Из-за ухудшающегося состояния Билли Кокса планы группы в Лондоне оставались неопределенными: какие бы наркотики ему ни подсыпали, они не выводились из его организма. Срыв Билли поставил под вопрос весь предстоящий тур группы. Джими заселился в отель Cumberland, и во вторник 8 сентября Кирстен Нефер все же решила его навестить. Дверь номера была приоткрыта, и, войдя, девушка увидела Джими распростертым на кровати. Сначала она подумала, что он мертв, но, проверив его пульс, поняла, что он просто спит. Она не хотела его будить, но очень скоро позвонили по поводу Билли. Кирстен и Джими пошли к Коксу и повели его отведать цыпленка тандури в индийскую закусочную на Фулхэм-роуд. «Билли говорил на разных языках и издавал какие-то странные звуки», – вспоминала Кирстен. После они оставили Билли под присмотром одного из ассистентов, а сами пошли в кино на «Красную пустыню» Микеланджело Антониони. Фильм сильно поднял Джими настроение, и из кинотеатра он вышел, пританцовывая. «Он казался героем в «Поющих под дождем», – вспоминала Кирстен. – Он был так счастлив, что шел вприпрыжку». Но настроение Джими очень скоро ухудшилось, так же стремительно, как улучшилось пару минут назад. Он признался Кирстен, что хочет взять двухлетний отпуск. «Отныне я хочу играть только на акустической гитаре», – объявил он.
Ночью Билли стало еще хуже, и пришлось вызвать врача. Тот, однако, не смог найти причины болезни музыканта и предложил отправить его домой в Америку. После этого Кирстен и Джими ненадолго ушли на дискотеку. В клубе Джими отказался танцевать, жалуясь, что он недостаточно хороший танцор, – это говорил человек, чьи движения на сцене вдохновили целое поколение. Вернувшись в отель, они попытались провести романтический вечер, но в планы постоянно вмешивался Билли. «Каждый раз, когда мы собирались ложиться спать, он приходил в номер, – вспоминала Кирстен. – Джими был так добр к нему. Он говорил: «Помнишь, как мы вместе служили в армии?» А Билли постоянно повторял, что скоро умрет. В конце концов пришлось снова вызвать врача, который сделал Билли укол успокоительного. На следующий день его посадили на самолет в Штаты, и дома музыкант пришел в себя.
Уже 13 сентября в Роттердаме должен был пройти еще один концерт, и требовалось срочно найти басиста на замену. В какой-то момент Джими даже рассматривал Ноэля Реддинга, но в конце концов решил просто отменить оставшуюся часть тура. В четверг 10 сентября он посетил вечеринку Майка Несмита, покинувшего The Monkees и собиравшего новую группу. Джими поделился с Несмитом своими планами перейти в жанр R&B, и Несмит попытался его отговорить. В сентябре Хендрикс был полон идей о будущем. Большинство людей из его окружения чувствовали, что он хочет изменить свою карьеру, но он не знал наверняка, какое именно направление она должна принять.
На следующий день Джими дал большое интервью Киту Олтэму, в ходе которого сделал несколько противоречивых намеков. Олтэм был одним из первых ценителей музыки Джими, и сейчас кажется справедливым, что последнее интервью музыканта было именно с его давним фанатом. Целый час они говорили, переходя от темы к теме. Когда Джими спросили, хочет ли он войти в историю за свои авторские песни, тот ответил: «Когда я не смогу выходить на сцену, то просто хочу расслабиться и преимущественно писать песни». На вопрос, что бы он изменил в мире, Джими ответил: «Цвет улиц». Когда его спросили, был ли он «писателем-психоделиком», музыкант ответил: «Я думаю, во мне есть что-то большее. Я пытаюсь глубже проникнуть в другие темы, знаете, например, в то, что реальность – это не что иное, как образ мышления каждого человека». Голос Джими звучал оптимистично, но многие из его ответов были бессвязными. Параллельно интервью он пил вино и смотрел комедию по телевизору.
Одной из немногих определенных вещей, сказанных Джими в тот вечер, было то, что в его следующий альбом войдут песни “Valleys of Neptune”, “Between Here and Horizon” и “Room Full of Mirrors”. Говоря о последней песне, он объяснил: «Это такое психическое расстройство, в котором может находиться человек. И о том, как битое стекло раньше было у меня в голове и так далее». Олтэм закончил интервью вопросом, хватит ли у Джими денег на всю оставшуюся жизнь. «Не на то, как я хотел бы жить, – ответил Хендрикс, – потому что я хочу вставать утром и просто перекатываться из своей постели в крытый бассейн, а затем плыть к столу для завтрака, выныривать подышать свежим воздухом и, может быть, пить апельсиновый сок или что-то вроде этого. Затем снова плюхаться со стула в бассейн, плыть в ванную, чтобы побриться, и дальше заниматься рутиной». «Вы хотите жить просто комфортно или роскошно?» – спросил Олтэм. «Какая же это роскошь? – возразил Джими. – Я представлял себе обычную палатку над каким-нибудь горным потоком!»
В субботу 12 сентября Джими снова провел время с Кирстен, но девушку расстроил подслушанный телефонный разговор Джими с Девон Уилсон. Девон узнала из газет о романе Джими с датской моделью и объявила, что прилетит в Лондон, чтобы повидаться с ним. «Девон, отвали от меня, ради всего святого!» – крикнул Джими и повесил трубку.
