Ладно, что там у тебя еще за вопросы есть?
– Давай заведем попугая?
Это ты точно в интернете нашла?
– Нет, это я сейчас тебя спрашиваю.
Я предвзятый орнитолог: несмотря на то, что считаю абсолютно всех живых существ прекрасными, мне кажется, что попугаи хуже даже голубей (то есть уступают только тараканам). Еще и сто́ят, небось, с полцарства – то есть половину месячной аренды нашей с Алей квартирки.
Ну какой попугай, Аль.
Вдох грусти, выдох печали. Вздох осуждения.
Как там картошка?
Список вопросов, которые Аля нашла в интернете
1. Как обычно выглядит твой завтрак?
2. Что ты сейчас читаешь?
3. Если бы тебе пришлось всю оставшуюся жизнь есть только одно блюдо, что это было бы?
4. Какой праздник ты любишь больше остальных?
5. У тебя есть домашние животные?
6. Ты сова, жаворонок или голубь?
7. Куда ты поедешь, если не надо будет думать о деньгах?
8. Кого тебе хотелось бы иметь больше: личного шофера или личного повара?
9. Тебе часто снятся сны?
10. Какая твоя самая нелюбимая работа по дому?
11. Какая самая дорогая вещь, которую ты ломал/а?
✳
(Количество слов в минуту: неизвестно)
Аля задергала меня своими вопросами, и пока она не спросила что-нибудь в духе, не хочу ли я учить итальянский, или не предложила попробовать освоить езду на индийских слонах, я схватила ноут и умотала в кофейню – поработать.
По версии Али, у меня самая скучная и грустная работа на свете – писать продающие тексты. Обычно она говорит мне:
– На твоем месте я бы там не задерживалась. Ты же ненавидишь это. В этом нет никакого творчества. По крайней мере, ты его совсем не видишь. А для тебя это важно. Уходи оттуда.
Мне сложно спорить с ее доводами. Никаких вдумчивых долгих текстов, в которых приятно плыть и нежиться, одни заплатки-однодневки (одночаски? одноминутки?) о недвижимости, деньгах и перебивочные рекламные спецпроекты в лайфстайл-СМИ. Иногда мне хочется позвонить и плакать, что я не хочу писать пустые тексты, что не хочу уходить, что менять работу и писать значимые, но страшные новости, пропускать их через себя – это еще хуже, чем сейчас (может быть, то, что я никак не могу придумать, кому позвонить, даже к лучшему). Еще сложнее спорить с тем, что мне (как и Але, нам обеим) очень нравится иметь крышу над головой, спать на мягкой постели и есть каждый день – желательно трижды, – а другого дохода у нас пока нет и не предвидится. Приходится смириться с неизбежным: «вкусные» тексты нас кормят.
Я обещаю Але и себе (именно в такой последовательности) уйти, если мы сдадим экзамен по шведскому. Будь что будет, пусть это просто станет знаком, что пора что-то менять, даже если для этого придется чем-то – многим – пожертвовать.
Но пока я жду – мы ждем, – я терплю.
Поэтому, превозмогая личную неприязнь, накопившуюся за годы, и танцующую в груди тревогу от чтения любых новостей в последние месяцы, я открываю крышку ноутбука, делаю несколько глубоких вдохов и долгих выдохов и завожу наконец таймер, чтобы ни на что не отвлекаться и полностью посвятить себя сегодняшнему испытанию.
Раз клац-клац, два клац-клац – и темнеет уже.
Не так все страшно.
Еще один рабочий день позади.
Возвращаюсь. Домашняя кухонная Аля разворачивает конфету и бросает фантик к цветастой бумажной горке на стол:
– Д. заходил. Принес жвачек. И стандартный набор заботы.
С укропом?
Аля кивает.
Присматриваюсь: то, что я приняла за конфеты, на самом деле – жвачки Love is. За бумажной горой – неразобранный пакет с продуктами. Глотаю рвущееся наружу «сколько раз просила на стол не ставить» и спрашиваю:
Чего сказал?
– Всучил мне сначала пакет, потом – вот, коробку. Говорит, там такие записки хорошие, о любви. Говорит, кажется, это не про нас.
А-а.
Катаю паузу по нёбу: лишь бы не брякнуть слишком рано и не передержать.
Получается, все?
– Ну типа. Сказал позвонить, если найду что-нибудь отзывающееся в записочках. А если нет – не звонить.
Расстроилась?
Плечи-неохотно-вверх, плечи-лениво-вниз.
– Да не знаю. Наверное, да. Но как-то… Не осознала, может, пока.
А он как?
– Ну грустный, конечно. Выдал мне какой-то рой слов – только успевай руками разгонять, чтобы в лицо не попало.
Я, так и не сняв куртку, встаю к столу и начинаю отделять фантики от картинок-записочек:
… то, что помогает Земле крутиться.
… помнить день, час и минуту вашей встречи.
… то, что нельзя спланировать.
… позволять класть в бутерброды лук.
… целоваться, пока ждете зеленого сигнала светофора.
– Но так же будет правильнее, что ли, правда?
Наверное. Вряд ли ты – лучшее, что случилось в его жизни.
– Ага. Надеюсь, случится кто-нибудь еще, кто-нибудь хороший.
