л их одним ребенком, Назией, теперь ей пятьдесят два, она живет в Скоттсдейле с мужем, хорошим мальчиком по имени Сегев. Они звали Берни переехать к ним, но он отказался, хотя любит их. Прежде всего им хочется, чтобы он перестал ездить от побережья до побережья, один, в этом возрасте. Он ни за что не согласится, потому что для него Мириам не лежала в холодной могиле, в Нью-Йорке, нет, она была всюду, куда они ездили вместе с ней, и для него быть в дороге означало быть с Мириам.
Джейн влюбилась в дедушку Берни где-то после Форт-Стоктона, незадолго до того, как они остановились для заправки в 9:45. Она залила бензин, Берни расплатился кредиткой, потом они вместе зашли в ресторан и взяли навынос хот-доги с чили, которые затем съели в дороге, обложившись тремя слоями бумажных салфеток, чтобы ловить «крошки-заворошки», по его выражению.
Блокпост – или один из блокпостов – стоял в сорока шести милях к западу от Форт-Стоктона перед съездом номер двести двенадцать на Сарагосу. Хот-доги они давно доели и теперь поглощали арахис, запивая его диетической «Маунтин дью». Берни опустил стекло, спросил у остановившего их полицейского, не в террористах ли дело, и с радостью узнал, что не в них. Затем он предъявил водительские права и представил свою внучку Элис, сообщив полицейскому, что он – точная копия брата Берни, Льва, в тридцатипятилетнем возрасте, а сейчас Льву уже семьдесят пять. Когда их пропустили и они продолжили путь на запад, Джейн спросила:
– Он действительно похож на вашего брата Льва?
– У меня нет брата Льва, – сказал Берни. – Есть брат Шем, но я не мог назвать его имя, потому что коп вполне мог знать Шема Ригговица.
– Теперь понимаю, почему Мириам путешествовала с вами.
– Вы и сама хорошая путешественница. И вы прекрасно сыграли Элис. Похоже, у вас богатый опыт.
– Хотелось бы мне не иметь этого опыта.
– Кстати, у вас отличный парик. Полицейский даже не заметил, что это парик.
– Я не ношу париков, – солгала Джейн.
– Знаете, я зарабатывал себе на хлеб париками. Из человеческих волос и из тончайших синтетических волокон. «Лучшие волосы» – так называлась компания. Мы продавали парики по всему восточному побережью, в четырнадцати штатах и в округе Колумбия. Тут вам меня не провести.
– Извините, что попыталась. Я купила этот парик и еще четыре других у людей, которые продают фальшивые водительские удостоверения, контактные линзы, изменяющие цвет глаз, и, возможно, всякие другие штуки, о которых и думать не хочется.
– Когда увидите их в следующий раз, передайте отзыв от Берни Ригговица из «Лучших волос»: это первоклассный продукт.
Несколько миль они ехали молча, допивая остатки «Маунтин дью». Наконец Джейн сказала:
– Вы не спросили меня, от чего я бегу.
– Не спросил и не буду, бубуле[43]. Не хочу разочаровываться – вдруг все не так гламурно, как я думаю.
4
Оказавшись в своем номере, сестры по очереди приняли душ. Джоли уже залезла в кровать и сидела, прислонившись к спинке, когда появилась Твайла в белой шелковой пижаме с изображением консервной банки Энди Уорхола на рубашке. Когда сестра принялась выравнивать простыни и одеяло на другой стороне двуспальной кровати, Джоли сказала:
– Могу я у тебя спросить кое-что, только чтобы твой ответ был прямым, как линейка?
– Я всегда давала тебе ответы, прямые, как линейка.
– С тобой что-то случилось?
Твайла легла в кровать, вздохнула и сказала:
– Чарльз не женат, а я не беременна.
– Я не об этом.
Твайла нахмурилась:
– Тогда о чем?
– Ты не больна, ничего такого?
– Разве я выгляжу больной? Мне кажется, я выгляжу чертовски неплохо.
– Сказочно. Надеюсь, что буду выглядеть не хуже, когда доживу до твоих преклонных лет.
– Сомневаюсь, – сказала Твайла. – Мне кажется, во мне больше маминых генов, а в тебе – папиных.
Это было похоже на прежнюю Твайлу.
– Понимаешь, я волнуюсь за тебя, как ты там в Бостоне. Вот и все, – объяснила Джоли.
– Ты говоришь как папа: Бостон на другом конце планеты.
– Значит, у тебя все в порядке.
– Как никогда. Спи, Джо. Завтра будет трудный день.
Твайла не стала выключать лампу, а лишь уменьшила яркость. В руках она держала журнал.
– Ты не собираешься спать? – спросила Джоли.
– Я тебе не буду мешать. Хочу дочитать статью – не успела в самолете.
Джоли соскользнула со спинки, повернулась на бок, спиной к Твайле и стала ждать, когда зашуршит переворачиваемая страница, но так и не дождалась. А ведь Твайла всегда читала быстро. Джоли ждала-ждала, а потом заснула.
5
Берни проспал бо́льшую часть дня, собираясь провести ночь за рулем, утешаясь воспоминаниями о Мириам. Джейн была в пути с 4:20 утра, с тех пор, как проснулась в ардморском мотеле. В 11:35 ночи четверга, когда они добрались до Ван-Хорна, штат Техас, она зевала с риском вывихнуть челюсть.