На следующий день он кричал уже на Кирстен. Она снималась в одном фильме с Джорджем Лэзенби, сыгравшим Джеймса Бонда, и Джими был уверен, что у них интрижка. Он требовал, чтобы девушка бросила съемки. Когда Кирстен отказалась, музыкант запротестовал. «Он тряс меня так сильно, что я вся была в синяках», – рассказывала Кирстен. Разозлившись из-за его ревности (учитывая, что она и сама подозревала Джими в неверности), Кирстен ушла. Она пыталась дозвониться позже тем же вечером, но Джими уже не было дома. В течение следующих дней Кирстен оставила ему несколько сообщений и искала его в отеле, но больше ни разу его не видела.
Кирстен Нефер была не единственной, кто отчаянно искал встречи с Джими на той неделе. Майкл Джеффри ненадолго приехал в Лондон и тоже не смог найти своего клиента. Незадолго до этого Хендрикс связался с Чесом Чендлером и сообщил своему бывшему менеджеру, что хочет уволить Джеффри и вернуться к Чесу. Джими также искал его адвокат – они должны были попытаться урегулировать иск Эда Чалпина, но Джими так и не пришел. Адвокаты Дианы Карпентер тоже разыскивали Джими, чтобы заставить его сдать анализ крови в рамках ее иска об установлении отцовства над дочерью Тамикой, – и тоже не смогли его обнаружить.
Если для тех, кто искал его по юридическим или профессиональным причинам, Джими был неуловимым призраком, важные для него женщины находили его с легкостью. Кэти Этчингем столкнулась с Джими на Кенсингтонском рынке. «Он подошел ко мне сзади и схватил меня», – вспоминала она. Джими ходил по магазинам за антиквариатом, и с ним была блондинка, которую он не представил. Он сказал Кэти разыскать его в отеле Cumberland. Отношения с Кэти были самым долгим и, возможно, самым интимным романом в его жизни. Когда они прощались, она поцеловала его в щеку.
На той же неделе на входе в Speakeasy с Джими столкнулась Линда Кит, и они несколько минут поболтали в фойе. Разговор вышел неловким: их отношения в Нью-Йорке в далеком 1966 году положили конец ее роману с Китом Ричардсом, но уже четыре года спустя она могла похвастаться обручальным кольцом и новым женихом. Хотя встреча Хендрикса и Линды казалась случайной, на самом деле Джими специально искал ее. Пусть они не остались близкими друзьями с бурных времен Нью-Йорка, в последнее время он часто вспоминал о Линде. На своем концерте на острове Уайт он изменил строчку в “Red House” на «потому что моя Линда здесь больше не живет», а двумя месяцами ранее записал студийный трек под названием “Send my love to Linda”. По сути, песня стала одой девушке. В баре Джими вручил Линде футляр для гитары и сказал: «Это тебе». Внутри был новый Stratocaster, его плата за инструмент, который она приобрела еще тогда, когда он был обычным музыкантом на подмене по имени Джимми Джеймс и не имел собственной гитары. Джими никогда по-настоящему не благодарил Линду за все то, что она сделала для его карьеры, но гитара казалась хотя бы небольшим признанием их прошлого. «Ты мне ничего не должен», – сказала Линда, пытаясь вернуть подарок. Она говорила, что попросту не сможет перевезти гитару на крошечной спортивной машине ее жениха. И все же Джими настаивал. «Я у тебя в долгу», – сказал он. Он оставил Линде футляр с гитарой, схватил за руку свою спутницу-блондинку и ушел. Линда ехала домой, привязав гитару к крыше машины. Позже, открыв футляр, она обнаружила, что помимо гитары там лежали письма, которые она писала ему летом 1966 года. Джими хранил их в течение всех четырех лет, прошедших с того времени. Теперь, будучи навсегда отвергнутым любовником, он возвращал их, как бы напоминая о прежних романтических чувствах.
Блондинкой, в компании которой Линда и Кэти видели Джими, была Моника Даннеманн, двадцатипятилетняя фигуристка из Дюссельдорфа, с которой Джими познакомился в 1969 году. Во вторник, 15 сентября, после ссоры с Кирстен Нефер Джими встретился с Моникой, выследившей его в отеле. Согласно версии Даннеманн в ее книге 1995 года «Внутренний мир Джими Хендрикса», в течение предыдущих двух лет она поддерживала тесные, интимные отношения с Джими, несколько раз навещала его в Лондоне и постоянно получала от него письма и телефонные звонки. В последнюю неделю августа 1970 года он якобы поселился в ее отельном номере. Большая часть рассказанного Даннеманн уже давно опровергнута (некоторые эпизоды даже признаны судом мошенническими), но она бесспорно была любовницей Джими в течение нескольких дней со вторника 15 сентября. В тот вечер пара появилась в ночном клубе Ронни Скота, где играли Эрик Бердон и War. Джими надеялся потусоваться со своим старым другом, но ему отказали уже на входе, потому что он шатался и явно был под кайфом. «Я впервые увидел его без гитары, – вспоминал Бердон. – И тогда я понял, что он в беде». В одной из автобиографий Бердон описал Хендрикса как человека с «головой, набитой героином». Что бы ни принимал Джими, несколько человек в клубе вспоминали, что степень его опьянения ошеломляла, как и то, что его – мастера джема – из-за этого прогнали со сцены.