Слушай, ну. Если любовь – все, это не значит, что ее никогда не было. – Это не моя мысль, я ее у кого-то сперла. Если честно, не знаю даже, верю ли я в это.
Но Аля кивает.
И пусть.
(Я думаю, Д. мог бы сказать Але что-то такое:
А помнишь – в мире нет ничего, кроме ступенек в подъезде, губ, ладоней. Ничего не важно, все ненастоящее, всех остальных просто придумали. У тебя на пальце шрам: проволочный заборчик на даче в детстве, пришлось швы накладывать. У меня на губе еле заметный белый рубец: с кошкой заигрались. Существовало ли оно вообще когда-нибудь, или мы рассказываем все это друг другу, чтобы продолжать говорить, звучать, связывать, чтобы было у нас хоть что-то общее. Слова ведь еще что-то значат, или…
На улице танцует какой-нибудь легкомысленный прокуренный декабрь, и что с него, дурака, взять: один только подкрадывающийся – хотя нет, не хватает терпения красться, красть тайно, осторожничать – к черту! есть только импульс, порыв, полет, – так вот, один только подлетающий праздник на уме. Мы вообще-то тоже вышли покурить на лестницу, но сигарета-вторая-третья кончилась, а мы все сидим и даже слов уже не находим. Да и зачем слова, не осталось их совсем (ничего не значат они, ни капельки! мы спятили одномоментно), ну и правда – зачем, когда щека на плечо, пальцы на колено. И завидуешь – даже немножко ревнуешь – ко всем этим пальцам, коленям, щекам, даром что своим, потому что не знаешь, почему-как-куда разорваться: с ума же можно сойти столько всего чувствовать.
Потом – фильмы разные, пиво на детской площадке, две зубные щетки в стаканчике (ситуативно, конечно, но хочется, чтобы такие ситуации копились, как в сундуке, а после – разрастались до нормы нагло и аккуратно), каша пригорелая на завтрак (он же – обед), прочие глупости, как у Экзюпери – блин, не люблю Экзюпери, но это у него святое: «Если ты будешь приходить в четыре часа, я уже с трех часов почувствую себя счастливым». Декабрь, март, август, потом еще, и вот вроде уже апрель должен наступить, а снег все идет.
Помнишь все это? Помнишь все, что могло бы быть, но так никогда и не случилось? Мы вообще-то просто вышли покурить на лестницу, а дальше пошло-поехало, и как мы докатились до такого? Как смогли оказаться в этом дурацком здесь?)
… рассказывать о лучших книгах, которые страшно открывать не своим.
… делать простые вещи вместе.
… подсовывать в сумку перцовые баллончики.
… делиться едой.
… мириться с тем, какие мы разные.
… обниматься и когда радостно, и когда грустно.
… не забывать.
… давать пространство.
… ходить на неприятные мероприятия вместе.
… душнить об одном и том же.
… пускать внутрь своей головы.
✳
Некоторые из телефонных разговоров Али
Слушай, а куда бы ты поехала, если бы тебе все расходы оплатили?
Да просто интересно. Нет, нет у меня никаких денег, конечно же. Откуда бы?
Ого! Неожиданно. Ты фанатка тюльпанов и Ван Гога, что ли?
Не, архитектура там красивая, не поспоришь, конечно.
Блин, я теперь тоже хочу. Ты читала «Зима, когда я вырос» Питера ван Гестела? Мне кажется, тебе понравится. Холод, одиночество, попытки подружиться с собой и окружающими – хоть с кем-нибудь. И все это как единое целое. Ты не смотри, что там маркировка, будто книжка детская. Правда, классная история. Только ее медленно надо читать, мне кажется, выборочно, абзацы подчеркивать. И иллюстрации рассматривать. Расскажи потом, как у тебя текст пойдет.
Ну хорошо, это поняла, а еще куда?
Да ладно?! Почему?
Объясни, что ты имеешь в виду под «просто нравится на уровне идеи». Чтоб всем рассказывать, что ты там была? А-а.
Приезжаешь, показываешь фотографии и такая: ну как вам тот факт, что там какие-то абсолютно безумные архитектурные сооружения, какая-то абсолютно чудесная природа может соседствовать с канализацией на улице. Ну, короче, какой-то образ антисанитарии и прекрасного, в общем, контрастности такой, кучи запахов, да? Прикольно.
Если моя юношеская романтичная мечта облететь весь мир как-нибудь исполнится, я туда тебя позову. Будем есть уличную еду, где специй больше, чем всего остального, и молиться, чтобы оно переварилось хоть как-нибудь.
Ну, а после – все плюс-минус как бы равнозначно, да?
✳
Если бы тебе пришлось есть одно блюдо до конца жизни, что бы это было?
В смысле? Как это – не умеешь? Есть вопрос, есть ответ.
Не-ет, я скажу, если ты скажешь.
Да нельзя говорить «не знаю», подумай (смеется).
Так, хорошо, индейка. Почему не курица?
Ладно, ладно, молчу, молчу.
Мне больше в карри и сливках нравится, но томатный тоже пойдет.
Ого. Ты когда готовить начала?
Я? Наверное, кабачковые оладьи какие-нибудь.