Плотно сидящая крышка на петельках не хотела открываться, даже когда Джоли отщелкнула замочек. Открыв жестянку, она увидела изолирующую прокладку толщиной в полдюйма, так что внутренние размеры коробки составляли примерно шесть на шесть на четыре. При соприкосновении с теплым воздухом из перфорированного пластикового пакета, занимавшего нижнюю половину контейнера, пошел холодный дымок.
– Сухой лед? – пробормотала Джоли.
На пакете лежали девять трубочек из серебристого изолирующего материала, каждая размером с палец. Она взяла одну. Трубочка оказалась очень холодной, обжигающей пальцы.
С одного конца трубки были закрыты липучкой. Джоли сорвала липучку, и на ее ладонь вывалилась стеклянная ампула с мутноватой янтарной жидкостью.
Из ванной донесся шум сливаемой воды.
Джоли положила ампулу обратно в трубочку, а ту – в жестянку и закрыла крышку на защелку.
Послышался звук воды, ударяющейся о раковину, – Твайла мыла руки.
Джоли сунула коробку в чемодан, положила сверху шприцы, застегнула растягивающиеся ремни и захлопнула крышку. Затем поставила чемодан на пол, положила на кровать свой и открыла.
Неизвестно, был бесфамильный Чарльз женат или нет, забеременела от него Твайла или нет, но на наркотики она подсела. И не какой-нибудь пустяк вроде марихуаны, что, впрочем, тоже было не подарком. Наркотик для внутривенного приема. Героин или что-то в этом роде. Твайла уехала учиться в колледж и попала в дурную компанию. Кем бы ни был Чарльз, женатым или холостым, он дурно влиял на Твайлу. Джоли была потрясена, удручена, не знала, что делать.
Звук текущей воды прекратился, но дверь не открывалась. Твайла могла целую вечность поправлять макияж, заново напомаживать губы.
Джоли подумала, не пойти ли в соседний номер, чтобы рассказать матери о своей находке. Но нет, нельзя совершать необдуманные поступки. Во многих романах молодые женщины нередко попадали в серьезные переделки, потому что действовали импульсивно, по причине невежества или недопонимания.
Джоли села на край кровати, уперлась локтями в бедра и обхватила лицо ладонями, пытаясь понять, что делать дальше. Обычно Твайла, собираясь куда-то уходить, напевала какую-нибудь песню. Сегодня она не пела.
Что-то было не так.
Все было не так.
29
В последние полчаса перед наступлением темноты широкое небо на западе готовилось устроить красочный закат, чему способствовали разбросанные там и сям облачка.
Джейн Хок ехала по федеральной трассе номер десять со скоростью на пять миль в час ниже разрешенной, желая лишь одного – не привлекать к себе внимания, хотя при ней было все необходимое, чтобы дать отпор и одержать победу в случае столкновения.
Она оставила позади много миль с тех пор, как Надин Сэккет дала ей термос с горячим черным кофе, за который Джейн была благодарна, и пакетик домашнего сахарного печенья, есть которое она не собиралась. Но печенье испускало приятный запах, как и кофе, и в «форде» стало почти уютно – маленькое высокоскоростное убежище от враждебного мира.
Ей нужно было добраться до Ногалеса в Аризоне, чтобы отдать эту машину Энрике де Сото и взять другую, которая тоже будет смирной снаружи, но на деле – настоящим зверем внутри, без навигатора, с новым комплектом номеров.
До Ногалеса было четырнадцать или пятнадцать часов езды. С учетом времени, отводимого на ночной сон, Джейн рассчитывала, что начнет торговаться с Энрике ближе к середине дня в субботу, не раньше.
После наступления темноты, приехав в Сонору, она снимет номера с какой-нибудь припаркованной машины, поставит их на «форд» и будет чувствовать себя спокойнее до самого Ногалеса.
Когда удача изменила ей, распухшее солнце низко висело над горизонтом, пронизанный красными прожилками апельсин, казалось, подрагивал, словно готовился взорваться, дойдя до низкого растрескавшегося скального гребня, который возвышался посреди безжизненной равнины. Патрульная машина дорожной полиции появилась с востока на более скоростной полосе, чем ее собственная; ни сирена, ни маячок на крыше не были включены. Если полицейский собирался ее обогнать, то потом передумал, резко сбросил скорость и пристроился за «фордом». Джейн ехала, не снижая и не прибавляя скорость, а он следовал за ней на протяжении целой мили.
Может быть, НЦИП получил информацию о ее автомобиле, после того как «форд» попал на камеры наблюдения в Доменной Печи. А может быть, подозрения вызвала грязь на номерном знаке. Но даже без нечитаемых цифр номера вид одинокой женщины в черном «форде-эскейпе» мог напомнить ему о самом разыскиваемом в Америке убийце и предателе, и теперь он, вызвав помощь, не будет предпринимать никаких действий до прибытия коллег.
Джейн не могла позволить себе ждать в надежде, что он передумает, обгонит ее и уедет по своим делам. Лучше иметь дело с одним копом, чем с двумя или тремя. Она перевела «форд» на полосу с более быстрым движением, резко вывернула руль назад и съехала на обочину чуть ли не под прямым углом. Правая сторона переднего бампера сильно ударилась об отбойник, и машина остановилась. Джейн включила режим парковки, но не стала заглушать двигатель. Патрульная машина съехала на обочину и остановилась в восьми-десяти футах за ней.
