Пленка на вырезке…
Джейкобу Свонну следовало заранее подумать о таком вероятном исходе, следовало подготовиться, и мысль об этом его слегка унижала. Нельзя ничего предполагать. Первое правило любого хорошего блюда — внимание к нюансам. Сделать все необходимое заранее: нарезать, отмерить, разложить по полочкам.
Все, что только можно.
Лишь тогда собираешь все воедино, готовишь — и получаешь результат.
Он быстро прибрался в доме Влада Николова, утешая себя, что не полностью зря потратил этот час, — отточить мастерство никогда не помешает. Да и водитель мог знать что-то полезное для полиции (хотя, как оказалось, он ничего не знал). Поскольку Свонну еще предстояло заняться такими людьми, как зампрокурора Нэнс Лорел и тот информатор, ему хотелось, чтобы труп Влада Николова как можно дольше никто не нашел. Он завернул сочащееся кровью тело в десяток полотенец, а затем в мешки для мусора и плотно заклеил их скотчем. Оттащив глухо ударяющийся о ступени труп в подвал, запихнул его в кладовку. Вряд ли запах станет ощутимым раньше чем через неделю.
Воспользовавшись мобильником жертвы, он позвонил в «Элит лимузин», сообщив на неуверенном английском со славянским акцентом, что он двоюродный брат Влада Николова. Водитель узнал о смерти родственника у себя на родине (Свонн не стал упоминать Москву, Киев или Тбилиси, поскольку не располагал точной информацией) и взял несколько недель отпуска. На том конце начали было возражать — лишь из-за несогласованных планов, а не из-за того, что история выглядела чересчур невероятной, — но он уже отключился.
Окинув взглядом место недавнего допроса, Свонн отметил, что оставил крайне мало следов, пользуясь мусорными ведрами и полотенцами, чтобы не дать разлиться крови. Тщательно оттерев остатки с помощью отбеливателя, он сложил полотенца и телефон в мешок для мусора, который собирался взять с собой и выбросить в контейнер по пути домой.
Уже на выходе он получил зашифрованное электронное письмо. Разведка выяснила нечто весьма интересное. Информатор по-прежнему оставался неизвестным, хотя Мецгер поручил заняться его поисками. Однако техническая служба обнаружила имена других занимавшихся расследованием людей, помимо прокурора Нэнс Лорел. Их было двое: детектив нью-йоркского полицейского управления Амелия Сакс и некий консультант с необычным именем — Линкольн Райм.
«Пора посерьезнее покопаться в базах данных», — подумал Свонн, доставая телефон.
В конце концов, сила лучшей поваренной книги в мире, «Кулинарной библии», состояла в терпеливом сборе и организации фактов — в информации, а вовсе не в эффектных рецептах.
Глава 19
— Знаете о Панаме? — спросил Таш Фарада у сидевшей рядом Сакс, которой казалось, что лавирование в потоке машин, движущихся в сторону Уолл-стрит, доставляло водителю «линкольн-тауна» немалое удовольствие.
— Канал, — ответила она. — Вроде там было какое-то вторжение… довольно давно?
Он рассмеялся и надавил на газ, обгоняя медленную вереницу на Франклин-Рузвельт-драйв.
— «Какое-то вторжение». Ну да. Я читаю много книг по истории. Обожаю ее. В восьмидесятые в Панаме сменился режим. Революция. Как в нашей стране.
— Да, Иран. Кажется, в семьдесят девятом?
Он хмуро уставился на Амелию.
— В смысле Персия, — поправилась она.
— Нет, я имел в виду тысяча семьсот семьдесят шестой год. Я американец.
Ах вот как. «В нашей стране».
— Извините.
Он снова нахмурился, но вполне добродушно.
— Так вот, Панама. В свое время Норьега был союзником Америки против коммунистической заразы. Помогал ЦРУ и Управлению по борьбе с наркотиками вести войну с засильем дури… Естественно, помогал также и главам наркокартелей вести войну с ЦРУ и УБН. В конце концов он чересчур заигрался, и в восемьдесят девятом Штаты решили, что с них хватит. И мы вторглись туда. Проблема в том, что война в Панаме была очень грязной. Вы читали Джорджа Оруэлла?
— Нет.
Может, она и читала, но никогда не прибегала к блефу и не пыталась впечатлить кого-то знаниями, которыми на самом деле не обладала.
— В «Скотном дворе» Оруэлл писал: «Все животные равны, но некоторые равнее других». Да, все войны плохи, но некоторые хуже других. Глава Панамы был насквозь коррумпирован, как и его окружение. Это были опасные люди, угнетавшие свой народ. Но и во время вторжения хватало насилия. Морено жил тогда там в столице вместе с родителями.
Сакс вспомнила, как Фред Деллрей говорил, что Роберт Морено называл себя Роберто. Возникал вопрос: он официально сменил имя или просто пользовался испанской версией в качестве псевдонима?
— В то время он был еще подростком. Тогда, в машине, он рассказывал Лидии, своей сексуальной подружке, что жизнь его была не особо радостной: отец в постоянных разъездах, а мать страдала депрессией и сыном не занималась.
Сакс тоже вспомнила работу его отца в нефтяной компании, которой тот отдавал многие часы, и самоубийство матери.
