— Вся изнервничалась, бедняжка, а в остальном все хорошо.
Услышав это, гость развернулся и ушел, дважды упав на лестнице. С той минуты никто его больше не видел. Был ли то призрак или видение, порожденное муками совести, просто пьяница, случайно забредший в «Лайонс инн», или законный хозяин мебели, вспомнивший на миг о своих владениях и вновь о них забывший; добрался ли он благополучно до дома или нет; умер по дороге от выпивки или злоупотреблял ею еще долгие годы, никому не известно. История эта досталась второму жильцу комнат мрачной «Лайонс инн» вместе с предметами домашнего убранства, и он сомневался в ее правдивости не больше, чем в существовании самой мебели.
Знаки с того света
Автор настоящей правдивой статьи, взявшись описать три случая общения с духами, свидетелем и участником которых ему довелось стать, считает необходимым отметить, что вплоть до вышеозначенных случаев не верил в так называемые явления, или знаки. Мир духов, согласно его плебейским воззрениям, населяли создания, значительно превосходящие по уровню развития даже интеллектуалов Пекхэма или Нью-Йорка; он полагал, что, учитывая уровень невежества, самонадеянности и безрассудства, коими и так сполна наделена земля, будет совершенно лишним вызывать еще и сверхъестественных существ — тешить человечество безграмотными посланиями и прочей чепухой, — и вряд ли эти многоуважаемые создания пожелают спускаться сюда с той лишь целью, чтобы выставлять себя полными идиотами.
Таковых прискорбных и приземленных воззрений придерживался автор вплоть до 26 декабря сего года. В то незабвенное утро, примерно через два часа после рассвета, то есть без двадцати десять, как показывали часы автора, которые тогда лежали на прикроватном столике, а ныне находятся в помещении редакции — а именно демихронометр женевской фирмы «БОТТ», изделие № 67709, — в то достопамятное утро автор настоящей статьи резко вскочил в постели, прижал ладонь ко лбу и отчетливо ощутил семнадцать ударов, или биений, в означенной области. Удары сопровождались выраженным местным болевым синдромом и общим недомоганием, отчасти напоминавшим состояние организма при желтухе. Повинуясь внезапному порыву, автор произнес:
— Что это такое?
Немедленно воспоследовал ответ (в виде биений, или пульсации, в области лба):
— Вчера.
Тогда автор, не успевший еще как следует проснуться, задал второй вопрос:
— А что было вчера?
— Рождество.
Придя наконец в себя, автор осведомился:
— Кто в данном случае медиум?
— Кларкинс.
— Мистер Кларкинс или миссис Кларкинс? — последовал вопрос.
— Оба, — услышал в ответ.
— Под мистером подразумевается старый господин Кларкинс или его сын?
— Оба.
Дело в том, что накануне автор ужинал со своим другом Кларкинсом (его при необходимости можно найти в Государственном архивном бюро), притом во время ужина действительно обсуждались — подробно и с различных сторон — ду́хи. Если автору не изменяет память, оба Кларкинса, старший и младший, приняли весьма живое участие в обсуждении данной темы и, можно сказать, даже навязали ее присутствующим. Госпожа Кларкинс присоединилась к разговору и весьма жизнерадостно, даже буйно, отметила, что такое счастье выпадает всего лишь раз в году.
Догадавшись, что все это напрямую указывает на спиритическую природу лобного стука, автор продолжил допрос:
— Кто ты?
Воспоследовавшие удары имели в высшей степени бессвязный характер. Некоторое время не представлялось возможным что-либо разобрать. После короткой паузы автор (схватившись за голову) самым угрюмым тоном повторил вопрос и присовокупил к нему стон:
— Кто ты?
В ответ раздался звук, неотличимый от громкого икания. Позже стало известно, что голос духа услышал и проживавший за стенкой Александр Пампион, посыльный автора (седьмой сын вдовы Пампион, гладильщицы).
— Ведь не может быть, что тебя зовут Ик? Такого имени не существует!
Ответа не последовало, и тогда автор возгласил:
— Мы — совместно с медиумами Кларкинсами, а именно Кларкинсом-старшим, Кларкинсом-младшим и госпожой Кларкинс — повелеваем тебе немедленно открыть свое имя!
— Терновый Сок, Сандал и Ежевика, — прозвучало в моей голове.
Автор тут же сообразил, что это аллюзия на Паутинку, Мотылька и Горчичное Зерно — эльфов из пьесы Шекспира «Сон в летнюю ночь», — и потому ответил с ехидцей:
— Ну уж так тебя звать точно не могут!
Стучавший дух признал:
— Пожалуй.
— Но тогда каково твое имя?
Дух — явно не выдержав моего давления — мрачно буркнул:
— Портвейн.
Сие чудовищное сообщение повергло автора в такой ужас, что он около четверти часа простирался на постели на грани обморока: все это время его неистово колотили по лбу изнутри, а перед глазами проходили сонмы духов, имевших черный окрас и отдаленное сходство с головастиками, наделенных даром превращаться в музыкальные ноты и, вращаясь, парить в пространстве. Узрев целый легион таковых существ, автор вновь задал вопрос тому, что стучал его по лбу:
— Как мне следует тебя представлять? На что, в общем и целом, ты похож?
Ответ вновь потряс воображение:
— На ваксу.
Как только удалось совладать со своими разбушевавшимися эмоциями, автор спросил:
— Быть может, мне следует что-нибудь принять?
— Да.
— Например, послать аптекарю записку?
— Да.
Карандаш и листок бумаги, лежавшие на прикроватном столике, мгновенно очутились в руках автора, и он принялся писать (все строки почему-то так и норовили уползти вниз, а буквы плясали, в то время как автор обладает почерком ровным и ничем не примечательным): «Мистер О. Д. С. Пуни кланяется господину Беллу и другим фармацевтам из аптеки на Оксфорд-стрит, что напротив Портленд-стрит, и просит их великодушно отправить ему с посыльным пятисоставной синей массы и черного питья[30] со сходным действием».
Однако, прежде чем доверить вышеназванную записку Александру Пампиону (который по возвращении, увы, потерял ее, хотя и не счел необходимым чистосердечно признаться, что сунул бумажку в одно из отверстий печи для жарки каштанов, дабы посмотреть, как та полыхнет), автор решил испытать духа еще одним вопросом медленно и грозно осведомившись:
— От этих средств у меня разболится живот?
Невозможно передать словами, сколько пророческой уверенности заключалось в воспоследовавшем ответе:
— Да.
Уверенность духа, как показал опыт, была оправданной, и автор надолго запомнил результаты того лечения; не стоит и говорить, что после столь эффективного опыта сомневаться в существовании духов ему более не приходилось.
Следующий сеанс общения с духами, коим был осчастливлен автор, произошел на одной из крупнейших веток железной дороги. Обстоятельства сего явления, случившегося 2 января сего года, были таковы: автор благополучно справился с последствиями предыдущего потустороннего визита и решил вновь принять участие в праздничных мероприятиях зимнего сезона. День накануне прошел в буйном веселье. Теперь автор направлялся в один славный город — известный коммерческий эмпорий, где ему предстояло уладить несколько дел, — и вынужден был отобедать в спешке прямо на вокзале, поскольку его поезд задерживался. Обед ему подала весьма неприветливая молодая девица. В тот момент она была очень занята приведением в порядок своих волос и платья, в связи с чем во время общения с автором на ее лице отражалась крайняя степень недовольства. Вскоре читатель убедится, что девица оказалась могущественным медиумом.
Автор вернулся в свой вагон первого класса, где по счастливой случайности ехал один, и когда поезд вновь пришел в движение, погрузился в дрему. Упомянутые выше точнейшие часы отмерили ровно сорок пять минут с момента расставания автора с девицей-медиумом, когда он вдруг пробудился от звуков весьма необычного музыкального инструмента. Данный инструмент, отметил он с восторгом и не без тревоги, играл у него внутри. Исторгаемые им звуки носили низкий и волнообразный характер, каковой трудно описать словами. Впрочем, если подобное сравнение позволительно, автор охарактеризовал бы этот звук как мелодичную изжогу, а поскольку более не считал себя скептиком, моментально вступил с духом в контакт.
— Известно ль мне твое имя?
— Да уж наверняка!
— Оно начинается на букву «П»?
— Да уж наверняка!
— У тебя составное имя: одна часть начинается на «П», а другая на «С»?
— Да уж наверняка!
— Повелеваю тебе отбросить всякую фривольность и сообщить мне наконец свое имя.
Поразмыслив несколько секунд, дух оттарабанил: «ПИРОГ», — а после короткой отрывистой рулады вывел: «СВИНОЙ».
Тут автор должен отметить, что данное хлебобулочное изделие, данное яство или кушанье, составило ровно час назад — да будет известно зубоскалам — основу обеда вашего покорного слуги. Именно пирог со свининой вручила ему на тарелке та самая девица, оказавшаяся могущественным медиумом! Убедившись таким образом, что сие знание получено от духов с того света, и найдя в этом высшее удовлетворение, автор продолжил беседу.
— Тебя зовут Свиной Пирог?
— Да.
— Значит, ты и есть свиной пирог? — уточнил автор робко, после борьбы с изрядным внутренним сопротивлением.
— Да.
Бесполезно даже пытаться описать, какое умственное облегчение и радость принес автору данный ответ. Весьма воодушевившись, он продолжил:
— Чтобы мы лучше поняли друг друга, уточню: отчасти ты состоишь из теста, а отчасти — из мяса?
— Совершенно верно.
— Что входит в состав теста кроме муки?
— Свиной жир… — Короткий печальный пассаж на музыкальном инструменте. — Топленый.
— Как ты выглядишь? На что похож?
— На свинец! — поспешно ответил собеседник.
Тут автора статьи охватило величайшее уныние, но кое-как сподобившись с ним совладать, он вопросил:
— Второе твое начало — свиное. Чем оно кормится?