– Спите, спите, – сказал Берни. – Сейчас не спят только совы, как я. Если вы мне понадобитесь, я разбужу.
Если бы выяснилось, что ему нельзя доверять, значит интуиция Джейн больше не стоила ломаного гроша. Опустив спинку сиденья, она закрыла глаза.
– Вы можете спать под музыку? – спросил Берни.
– Сейчас я усну даже под пушечную пальбу.
– Я тихо.
Он принялся возиться с кнопками проигрывателя компакт-дисков. Когда зазвучала музыка, Джейн сказала:
– Лоренс Уэлк и его Шампанский оркестр[44]. Вы любите биг-бенд, свинг?
– Я не отличаю одного биг-бенда от другого.
– Дюк Эллингтон, Арти Шоу, Бенни Гудман. Великая музыка.
– Мириам любила смотреть Уэлка по телевизору. Я знаю, что его музыка старомодна.
– Да, именно так, и стыдиться тут нечего. Он давал людям то, чего им хотелось. Никогда не претендовал на большее, никогда не был в первых рядах.
– Вы разбираетесь в музыке?
Джейн чуть было не сказала: «Могу играть на пианино». Она слишком устала, чтобы доверять себе во время разговора.
– Спокойной ночи, дедушка.
Ей снилось что-то приятное. С пузырьками.
Когда она проснулась около часа спустя, то услышала Уэлка в его лучшую пору – «Apple Blossom Time»[45]. «Мерседес» стоял. Встревожившись, она села. Машина находилась на обочине.
Берни в салоне не было. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы найти его в темноте – он стоял спиной к ней, в нескольких шагах от дороги, и мочился. Вернувшись и увидев, что она не спит, он сказал:
– Извините. Простата размером с дыню. Если вам нужен женский туалет, то через сорок минут мы будем заправляться в Эль-Пасо.
– Нет, я в порядке.
Она закрыла глаза, а Берни достал из ящика на консоли коробку с изображением обернутой фольгой руки[46] и вскрыл ее. Запах лимона.
Засыпая, она подумала, достаточно ли близко они к Эль-Пасо и доходит ли сигнал до того места, где Берни сделал остановку. Но если при нем был телефон, когда он выходил из машины, кому он мог звонить? Он ведь не сдал ее полиции на блокпосте, хотя вполне мог это сделать.
Она должна была доверять ему. Контролируемая паранойя была механизмом выживания. Ничем не сдерживаемая паранойя была быстрым способом сойти с ума.
Джейн спала, словно обкуренная, когда машина заправлялась в Эль-Пасо.
6
Посреди ночи Джоли Тиллмен наполовину проснулась, все еще охваченная усталостью. В номере стояла тишина. Джоли напрягла слух, чтобы услышать дыхание Твайлы рядом с собой, но не уловила его.
Лампа была выключена. Шторы они не закрыли, и свет луны и уличных фонарей проникал внутрь, касался невероятно бледными пальцами всех поверхностей, словно сюда явился призрак слепца, желающего с помощью прикосновений узнать о том, чего он никогда не видел при жизни.
Не будь на Твайле белой пижамы, которая притягивала к себе призрачный свет, Джоли ни за что не увидела бы ее в кресле, где она сидела лицом к кровати. Возможно, Твайла спала, но такую позу, скорее, принял бы человек, напряженно замерший в темноте. Тень скрывала ее лицо; если она и смотрела на Джоли, то в зрачках не появилось ни малейшего отблеска.
Твайла сидела абсолютно неподвижно посреди погруженной в тишину комнаты, и Джоли засомневалась: не спит ли она сама? Она сомкнула глаза, затем снова открыла их, но фигура в кресле не исчезла, не испарилась, как это случилось бы, если бы Джоли все еще спала. Но усталость взяла свое, налитые свинцом веки Джоли закрылись и не открылись, и вопрос – реальность или сон? – так и остался без ответа.
7
Джейн проснулась под низкое урчание двигателя, с затекшей шеей и кислым вкусом во рту. Никакого Лоренса Уэлка. Она открыла глаза, когда день уже прорвался на травяные угодья в долину между двух горных хребтов и раннее солнце обследовало вулканические склоны, неровные гребни, сглаженные миллионами лет эрозии, лесистые низины. Берни Ригговиц довольно быстро добрался до Эль-Пасо, а потом проехал через юго-западный угол Нью-Мексико в Аризону – около трехсот миль менее чем за четыре часа.
Джейн привела спинку своего сиденья в горизонтальное положение, и Берни сказал:
– Вы спали, как котенок, налакомившийся сметаной.
– Да, но чувствую я себя котом, который дрался всю ночь.
– Если мы остановимся в Уилкоксе, чтобы заправиться и позавтракать, и вы потом сядете за руль, то в десять-одиннадцать мы можем быть в Ногалесе.
Массируя свою шею сзади, она сказала:
– Не уверена насчет «мы». Я собиралась высадить вас южнее Тусона, когда до Ногалеса останется час езды, и дальше ехать одной, пока ваше сообщение в полицию об угнанной машине не станет для меня серьезной проблемой.
Улыбка сползла с печально-клоунских складок его лица, но потом он воскликнул: