Майлзом Дэвисом, Джими рассказал о множестве проектов, запланированных на ту осень, в том числе об альбоме с аранжировщиком Джилом Эвансом. Никаких записей еще не было, но у него была назначена встреча с Эвансом на конец сентября. Помимо этого, Джими написал сценарий и признался друзьям, что хочет вернуться в музыкальную школу, чтобы стать композитором. Ничто из перечисленного не удивило Ди Холл – все в Сиэтле знали, насколько амбициозным был Джими в своих мечтах.
В один момент Хендрикс вытащил из своего кармана пулю, внутри которой оказались спрятаны несколько порций ЛСД. «Он назвал их пурпурной дымкой», – говорила Ди. Закинувшись кислотой, Джими повел женщин по местам своего прошлого – маршруту, повторявшему его последнюю поездку в Сиэтл. Сначала они направились в среднюю школу Гарфилд, затем к каждому дому, в котором он когда-либо жил. Они проехали мимо клуба, куда Джими когда-то пытался устроиться на работу; он рассказывал о всех тех, кто не позволил ему присоединиться к их группам. Ди знала Джими всю свою жизнь, но никогда не видела его настолько ностальгичным. Еще больше ее поразила стойкость, с которой он вспоминал о болезненных моментах своего прошлого. «Они обращались с тобой как с грязью; они смеялись над тобой!» – возмущалась она. «О, иногда приходится проходить через дерьмо», – ответил на это Джими без какого-либо намека на язвительность. Они остановились у Yesler Terrace Neighborhood House, одного из первых мест, где он когда-либо выступал. Всего в паре кварталов находилась больница Харборвью, мимо нее компания тоже проехала. Здесь родился Джими, здесь умерла его мать. Ди спросила Джими, давно ли он видел своего брата Джо. «Прошло уже много лет, – сказал он, – но я бы очень хотел с ним встретиться». Джими даже настоял, чтобы они проехали мимо изолятора, в котором он провел несколько дней после угона автомобиля. Он вышел из машины и обошел здание. «Выглядело так, будто он пытался примириться со своим прошлым», – вспоминала Ди.
Они ездили несколько часов и побывали во всех уголках Сиэтла. «Он хотел увидеть все, каждое место», – вспоминала Элис Хардинг. Джими не спал вот уже вторую ночь подряд, но упорно отказывался пойти домой и отдохнуть. Они проехали мимо дома Бетти Джин Морган, но внутрь не зашли. Целых два часа они объезжали по проселочным дорогам озеро Вашингтон. У южной части озера, недалеко от Рентона, Джими настоял, чтобы они посетили могилу его матери – он никогда ее не видел, но знал, что кладбище находится как раз в Рентонском нагорье. «Мы колесили по округе около часа, – рассказала Ди Холл. – Было так темно, а об уличных фонарях в сельской местности можно и не мечтать». Они долго искали, но так и не нашли кладбище и в конце концов поехали обратно в Сиэтл.
В городе они проехали мимо дома на Йеслер-Уэй, где Джими жил с Элом и Леоном. Теперь он пустовал и разваливался. Состояние дома, в котором прошли те немногие беззаботные моменты детства Джими, особенно его опечалило. Девушки спрятались от дождя в машине, а Джими подошел к дому. У окна комнаты, в которой он когда-то спал и где бесчисленное количество часов играл на воображаемой гитаре-метле, он прикрыл глаза руками, прижался лицом к стеклу и смотрел в пустоту, будто пытаясь найти в ней что-то давно потерянное.
Глава 25Грустный дикий ангелОстров Мауи, Гавайииюль 1970 – август 1970
«Назови [меня] грустным диким ангелом. Я грустный дикий ангел».
28 июля Джими Хендрикс улетел из Сиэтла на Гавайи, на остров Мауи, для съемок фильма «Радужный мост». Фильм – детище режиссера Чака Вейна, чья первоначальная идея состояла в том, чтобы собрать известных деятелей из разных областей жизни – серфинга, йоги, искусства, музыки – и снять на камеру их взаимодействие и влияние друг на друга. Вейн встречался с Эди Седжвик и ранее снял три фильма вместе с «Фабрикой» Энди Уорхола. Идея собрать в одном месте серферов, мистиков, провидцев, хиппи и Джими Хендрикса блестяще выглядела на бумаге, но использование расширяющих сознание препаратов при съемках изменило парадигму. После того как в 1972 году «Радужный мост» вышел на экраны, Rolling Stone назвал фильм мемуарами о кислотном трипе. Благодаря световым спецэффектам и причудливым звуковым манипуляциям (например, в одном кадре сержант по строевой подготовке говорит под лай собаки) фильм стал одним из самых странных, когда-либо созданных человечеством.
Съемки оказали на Джими восстанавливающее воздействие: вместе со съемочной группой и актерами он неделю жил в общежитии и ел вегетарианскую пищу. Непринужденный образ жизни Мауи стал для него столь необходимой передышкой. «Он очень полюбил жизнь на острове. Кажется, на нем он был действительно счастлив», – вспоминала одна из участниц съемок Мелинда Мерривезер, быстро подружившаяся с Джими. Тот признался ей, что хочет уйти на пенсию, переехать на остров и выращивать виноград на склоне вулкана.