Джейн сунула руку в пакетик с печеньем, сломала одну штуку, сунула в рот, вытащила чашечку от термоса из держателя и набрала в рот кофе.
Когда тебя останавливают патрульные, им не нравится, если ты выходишь из машины без приглашения с их стороны. Джейн тут же вышла из «форда», оставив дверь открытой.
Увидев, что полицейский наблюдает за ней, сидя за рулем, она согнулась пополам и выплюнула часть густой кашицы – печенье с кофе – на землю. Потом выплюнула остатки, притворилась, что отрыгивает, отерла рот рукавом куртки. Затем повернулась и оперлась левой рукой о машину, словно иначе упала бы, и двинулась к задней части автомобиля.
Маячок патрульной машины замигал, оповещая водителей, едущих в западном направлении, что им лучше покинуть крайнюю правую полосу.
Она сделала вид, что передумала подходить к патрульной машине, а вместо этого забралась на заднее сиденье «форда» и не стала закрывать дверь, как не закрыла водительскую. Если марка машины и запачканный номер навели патрульного на мысль, определившую план дальнейших действий, нужно было изменить придуманный им сюжет и заставить его действовать по плану Джейн.
Лежа на сиденье лицом вниз, она услышала, как полицейский выходит из машины. Секунду спустя он заговорил с ней через открытую дверь:
– У вас проблемы, мэм?
Пальцами правой руки он, по всей видимости, касался рукоятки пистолета.
Не поднимая головы, чтобы не было видно ее лица, она забормотала заплетающимся языком, слегка напирая на техасское произношение, но стараясь не пережать:
– Уходи, дай поспать.
– Вам нужно сесть и поговорить со мной, мэм.
– Ты будешь ко мне придираться. Дай поспать.
– Не усложняйте себе жизнь. Вы меня слушаете?
– Я никого не слушаю.
Он сказал что-то, но мимо проезжала здоровенная фура, и рев двигателя вместе с шумом покрышек заглушили его слова. Струя воздуха от грузовика проникла сквозь открытую дверь, и Джейн пробормотала:
– О черт, опять харчи просятся наружу.
Она пробралась по сиденью к правой двери и распахнула ее.
– Эй-эй! – крикнул патрульный. – Стойте там.
Она вылезла из машины, согнулась пополам и стала производить рвотные звуки. Пошатнувшись, она прислонилась спиной к машине, соскользнула вниз и села на землю.
Полицейскому, вероятно, не нравилось, что обе левые двери остаются открытыми и мешают движению. Он хотел бы заглушить двигатель, но не мог рисковать и заниматься этим сейчас. Обходя «форд» сзади по скрежещущему под подошвами гравию, он, видимо, действовал по протоколу, держа правую руку на пистолете или даже вытащив его из кобуры на всякий случай.
Джейн сидела, расставив ноги и повесив голову. Глаз она поднимать не стала: пьяный, избегающий визуального контакта, обычно менее агрессивен, чем тот, кто старается тебя переглядеть.
– Послушайте меня, леди, – сказал он. – Не советую вам сопротивляться полицейскому.
– Мистер мужчина… – произнесла она. – Вы верите в Христа?
– Верю ли я в Христа? Да, мэм, думаю, что верю. Так что вам нечего опасаться, сотрудничая со мной.
– Я верила в Христа, – сказала она, – но Он на меня окрысился, и у Него для этого есть все основания, черт побери.
– Христос не бесится, мэм. Он хочет, чтобы вы сотрудничали со мной, хочет, чтобы вы поднялись и поговорили со мной.
– Хочет? Да, только мне самой не встать.
– Вас опять тошнит?
Наконец она закинула голову и посмотрела на него так печально, как только могла.
– Я бы хотела еще немного поблевать, но вроде как ничего не получается.
Свет заходящего солнца заливал его лицо. Красивый парень, лет тридцати, сошедший с плаката, который призывает поступать в дорожную полицию Техаса: темно-коричневая форма, голубые канты и красные лампасы на брюках, сине-красные эполеты на рубашке. Фетровая ковбойская шляпа. Черный кожаный пояс с кобурой (пистолет он не стал доставать) и серебряной пряжкой.
– Возьмите меня за руку, я помогу вам подняться.
– Мистер мужчина, вы собираетесь ко мне придираться?
– Вам не придирки нужны, вам нужно протрезветь. Идемте.
Ей не хотелось делать с ним это. Он был довольно молод, и, возможно, в нем еще сохранилось доверие к людям – по крайней мере, к жалкой пьяной женщине, если даже больше не к кому, – поэтому он не действовал строго по правилам. Джейн не хотелось бы стать тем, кто сделает его циником на всю оставшуюся жизнь.
Она взяла его за руку с деланой неловкостью и поднялась.
То ли патрульный увидел наплечный ремень под ее курткой, то ли понял, что от нее не пахнет ни алкоголем, ни рвотой, но по какой-то причине он произнес:
– Вот черт.
Он мог бы успешно увернуться от Джейн, если бы та заранее не отстегнула от ремня ручной электрошокер. Ток прошел сквозь форменную рубашку, и полицейский упал рядом с машиной, словно все его мышцы разом расслабились, а головки шаровидных суставов вышли из суставных впадин. Ковбойская шляпа упала, покатилась по земле и замерла у отбойника.