— Парнишка, похоже, подружился с жившей в Панама-Сити семьей. У Роберто установились близкие отношения с двумя братьями, — кажется, их звали Энрико и Хосе. Как он говорил — примерно его возраста.
Таш Фарада замолчал.
Сакс уже поняла, к чему он клонит.
— Братья погибли во время вторжения?
— Один из них, лучший друг Роберто. Он не знал, кто на самом деле стрелял, но обвинял во всем американцев. По его словам, правительство поменяло правила. Им на самом деле было плевать на народ или свободу. Они с радостью были готовы поддерживать Норьегу и терпеть наркоторговлю, пока тот не стал выходить из-под контроля, угрожая закрыть канал и не пропускать нефтяные танкеры. И тогда они вторглись в Панаму. — Он перешел на шепот. — Мистер Морено обнаружил тело друга. Как он говорил Лидии, ему до сих пор продолжали сниться кошмары.
Хотя все указывало на то, что Морено далеко не святой, вопреки представлениям о нем Нэнс Лорел, Сакс тронула его печальная история. Интересно, тронула ли бы она точно так же Лорел? Сомнительно.
— Когда он рассказывал об этом Лидии, у него срывался голос, — добавил водитель. — Но потом он вдруг рассмеялся и обвел вокруг рукой. Сказал, что прощается с Америкой, чему только рад, и что это последняя его поездка сюда. Он знал, что не сможет вернуться.
— Не сможет?
— Именно так. Не сможет. Сказал, что страдать по ней точно не станет, — мрачно добавил Таш Фарада. — Я тогда подумал, что и Америка не станет по нему страдать. Я люблю эту страну. — Он помолчал. — Как вы понимаете, я вовсе не радуюсь его смерти. Но он говорил много плохого о моей родине, которую я считаю лучшим государством на земле во веки веков.
Когда они подъезжали к Уолл-стрит, Сакс кивнула в сторону мемориала жертвам теракта одиннадцатого сентября:
— Он не хотел там побывать?
— Нет, — ответил водитель, — но мог бы. Я подумал, он начнет злорадствовать после всего того, что наговорил. В таком случае я попросил бы его выйти из машины. Но он просто сидел и молчал.
— Куда вы его здесь привезли?
— Просто высадил его в этом месте. — Таш остановился на Фултон-стрит, возле Бродвея. — Что показалось мне странным. Просто на этом углу. Они оба вышли, и он сказал, что их не будет несколько часов. Если я не могу ждать, мне позвонят. Я дал ему визитку.
— Что именно показалось вам странным?
— В этой части города мы, водители лимузинов, можем проехать почти везде, если нет никаких строительных работ. Но ему будто не хотелось, чтобы я увидел, куда они идут. Я предположил, что в какой-нибудь отель, «Миллениум» или другой. По крайней мере, они направились в ту сторону.
«Ради интимного свидания со своей сексуальной подружкой? — подумала Сакс. — Но почему бы тогда не остаться в отеле в Верхнем Манхэттене?»
— Он вам позвонил? — спросила она, надеясь выведать номер Морено.
— Нет, — ответил Таш. — Я просто ждал их тут. И они вернулись.
Выбравшись из «линкольна», Амелия прошлась в указанном водителем направлении. Она расспросила служащих в трех отелях в пределах пешей прогулки, но не обнаружила сведений о госте по фамилии Морено за первое мая. По фотографии его тоже никто не опознал. Конечно, номер мог быть зарегистрирован на Лидию, только этот след все равно бы никуда не привел в отсутствие какой-либо информации о ней самой.
«Может, активист заплатил ей за секс с кем-то другим? — подумала Сакс. — Может, они встретились с кем-то в отеле или в какой-нибудь из окрестных контор с целью подкупа или шантажа?»
Выйдя на людную улицу, она взглянула на сотни зданий вокруг — конторы, магазины, апартаменты. Команда следователей из нью-йоркской полиции могла бы потратить месяц, расспрашивая людей о Роберте Морено и его спутнице, но ничего бы не добилась.
«Возможно, — подумала Амелия, — Лидия получила наличные по какой-то иной причине. Не была ли она частью некоей ячейки, террористической организации, на которую работал Морено? Может, они встречались с какой-то группировкой, желавшей послать очередной кровавый сигнал в финансовом центре города?»
Хотя эта гипотеза и казалась Сакс вполне разумной, вряд ли Нэнс Лорел желала бы ее услышать.
«То есть нельзя оставаться беспристрастной…»
Повернувшись, Сакс направилась обратно к лимузину. Упав на переднее сиденье, она потянулась, поморщившись от боли в суставах, и вонзила ноготь в подушечку пальца.
«Хватит», — сказала она себе и вытерла выступившую кровь о черные джинсы.
— Куда потом?
— Я повез их обратно в отель, — ответил Фарада. — Женщина вышла вместе с ним, но они разошлись в разные стороны. Он вошел внутрь, а она направилась на восток.
— Они обнялись?
— Не совсем. Просто потерлись щеками, и все. Он заплатил мне хорошие чаевые, хотя они уже включены в счет.
— Ладно, поехали назад в Куинс.
Водитель включил передачу и двинулся на восток в плотном вечернем потоке машин. Было около семи вечера.
— У вас не возникло ощущения, что за ним следят? — спросила Амелия у Фарады. — Он не беспокоился, не вел себя так, будто что-то подозревал или чего-то опасался?