Джими был рад открывшейся возможности поговорить о религии и мистике в обстановке, которую он назвал «космической фабрикой сладостей». «Для Джими это было духовное очищение», – заметил Чак Вейн. Многие участники съемок называли Вейна волшебником из-за его способности говорить на миллионы самых разных тем. Вейн подарил Джими несколько книг, в том числе «Тибетскую книгу мертвых» и «Тайные места льва: инопланетное влияние на судьбу Земли». Последняя рассказывала о том, что пришельцы из космоса на протяжении столетий вмешивались в человеческую культуру – Джими верил в эту теорию. Кроме того, с собой Хендрикс взял Книгу Урантии, альтернативную Библию для сторонников НЛО, в которой рассказы об Иисусе смешались с историями об инопланетных контактах. Эту книгу Джими носил с собой повсюду – наравне с песенником Боба Дилана – и постоянно рассказывал друзьям о том, что было написано на ее страницах.
Для Джими поездка на Гавайи стала очищением не только духовным, но и физическим. На острове было изобилие ЛСД, сильнодействующей гавайской травки и кокаина, но отсутствовал героин. Так Джими избавился от героиновой зависимости и пристрастился к нюхательным наркотикам. За четыре года, что он был звездой, из праздного увеселения наркотики превратились в ежедневный костыль, необходимый для того, чтобы выдерживать колоссальную нагрузку гастрольных туров. Когда один из актеров предложил вызвать самолетом Девон Уилсон, чтобы та привезла наркотики посильнее, Джими выступил против. «Девон точно привезла бы героин», – заметил Чак Вейн. Джими открыто говорил с Мелиндой о своих созависимых отношениях с Девон и о попытках выпутаться из них. «Девон знала, как удержать его рядом с помощью трипов, – рассказывала Мелинда. – Она была похожа на паука, вьющегося вокруг своей добычи».
Девон так и не прилетела на остров, и постепенно первоначальный восторг Джими от пребывания на Гавайях стали омрачать резкие перепады настроения: он мог восторженно говорить о том, как сильно любит Мауи, а в следующую минуту впасть в глубокое уныние. Будучи суперзвездой, он зарабатывал миллионы, но тратил также миллионы, поэтому в конце концов обнаружил, что у него нет большого состояния, которым можно было бы похвастаться и пощеголять перед другими. Финансовое положение – лишь одна из проблем, на которые он жаловался во время поездки. Судебное разбирательство по иску Эда Чалпина в некоторой степени урегулировали, но надвигался иск об установлении отцовства, поданный Дианой Карпентер. К началу 1970 года ее адвокаты сделали несколько запросов на взятие образца крови, но Джими от них отмахивался. Он никогда публично не говорил о том, считал ли Тамику Карпентер своей дочерью, но в неизданной песне под названием “Red Velvet Room” он спел о своем ребенке по имени Тами. Хотя Джими упорно уверял публику в том, что у него нет детей, текст песни проливал свет на его привязанность к дочери. Возможно, как и многие жившие в эпоху «свободной любви», он не был готов к ответственности отцовства: для человека с таким тяжелым детством воспитание собственных детей было слишком большим эмоциональным шагом. Кроме того, вполне возможно, что публичное обсуждение внебрачных детей вызывало болезненные воспоминания в памяти мужчины, выросшего в семье, в которой отцовство всегда было острой проблемой и у которого органы опеки забрали двух братьев и двух сестер. Короткая реплика «Как там Тами?» в “Red Velvet Room” была единственным признанием, которое Джими когда-либо сделал о своей дочери. Он не предпринял никаких шагов, чтобы как-то поддержать Тамику или просто встретиться с ней.
Преследуемый призраками прошлого и все еще обеспокоенный предсказанием марокканской гадалки, Джими заговорил с окружающими об уходе из жизни. Это случилось в одну из ночей, когда он должен был сниматься в сцене для фильма и, как и следовало ожидать, был пьян. «Почему бы нам троим просто не покончить с собой?» – предложил Джими режиссеру Чаку Вейну и актрисе Пэт Хартли. Вейн не воспринял предложение всерьез, и через десять минут настроение Джими переменилось. Несколько дней спустя он шокировал Мелинду Мерривезер, объявив, что скоро «покинет свое тело». «Меня больше не будет», – сказал он ей. Когда она решила уточнить, что он имеет в виду, Джими замолчал. В другой день Вейн спросил Хендрикса, скоро ли он снова будет выступать в Сиэтле. Джими ответил: «В следующий раз я поеду в Сиэтл в сосновом ящике».
Когда Джими играл на гитаре, отчаяния в нем не было видно. На третий день своего пребывания на Гавайях он пошел в ночной клуб Maui Belle в Лахайне, где выступал джазовый пианист. Джими спросили, не хочет ли он присоединиться, и он согласился. В течение двух часов вместе с пианистом он играл джазовую классику перед горсткой изумленных посетителей.
Настоящий концерт состоялся на следующий день – Джими Хендрикс, Билли Кокс и Митч Митчелл отыграли для создателей фильма шоу, названное «Эксперимент с вибрационным цветом и звуком Радужного моста». Посреди поля на склоне потухшего кратера Вейн соорудил крошечную сцену. В качестве раздевалки использовали вигвам, а звуковую систему приводили в действие портативные генераторы. Бесплатный концерт разрекламировали плакатами на главной улице Лахайны, и на него собралось восемьсот рыбаков, серферов и других жителей Гавайев. Вейн рассадил зрителей по секциям в зависимости от их астрологических знаков. Прежде чем Джими вышел на сцену, толпа во главе с группой кришнаитов несколько минут распевала «Ом».