Прищурившись, он взглянул на дерево.
«Что ж, думаю, у нас все-таки есть место преступления».
— Новичок! — позвал Райм.
— Да, Линкольн?
К нему подошли Пуласки и Михал Пуатье.
— Замечаешь что-нибудь странное?
— На редкость меткий выстрел. Слишком уж далеко. Да еще весь этот туман, сквозь который ему пришлось стрелять.
— Все это было понятно уже вчера, с другой стороны залива, — проворчал Райм. — Я не об этом. Замечаешь что-то странное в саду?
Молодой полицейский внимательно посмотрел в окно.
— Стрелку помогали ветки. Вернее, их отсутствие.
— Совершенно верно. — Райм повернулся к Пуатье, объясняя: — Кто-то срезал нижние ветви, чтобы ничто не мешало снайперу. Нужно обыскать сад.
— Хорошая теория, капитан, — покачал головой капрал. — Но нет. Это ядоносное дерево. Знакомы с таким?
— Нет.
— Оно вполне соответствует названию, так же как ядовитый дуб или сумах. Если его, например, поджечь, дым будет подобен слезоточивому газу. Если прикоснуться к листьям, можно оказаться в больнице из-за ожога. Это цветущие деревья, и они очень красивы, так что на здешних курортах их не вырубают, но подрезают все ветки, кроме самых высоких, чтобы никто случайно их не коснулся.
— Что ж, ошибся, бывает, — пробормотал Райм.
Он крайне не любил, когда терпела крах вполне надежная теория, а с ней — надежда собрать хоть какие-то улики.
— Сделай несколько фото, — сказал он Пуласки, — возьми образцы ковра сразу за дверью и образцы почвы с клумб перед входом, сними отпечатки с дверных ручек. Скорее всего, пользы от этого никакой, но раз уж мы здесь…
Райм смотрел, как молодой полицейский собирает образцы и складывает их в пластиковые пакетики, подробно записывая, где взят каждый из них. Затем Пуласки сделал около сотни фотографий и снял три скрытых отпечатка пальцев. Закончив, он сложил все собранное в большой бумажный пакет.
— Что-нибудь еще, Линкольн?
— Нет, — буркнул криминалист.
Поиски в «комнате смерти» и в отеле, вероятно, оказались самыми быстрыми в истории криминалистики.
В дверях появился еще один полицейский в форме, с очень темной кожей и круглым лицом. Он бросил на Райма восхищенный взгляд, — похоже, принадлежавший Михалу Пуатье экземпляр криминалистического справочника Райма стал популярен в Королевской полиции Багам. Или, возможно, его просто впечатлил сам факт, что он находится в одной комнате со странным копом из Америки, который с помощью ряда простых умозаключений превратил дело о пропавшей студентке в расследование убийства.
— Капрал, — почтительно кивнув, обратился он к Пуатье, держа в руках толстую папку и большую хозяйственную сумку. — Это от заместителя комиссара Макферсона — полная копия отчета об осмотре места преступления и фотографии вскрытия. И сами протоколы вскрытия.
Пуатье взял у полицейского папку, поблагодарил и кивнул в сторону сумки:
— Одежда погибших?
— Да, и обувь. И еще вещественные доказательства, собранные сразу после убийства. Но должен вам сказать, что, как сообщил мне администратор морга, многое пропало. Он не знает, каким образом.
— Не знает? — усмехнулся Пуатье.
Райм вспомнил, что по пути отсюда в морг пропали часы и другие ценности, так же как камера и диктофон Эдуардо де ла Руа.
— Мне очень жаль, капрал.
— Что-нибудь слышно насчет гильз? — спросил Пуатье, бросив взгляд в окно на мыс по другую сторону залива, где уже около часа работали водолазы и полицейские с металлодетекторами.
— Боюсь, что нет. Очевидно, снайпер забрал все гильзы с собой, и мы до сих пор не можем найти, где находилось его укрытие.
Пуатье пожал плечами:
— Имя Барри Шейлса тоже нигде не всплывало?
Пока они ехали сюда, Пуатье поручил оперативному отделу проверить, нет ли у таможни и паспортного контроля каких-либо сведений о въехавшем в страну снайпере, а также информацию по кредитным картам.
— Ничего, сэр. Вообще.
— Ладно. Спасибо, констебль.
Тот отдал честь, затем неуверенно кивнул Райму, повернулся и строевым шагом вышел за дверь.
Райм попросил Тома подкатить его ближе к Пуатье и заглянул в хозяйственную сумку, заметив в ней три завернутых в пластик пакета, к которым были прикреплены надлежащим образом заполненные регистрационные карточки. Неловко сунув в сумку руку, он извлек лежавший сверху небольшой конверт, в котором находилась пуля. Райм оценил, что калибр ее чуть больше, чем у самой распространенной снайперской винтовки, «лапуа» калибра триста тридцать шесть. Вероятно, это был набиравший популярность калибр четыреста шестнадцать. Райм осмотрел деформированный кусочек меди и свинца. Как и все пули, даже столь крупнокалиберные, она выглядела удивительно маленькой для того, чтобы вызвать столь жуткие повреждения и лишить человека жизни за долю секунды.
Он вернул пулю на место.
— Новичок, ты за них отвечаешь. Заполни пока карточки.
