Джейн не стала подниматься на десятый этаж, уверенная, что увидит там такую же дверь, как на восьмом, а спустилась с девятого, снова подошла к нужной ей двери и встала рядом с ней, спиной к стене. Похожая на тысячи других дверей, которые Джейн видела прежде, она в то же время служила входом в Пандемониум[56], где демоны суеверий прошлого стали реальностью, где правило бал насилие, где даже борьба за справедливость оценивалась по количеству чужой крови, которую прольет Джейн.
Первыми ее врагами будут рейшоу. Бертольд Шеннек, изобретатель механизма контроля с помощью нанотехнологий, образовал это слово из имени и фамилии Реймонда Шоу, главного героя романа «Маньчжурский кандидат» Ричарда Кондона, человека с промытыми мозгами. Она уже сталкивалась с подобными существами на семидесятиакровом ранчо Шеннека в долине Напа, в тот день, когда ученый и его негодяйка-жена заслуженно поплатились жизнью за свои преступления.
Рейшоу, обеспечивавшие безопасность на ранчо, напоминали девушек из «Аспасии»: их память и черты их личности уничтожила паутина внедренного в мозг механизма управления. Они стали роботами из плоти и крови, запрограммированными на выполнение одной задачи. Девушки из «Аспасии» были уступчивыми и неотразимыми, как суккубы; вместе с предписанием сохранять покорность в них загрузили всевозможные техники соблазнения и приемы, доставляющие сексуальное наслаждение. Рейшоу же представляли собой машины для убийства, не озабоченные собственной безопасностью и бесстрашные: их лишили знания о том, что они смертны, и запрограммировали на убийство всех, на кого укажет хозяин.
По словам Рэндала Ларкина (подтвержденным синьками, которые Уилсон изучал вместе с Джейн), на восьмом этаже располагались две небольшие квартиры и имелось неосвоенное пространство площадью в восемь тысяч квадратных футов. В одной квартире проживали четыре рейшоу, которые никогда не покидали этого этажа, проводя время в физических упражнениях и простых карточных играх: согласно программе, это должно было приносить им достаточное удовлетворение.
Джейн ненадолго положила пистолет обратно в кобуру и извлекла из своего пояса штатный инструмент спецназа – светошумовую гранату, которой обзавелась в Резеде вместе с поясом. Затем она схватилась левой рукой за рычаг, открывавший дверь.
«Трэвис прячется, Ник в могиле, пусть гады заплатят за это».
Она распахнула дверь, за которой тут же зажегся свет, выдернула чеку из гранаты, с силой швырнула ее в конец «неосвоенного пространства», как оно значилось на синьках, отступила и закрыла дверь, чтобы защититься от взрыва.
Джейн увидела вспышку света сквозь крохотную щель между дверью и косяком. Д. Д., находясь на девятом этаже, наверняка услышал взрыв, как и те, кто находился двумя этажами ниже. Она тут же потянула дверь на себя и выхватила пистолет. Зубы ее стучали от остаточных вибраций, которые все еще должны были отдаваться в костях рейшоу, парализовав на время их нервные волокна, передающие двигательные команды.
Она быстро вбежала внутрь, пригнувшись. По обе стороны от нее раскинулось неосвоенное пространство. Одна из двух квартир была вдали с левой стороны (длинная голая стена и металлическая дверь – кажется, монолитная), другая – тоже вдали, но справа, и туда вела обычная дверь, которая была открыта. Между Джейн и квартирой справа находились трое из четырех рейшоу, выбежавших, когда она впервые заявила о себе, распахнув дверь на лестницу. Теперь один из них лежал на боку, выронив пистолет, другой рухнул на колени, сбитый с толку, но по-прежнему с оружием в руках, третий шел навстречу Джейн на негнущихся ногах. Спереди и сзади от нее были окна, выходившие на круговой балкон и город, который тянулся к мрачным небесам, обещавшим грозу.
Наверху, подвешенная к потолку этого помещения высотой в четырнадцать футов, крепилась конструкция из двухдюймовых брусьев, располагавшихся на различной высоте. Она тянулась во всю длину здания, и от нее исходила главная опасность.
23
Джейн двигалась, полупригнувшись, и на ходу оценивала ситуацию. Она выстрелила три раза, целясь в того, кто стоял на коленях, не оставляя ему ни малейшего шанса: это был не человек, а коленопреклоненное нечто, которое перестало быть человеком. Жертва кровавого правосудия тут же повалилась на пол, словно грешник, чье раскаяние отверг грозный бог. Здесь не оставалось места для сочувствия или жалости, которые привели бы только к ее гибели. Еще до того, как из первого рейшоу брызнул красный фонтан, Джейн, предвидя действия второго, шагавшего на негнущихся ногах, упала на пол, и тот принялся поливать пространство перед собой пулями из автоматического пистолета с глушителем, расстреливая содержимое удлиненного магазина – вероятно, на шестнадцать патронов; он был настолько дезориентирован взрывом гранаты, что пули уходили куда попало, отлетали от полированных брусьев у потолка и от бронированных окон, оставляя молочные поцелуи на стекле, выбивали бетонную крошку из пола. Десятки промахов: пули ложились неподалеку от Джейн, растратив свою энергию на рикошеты. Рейшоу на негнущихся ногах остановился, нащупывая новый магазин. Прошло уже секунд двадцать после взрыва гранаты. Джейн поднялась, двигаясь решительно, но без спешки, руки, сжимающие пистолет, вытянуты, взгляд за мушкой и прорезью прицела видит крупного человека. Нет, не человека – то, во что его превратили. Два из четырех ее выстрелов вырвали кусок его шеи, вспороли лицо, вышибли из него жизнь в брызгах крови и плоти – ужас, который теперь вечно будет преследовать ее по ночам. Рейшоу, который после взрыва гранаты выронил оружие и теперь лежал, распростершись на полу, стал приходить в себя и потянулся к пистолету. В ее «хеклере» осталось два патрона. Первая пуля ушла мимо. Вторая попала ему в ногу.
