– Сядьте за стол.
Женщина, которая помешивала овощи в кастрюле, извлекла оттуда ложку с длинной ручкой и опустила ее на стол, мужчина положил противень, и оба сели за стол, как им было сказано.
– Оставайтесь здесь и ждите меня, – приказала Джейн. Оба согласно кивнули, и она прошла на другой конец кухни, к Лютеру, который уже открыл дверь в кладовку дворецкого. Там имелся вход в столовую, где сидели ждущие обеда четыре человека, с ног до головы одетые в белое, словно жрецы какой-нибудь девственницы. Пятый, тоже весь в белом, наливал ледяную воду из прозрачного графина с конденсатом на стенках.
– Поиграем в маньчжурского кандидата, – сказал Лютер, стоя в дверях.
Сидевшие за столом повернули головы и хором ответили:
– Хорошо.
Но человек с графином, видимо, отвлекся, или у него было неважно со слухом. Он отреагировал не столько на контрольное слово Лютера, сколько на повернутые головы других и удивленно посмотрел в их сторону – вода стала литься мимо стакана на серебряный поднос, где стояли солонка, перечница и другие емкости с приправами. Он увидел оружие, издал предупреждающий крик, уронил графин, развернулся и бросился прочь от стола. Осколки стекла и кубиков льда рассыпались по залитой водой скатерти.
Человек уже достиг арки, когда Джейн окликнула его:
– Поиграем в маньчжурского кандидата.
Те четверо подтвердили, что будут послушны, но Джейн не знала, услышал ли ее пятый, пока не бросилась следом и не нашла его в холле, – он словно забыл, куда направлялся и почему убежал из столовой. В его глазах она увидела смятение, и страх, и потерянность. Пальцы рук, висевших по бокам, были сжаты в кулаки, острые костяшки побелели, словно кости пронзили кожу.
Отчаяние, читавшееся в его глазах, тронуло Джейн, но не пробудило в ней жалости, просыпавшейся при виде боли и отчаяния других, с которыми этот человек не имел ничего общего. Вместо этого ее пронзило острое сочувствие, ведь его лишили достоинства те самые люди, которые при первой возможности сделали бы то же самое с Джейн. Его вытряхнули из жизни, которую он собирался прожить, примерно так же, как ее превратили из охотника в преследуемую, из жены во вдову, из матери, видящей своего ребенка каждый день, в мать, которая встречается с ним по мере возможности.
Она убрала пистолет.
– Я здесь не для того, чтобы причинить тебе вред. Ты мне веришь?
– Да. Конечно. Да.
– Как тебя зовут?
– Джордж.
– Не бойся меня, Джордж. Бояться надо не меня.
Казалось, он искал ответа в ее глазах:
– Что со мной случилось?
– Разве ты не знаешь, Джордж?
– Что-то случилось. То, что было, ушло.
Джейн ничем не могла ему помочь. Рабов в кандалах можно освободить, перепилив цепи, издав новые законы. Но наносеть, оплетающая мозг снаружи, пробирающаяся в серое вещество, не позволяла сбросить цепи и не могла быть упразднена с помощью законов, выпущенных с наилучшими намерениями.
– Не бойся, – повторила она, и хотя эти слова звучали глупо, других ей в голову не приходило.
– Вы боитесь? – спросил он.
– Нет, – солгала Джейн.
– Тогда все в порядке. – Его кулаки разжались. – Все в порядке.
– Вернись в столовую, Джордж. Сядь вместе с другими.
Покорный, как ягненок, он сделал то, что ему велели, но Джейн нисколько не ощущала себя добрым пастырем.
22
Гараж с полом из сверхпрочного кварцита был рассчитан на двенадцать машин, хотя в нем стояли только четыре, выделенные живущим в доме работникам школы. В северо-западном углу располагалась мастерская со встроенными шкафами, верстаками и всевозможными инструментами, размещенными на специальном стеллаже. Здесь царили чистота и порядок.
Детям в гараж входить не разрешалось, но Харли несколько раз заглядывал сюда. С ним не могли сделать ничего хуже того, что уже сделали, ограничив его свободу. Наказаний он не боялся. Не дадут сладкого на обед? Ну и ладно. До прошлого декабря Харли порой проводил здесь время, но потом что-то изменилось: теперь они, казалось, знали, когда он проникает в гараж, и тут же приходили за ним.
В прошлом ноябре он спрятался в багажном отсеке «кадиллака-эскалейд», за задними сиденьями, надеясь незаметно уехать с кем-нибудь. Оттуда он видел, как вернулась из города Норин в «форде-эксплорере». Она отперла один из ящиков шкафа перед верстаком, положила туда ключ от «форда» и снова закрыла ящик.
Восемь ребят в носках собрались вокруг верстака. Шкафы были прочными, но Харли рассчитывал быстро выломать замок. Из набора инструментов он взял молоток с гвоздодером и отвертку.
– Нет-нет, они услышат, – забеспокоился Бобби Экафф. – Услышат, придут и поубивают нас.
– Они обедают в другой части дома, – сказал Харли. – И я буду работать тихо. Они не услышат.
– У них слух как у собак, – возразила Бобби Экафф. – Они слышат то, чего не слышат другие. Они слышат все.
– Бобби, пожалуйста, надень носок на молоток, – сказала Дженни Бун. – Даже если они услышат, то в крайнем случае не дадут нам завтра торта.
– Нет, они нас убьют, – не унимался Бобби. – Пока нас не убили, но это ничего не значит, они убьют нас, когда захотят.
23
Интуиция – высшая форма знания, которая предшествует всем учениям и не подчиняется законам логики. Джейн очень уважала эту врожденную мудрость, не раз спасавшую ей жизнь. И сейчас интуиция говорила ей, что все идет не так гладко, как кажется, что угроза близка и вскоре застанет их врасплох.
Оказавшись на втором этаже, они с Лютером прошли по южному коридору, распахивая двери, обыскивая комнату за комнатой. В некоторых помещениях не было мебели. Они видели комнаты, в которых явно жили дети, но никого не встретили. В третьей комнате Джейн увидела то, что ее насторожило, – пару кроссовок у кровати.
Лютер вышел из ванной:
– Никого нет.
– Обувь в гардеробной есть? – спросила она.
Он открыл дверь, включил свет, перегнулся через порог:
– Одежда есть, обуви нет.
«А где дети?» – спросила Джейн у Сета Доннера.
«В своих комнатах, наверху».
«Почему ты так уверен?»
«Мне известно, где их локаторы».
«Локаторы? Что за локаторы?»
«Локаторы в их обуви».
В первой комнате кроссовки стояли у кресла. А еще в одной – у ванны.
В коридоре Лютер открыл одну из дверей и сказал:
– Мебели нет.
Джейн прошла мимо него в следующую комнату. Кроссовки стояли у стены, рядом с дверями, словно их сняли, перед тем как выйти.
– Они пытаются убежать, – сказала она. – А может, уже убежали.
Она неслась по лестнице, а рядом с ней неслась интуиция. Надо было ждать большой беды, но Джейн не знала, какой именно и откуда.
Она вспомнила еще кое-что, сказанное Доннером: «Со времени апгрейда».
24
Харли Хиггинс, высунув язык, целиком сосредоточился на деле. У отвертки, жало которой он вставил между передком ящика и передней стенкой шкафа, была обрезиненная ручка, и молоток ударял по ней почти беззвучно. Но все равно трещало расщепляемое дерево, выли трущиеся друг о друга детали замка. Бобби Экафф каждые десять секунд предсказывал катастрофу, и Дженни Бун сказала:
– Экафф, если ты не возьмешься за ум, я пну тебя по заднице так, что она уйдет в плечи и тебе придется снимать рубашку, чтобы посрать.
Удар молотка по отвертке, жало которой работает долотом. Удар, удар. Сухое дерево разлетается в щепы, скрежещут старые медные детали.
Дерево и замок поддались, ящик открылся. Внутри лежала металлическая коробка. Харли вытащил ее, положил на верстак, открыл крышку. Электронные ключи для четырех машин.
В этот момент дверь из дома в гараж открылась, и вошли двое незнакомых ему людей.
Бобби Экафф испустил тонкий крик отчаяния, но Харли внезапно охватило хорошее предчувствие. Один из незнакомцев был чернокожим стариком лет пятидесяти, если не больше, но крупным и явно сильным, несмотря на возраст. С ним была девушка, словно сошедшая со страниц каталога «Викториас сикрет», только одетая не по-каталожному. Но отчего-то становилось ясно, что оба заняты одним делом. Сразу видно – люди серьезные.
25
Страх детей, их позы, говорившие о готовности к худшему, могли бы разжалобить Джейн, если бы у нее было время для таких эмоций. Даже старшие казались очень маленькими и уязвимыми, а лица свидетельствовали о глубоких душевных ранах.
Джейн сказала им полуправду, назвавшись агентом ФБР, а Лютер – правду, назвавшись шерифом. Дети были в таком отчаянии, что сразу же поверили.
– Мы увезем вас отсюда, – пообещала Джейн.
Мальчик лет четырнадцати поднял электронный ключ:
– Мы можем уехать на «эскалейде».
– Нет, – возразил Лютер. – Мы можем открыть ворота их пультом, но если возьмем машины, они налетят на нас, как мухи на мед. У нас есть две машины. Места хватит для всех.
– Мы без обуви, – сообщила одна из девочек.
– Да. И мы знаем почему, – сказала Джейн. – Нужно спешить. Обувь купим завтра.
Снаружи из-за гаражной двери раздался шум подъезжающих автомобилей и скрежет тормозов.
– Пойду посмотрю, – сказала она Лютеру и поспешила в дом.
Пройдя по темной гостиной, куда пробивался слабый свет из холла, она отодвинула штору и увидела на длинной подъездной дорожке шесть машин – седанов и внедорожников. Водители джипов, которые только что остановились, выключили фары. Кто-то открыл громадные металлические ворота. Еще одна машина свернула с местной дороги и остановилась, после чего ее фары погасли.
Из машин выходили люди, мужчины и женщины, но в основном мужчины. Не меньше дюжины. Приехать так быстро можно было только из близлежащего отеля. Но кто мог их вызвать?
Ни один не направился к дверям, все стояли под портиком и на дорожке: неясные фигуры в неярком свете садовых ламп, которые светили снизу и под необычными углами, – скорее человеческие силуэты, чем человеческие существа, с лицами, неразличимыми в темноте. Не выказывая беспокойства, они стояли как будущие свидетели некоего важного и близкого события, о котором потом станут рассказывать. Похоже, они не разговаривали друг с другом, словно знали, зачем прибыли сюда и что будут здесь делать.