— Будет сделано, — кивнул Пуласки и написал на регистрационных карточках свое имя.
— Мы будем с ними крайне осторожны, капрал, — сказал Райм.
— Да ладно, я все равно сомневаюсь, что от этих вещдоков для нас будет какая-то польза. Если вы арестуете этого Шейлса и его напарника, вашего неизвестного, вряд ли ваш суд пришлет их нам обратно.
— И тем не менее это вещественные доказательства. Мы сделаем все, чтобы они вернулись к вам в неповрежденном виде.
Пуатье окинул взглядом пустую комнату:
— Мне очень жаль, что места преступления больше нет, капитан.
— На самом деле есть, — нахмурился Райм. — И предлагаю как можно скорее отправиться туда, пока с ним тоже что-нибудь не случилось. Подтолкни меня, Том. Поехали.
Глава 51
Он напоминал жабу.
Генри Кросс был приземист и смугл, а на коже у него виднелось несколько бородавок, которые, как считала Амелия Сакс, с легкостью можно было бы удалить. Его большую голову венчала копна черных волос. Жирные губы, широкие руки с неровными ногтями. В процессе разговора он то и дело брал толстую незажженную сигару и, сунув ее в рот, с энтузиазмом жевал. То еще зрелище.
— До чего же хреново, что Роберто умер. Хреновее и быть не может, — покачав головой, сказал Кросс.
В голосе его чувствовался легкий акцент, предположительно испанский. Амелия вспомнила, что, по словам Лидии Фостер, он прекрасно говорил на испанском и на английском, так же как и Морено.
Он был директором фонда «Школьные классы для Америк», который совместно с церквями занимался строительством школ и нанимал учителей в бедных районах Латинской Америки. Сакс вспомнила, что в этом участвовал и Морено.
«Хлоп-сюрприз…»
— Роберто и его «Движение за полномочия местных» поддерживали нас больше всех. — Кросс ткнул толстым пальцем в сторону фотогалереи на обшарпанной стене, изображавшей представительства фонда в Каракасе, Рио и Манагуа. Морено стоял, обнимая за плечи улыбающегося смуглого мужчину на стройплощадке. Оба были в касках. Им аплодировала небольшая группа местных.
— Он был моим другом, — пробормотал Кросс.
— Вы давно его знали?
— Где-то лет пять.
— Сожалею о вашей утрате.
Этой фразе учили в полицейской академии, но, когда Амелия Сакс произнесла эти слова, она говорила совершенно искренне.
— Спасибо, — вздохнул Кросс.
Небольшой темный офис находился в здании на Чемберс-стрит в Нижнем Манхэттене. Фонд был единственным местом из тех, где побывал Морено во время поездки в Нью-Йорк, которое Сакс сумела отследить благодаря чеку из «Старбакса», найденному в квартире Лидии Фостер. Проверив список посетителей офисов в здании, где находилось кафе, Амелия выяснила, что первого мая Морено побывал в фонде.
— Роберто нравилось, что мы не занимаемся благотворительностью. Мы называем себя распределителями ресурсов. Моя организация не просто раздает деньги нуждающимся. Мы финансируем школы, которые дают людям образование, помогающее выбраться из нищеты. Терпеть не могу тех, кто протягивает руку. Меня всерьез бесит, когда… — Кросс замолчал, поднял ладонь и рассмеялся. — Как и Роберто, я склонен читать лекции. Извините. Но я знаю, о чем говорю, сам прошел через многое и представляю, что такое жизнь в трущобах. В свое время я работал в судостроительной промышленности и в числе прочего заметил, что большинство людей готовы тяжело трудиться. Они хотят совершенствоваться. Но без хорошего образования это невозможно, а тамошние школы были, простите, тем еще дерьмом. Мне хотелось это изменить. Именно так я познакомился с Роберто. Мы открывали офис в Мехико, а он тогда был в городе, выступал перед местными крестьянами. И мы, можно сказать, нашли общий язык. — Толстые губы изогнулись в слабой улыбке. — Власть народу… Не такая уж плохая цель, надо сказать. Роберто делал свое дело, создавая мелкие предприятия, я — способствуя образованию.
И при этом он все равно выглядел скорее как владелец пуговичной фабрики в швейном квартале или личный адвокат по делам об ущербе здоровью, нежели директор фонда.
— Так вы по поводу тех наркобандитов, которые его убили? — рявкнул Кросс.
Яростно пожевав сигару, он положил ее в стеклянную пепельницу в форме кленового листа.
— Пока мы просто собираем информацию, — уклончиво ответила Сакс. — Мы выясняем, где он был во время последней поездки в Нью-Йорк, когда встречался в том числе и с вами. Не могли бы вы сказать, кого он еще посещал?
— Как он говорил — другие некоммерческие организации, три или четыре. Я знаю, что в некоторых из них ему требовался переводчик, — если это вам поможет.
— Он не упоминал, какие именно?
— Нет, он просто зашел оставить чек и выяснить насчет новых проектов, над которыми мы вместе работали. Ему хотелось, чтобы что-нибудь назвали в его честь — класс, не целую школу. Роберто был реалистом. Он жертвовал какие-то деньги, но вовсе не миллионы долларов, и понимал, что целую школу его именем никто называть не станет. Его вполне устроил бы класс. Но какого-то п