Рейшоу, чье бедро раздробила разрывная пуля, посмотрел на Джейн, но на его широком бледном лице она не увидела ничего: ни боли, ни ярости, ни страха – одна жуткая пустота, в лучшем случае – механическое подобие тупой решимости. Держа «хеклер» с пустым магазином в левой руке, она схватила пистолет зомби правой и прикончила его тремя пулями – больше, чем нужно. До этого мгновения она двигалась слишком быстро, чтобы страх настиг ее, но теперь, охваченная испугом, расходовала патроны так, словно они были гарантией ее выживания. Три рейшоу убиты, один остался – но где он? – преимущество, которое дала светошумовая граната, с каждой секундой уменьшалось, сердце Джейн колотилось в ожидании внезапной остановки.
Снаружи ярко вспыхнуло хиросимское зарево, свет Армагеддона, пролившийся через бронированные окна – настолько яркий, что, казалось, от испуганной Джейн останется лишь тень, навеки запечатленная на стене. Удар грома прозвучал, как голос судьбы, сотряс здание, словно пришел из глубин неустойчивой земли, и в его затухающем рыке Джейн услышала более тихое ворчание, от которого мороз шел по коже – обычная гроза над городом никогда не вызвала бы этого. Тогда-то она и увидела четвертого рейшоу в дверях их общей квартиры, ярдах в двадцати от нее: рост шесть футов и пять дюймов, мощный, мрачный, излучающий угрозу, словно безумное скопление частей миллиона мертвых тел, сшитых и оживленных грозой. В одной руке он держал пистолет, в другой – какое-то устройство, может быть пульт дистанционного управления, направленное в дальний конец неосвоенного пространства. Рейшоу, казалось, смотрел не на Джейн, а мимо нее, и она повернула голову, чтобы увидеть то, что видел он, – источник более тихого ворчания. Дверь второй квартиры, скорее напоминавшая клетку, откатилась в сторону на металлической направляющей.
24
Будь у Джейн выбор, она бы предпочла койотов, пусть даже бешеных, почти в любом количестве, но только не то, что вышло на поле боя восьмого этажа.
Несколько недель назад на ранчо Бертольда Шеннека в долине Напа безопасность обеспечивали, помимо рейшоу, койоты с мозговыми имплантатами. На этих волках прерий проверялась надежность технологии: они управлялись командами, передаваемыми на микроволновой частоте. Бо́льшую часть времени они жили как обычные животные, но по приказу могли свирепо кинуться в атаку.
На восьмом и десятом этажах этого здания Д. Д. Майкл решил задействовать особей другого вида. Несколькими годами ранее американцы с ужасом и недоумением узнали о молодом домашнем шимпанзе, который, придя в ярость, напал на женщину-соседку, откусил ей пальцы, разодрал лицо и искалечил ее немыслимым образом, меньше чем за минуту сделав из несчастной беспомощного инвалида, впавшего в кому. Шимпанзе из фильмов и телепрограмм, которых обожали за их проделки, в основном отличались небольшими размерами. Взрослый самец шимпанзе весом в сто двадцать фунтов, длиннорукий, атлетически сложенный, был гораздо проворнее самого быстрого человека и сильнее людей, вдвое превосходивших его по габаритам. В отличие от горилл, шимпанзе были всеядными, поедая что угодно – от ягод и насекомых до небольших животных. Эдгар По, написавший «Убийства на улице Морг» – рассказ, в котором действует орангутан, – знал, что существо, отведавшее крови, скорее всего, и дальше будет искать ее и что некоторые приматы, не только люди, подвержены приступам ярости, насилия и жестокости, так что рядом с ними самые жуткие персонажи наших кошмаров покажутся мультяшными злодеями.
Вероятно, пульт в руке у четвертого рейшоу не только открывал дверь, но и давал шимпанзе команду к атаке. Врожденная склонность обезьяны к насилию явно была увеличена (насколько?) механизмом управления.
Трое косматых животных вбежали в пустое пространство не с пронзительными криками и воплями, обычно издаваемыми представителями этого вида, а в мрачном молчании, словно исполняли некую обезьянью пантомиму и были вынуждены блюсти тишину. Они запрыгнули на три вертикальных шеста и быстро поднялись, перебирая руками, в чащу из брусьев, подвешенных на трех уровнях вдоль всего помещения.