной не узнал Джими – его единственным спутником был лишь ошеломленный шофер-подросток, поэтому никому бы и в голову не пришло, что перед ними звезда мирового масштаба. После перекуса компания поехала на парковку средней школы Гарфилд. Джими показывал на окна и рассказывал Кармен, какие уроки проводятся в том или ином кабинете. Казалось, что здание школы манило его, он возвращался к нему с завидной регулярностью, ярко контрастировавшей с теми редкими посещениями школы во времена ученичества. Когда Джими прославился, Гарфилд приобрел для него таинственное очарование, из-за этого он посвятил все свои шоу в Сиэтле школе, из которой был отчислен. В конце концов экскурсия по бывшим домам Джими возобновилась. Хотя Кармен много знала о его детстве, она была удивлена огромному количеству разных домов, квартир, отелей и пансионов, представших перед ее глазами. «Он успел пожить почти в каждом квартале. И о каждом доме у него была какая-нибудь история», – вспоминала она.
Они проехали по Джексон-стрит – главному району развлечений в те времена, когда у чернокожего сообщества Сиэтла было меньше свобод. Теперь многие магазины и клубы были закрыты. За прошедшее время афроамериканское население города сильно выросло и стало заметно более политизированным – чернокожие больше не хотели мириться с некачественным жильем, дискриминацией при приеме на работу и неравным доступом к образованию. За день до концерта Джими в Сиэтле прошла огромная демонстрация профсоюза чернокожих студентов Центрального общественного колледжа, ставшая главным предметом разговоров всего города. «Черные пантеры Сиэтла» были одним из самых активных отделений организации в стране, а также одним из первых, принявших в свои ряды представителей других меньшинств. Майк Тагава, учившийся в Гарфилд-Хай вместе с Джими, в 1968 году присоединился к «пантерам»: «Я сказал: «Я не черный». Они ответили: “Но ты и не белый”». В 1968 году вооруженные «пантеры» захватили старшую школу Сиэтла, после того как получили сообщения о случаях расизма в учебном заведении. Сиэтл был домом и для многих экстремистских анархистских групп, в 1969 году в городе прогремело шестьдесят девять террористических взрывов, из-за чего Сиэтл занял первое место в стране по количеству взрывов на душу населения.
В три часа ночи на Джексон-стрит было тихо. Неуклюжий «Фольксваген» осторожно двигался по дороге. Пока они ехали, Джими указывал на заколоченные здания, в которых когда-то жили музыкальные легенды вроде Рэя Чарльза, Куинси Джонса и Бампса Блэквелла. Джими показал на стоящий на углу старый отель и сказал: «Вот где жила моя мать». Кармен на мгновение опешила: она множество раз слышала рассказы Джими о Люсиль – однажды он даже сказал, что, если у них будет дочь, он хотел бы назвать ее Люсиль, – но Кармен не осознавала, что Люсиль жила в тех же местах, что и Джими. «Он так идеализировал свою мать, что я забыла, что она была реальным человеком», – сказала она. Во время предыдущего посещения Сиэтла Джими рассказал своему школьному другу Пернеллу Александеру, что хочет посетить могилу матери, которая находится в Рентоне, к югу от Сиэтла. В прошлый раз ему не удалось совершить поездку, и теперь он поделился своей идей с Кармен и сидевшим за рулем подростком. Дорога заняла бы тридцать минут, а уставшие шофер и Кармен оказались в тот момент к ней не готовы. «Всего через несколько часов у нас был вылет на концерт в Сан-Диего», – вспоминала Кармен. Даже Джими не мог удержаться от зевоты, поэтому он сказал подростку ехать на север, к отелю, подальше от призраков прошлого. После дождя дорога была покрыта лужами, и уличные фонари, отражавшиеся в мокром асфальте, вели их домой, словно путевая звезда.
В том же месяце Джими вызвал переполох в Британии: в интервью изданию N.M.E. он сказал, что, возможно, возьмет годовой отпуск. Совсем другую историю он рассказал прессе в Лос-Анджелесе: Хендрикс намекнул Rolling Stone, что скоро отправится в турне с другой группой. Несмотря на то что он рассказал об этом журналисту, ему еще предстояло обсудить предстоящий тур с участниками The Experience. Джими также рассказал, что сотрудничал с близнецами Алим, те сформировали группу под названием Ghetto Fighters, он написал несколько песен для альбома, который планировал спродюсировать вместе с ними. В другом интервью он сказал, что в будущем может работать с «симфоническими вещами»: «Чтобы дети начали уважать старую, традиционную музыку, типа классику. Мне нравится смешивать ее с тем, что сегодня называется роком». 19 июня Джими вылетел в Торонто на предварительное слушание по его делу. В суд он надел костюм – впервые с тех пор, как играл с Кертисом Найтом и The Squires. На слушании полноценное рассмотрение его дела было назначено на 8 декабря. Джими улетел обратно в Лос-Анджелес – 22 июня The Experience выступали на Newport Pop Festival. За этот концерт они заработали 100 тысяч долларов, их самый большой гонорар за одну ночь.
Несмотря на гонорар, шоу вышло непримечательным. Позже Ноэль предположил, что мрачное настроение Джими было вызвано судебными разбирательствами. После выступления Джими испытывал угрызения совести, поэтому на следующий день он вернулся без предупреждения и бесплатно джемовал с Бадди Майлзом и Эриком Бердоном.
Чередование непримечательных шоу с яркими джемами сохранилось и на следующей неделе, когда Джими прилетел в Колорадо на поп-фестиваль в Денвере. Он позвонил музыкантам Херби и Билли Ричу и спросил, чем они заняты. В тот вечер они выступали на свадьбе, поэтому у них не было времени встретиться с Джими. Церемония проходила в общественном парке. К удивлению Ричи, в какой-то момент к месту проведения торжества подъехал большой лимузин. Из машины вылезли не жених с невестой, а довольный Джими. Он присоединился к музыкантам на сцене, и, поскольку парк был общественным, вскоре вокруг них собралась огромная толпа. «Он успел сыграть лишь минут пятнадцать, прежде чем ситуация вышла из-под контроля, – вспоминал Билли Рич. – В итоге на свадьбе толпился весь парк, чтобы посмотреть, как играет Джими».
На следующий день перед шоу на стадионе Mile High Хендрикс закинулся кислотой со своим другом Херби Уортингтоном. «У меня была таблетка пурпурного ЛСД от Оусли, и Джими сказал: «Мы должны разделить ее на двоих», – вспоминал Уортингтон. – Я ответил: “Нет уж. Я знаю, в каких дозах ты принимаешь, поэтому если ты хочешь, чтобы она подействовала, тебе придется принять ее целиком”». Джими настоял на том, чтобы все-таки разделить таблетку, и, приняв ЛСД, они отправились на концерт. Перед началом шоу журналист подошел к Ноэлю Реддингу и спросил: «Что ты здесь делаешь? Я думал, ты покинул группу». Ноэль услышал об этом впервые. Слухи появились из-за жалоб Джими перед репортерами.
Если в истории The Jimi Hendrix Experience и был какой-то переломный момент, то он произошел во время шоу в Денвере. Оно стало их последним концертом вместе. За пределами стадиона фанаты устроили беспорядки, требуя, чтобы фестиваль был бесплатным. Когда началось шоу, Джими казался не в себе, возможно, из-за кислоты, а может, еще из-за чего-то принятого, поскольку ЛСД обычно не приводил его в такое угрюмое настроение. Вместо того чтобы развлекать толпу, Джими настроил ее против себя, изменив текст “Voodoo Chile” на “Gonna make a lot of money and buy this town, gonna buy this town and put it all in my shoe”[19]. В какой-то момент во время сета он объявил: «Это последний концерт, который мы играем вместе». Подстегиваемая этим внезапным заявлением и постоянными стычками с полицией, семнадцатитысячная толпа фанатов начала бесчинствовать, многие зрители стали пытаться залезть на сцену. Когда полиция забросала публику баллончиками со слезоточивым газом, Джими отшутился: «Видим немного слезоточивого газа – это верный признак Третьей мировой войны». Однако когда газ начал распространяться по сцене, трое участников The Experience кинули свои инструменты и бросились наутек. Их последнее мгновение на сцене в качестве группы было похоже на отрывок из фильма ужасов – они убегали на головокружительной скорости от разбушевавшейся толпы и облаков дыма.
Роуд-менеджер Джерри Стикеллс раздобыл где-то небольшой грузовик. Он затолкал музыкантов и Херби Уортингтона в кузов, опустил дверь и запер машину. Затем Стикеллс попытался проехать сквозь толпу. Слезоточивый газ заполнил весь стадион, и, чтобы спастись от него, фанаты начали забираться на крышу грузовика. Из-за веса поклонников группы крыша машины начала продавливаться. Группа сидела в темноте, но могла слышать скопившихся на крыше людей. «Они колотили по дверям и крыше, и было видно, как борта фургона начали прогибаться под их ударами», – вспоминал Херби Уортингтон. Джими не проронил ни слова. Единственным, кто прервал молчание, был Ноэль, решивший в тот вечер, что если он переживет происходящее, то сядет на первый самолет в Англию и больше никогда не вернется. И все же, даже в состоянии полнейшего ужаса, он нашел повод для шутки. «Приятель, это моя нога, а мы еще не так хорошо знакомы», – сказал он сидевшему рядом Уортингтону. На протяжении трех бурных лет, которые группа провела вместе, именно чувство юмора Ноэля помогало им не опускать руки и держаться друг друга в трудные времена. Теперь Ноэль шутил о том, что все закончится их смертью на заднем сиденье грузовика и у них больше никогда не будет шанса потратить все свои деньги или насладиться славой. Хотя им потребовался целый час на то, чтобы проехать сотню ярдов (около 90 м. – Прим. пер.), Джими, Ноэль и Митч все-таки пережили поп-фестиваль в Денвере, однако с того дня они больше никогда не будут выступать вместе как трио.
На следующий день Ноэль улетел в Англию, а Джими полетел в Нью-Йорк, где поселился в отеле Navarro. Через день Хендрикс услышал, что его друг Брайан Джонс из The Rolling Stones утонул в своем доме в Сассексе. Джонсу было всего двадцать семь лет.