Каждый выпуск журнала был оформлен как дневник. Члены Общества рассказывали, куда направляются, чем знаменито место, в котором им предстоит провести несколько ночей. Расписывали все по часам.
Они не брали с собой никакого оборудования, разве что фотоаппараты. Зато у них были спиритические доски, карты Таро, игральные кости и зеркала.
Если не считать размытых фото, на которых частенько можно было узнать Паучиху, в журнале не было ничего стоящего. Лишь снова описывались обстоятельства, при которых пропала девочка.
Члены Общества жгли свечи, произносили заклинания, чертили на полу пентаграммы. Надевали специальные приспособления, которые якобы должны помочь связаться с потусторонним миром.
Так прошло два дня, а на третий череда спиритических сеансов закончилась. В журнале говорилось о некоем Инциденте, из-за которого пришлось свернуться пораньше. Обстоятельства Инцидента были старательно залиты чернилами. Паучиха испортила страницу, но почти наверняка остались журналы, в которых можно было прочесть об Инциденте. Или найти кого-нибудь из членов Общества. Что же такого им удалось узнать?
Протеиновых батончиков больше не осталось, и пришлось воровать еду у Паучихи. Он старался брать всего понемногу, чтобы она не заметила пропажи.
Пират оказался здоровенным рыжим котярой с мордой в шрамах и без одного глаза. Сын Паучихи принес кота утром. Едва завидев его, Пират принялся шипеть, словно увидел здоровенную крысу. Паучиха взяла кота на руки и стала гладить по уродливой голове.
С появлением Пирата крысы стали вести себя скромнее — наверняка Пират успел прикончить парочку.
Он заметил, что Паучиха складывает объедки в ведро. Когда ведро наполнится, она опускает его вниз на кухонном лифте, превратив таким образом лифт в мусоропровод.
Он решил обыскать каждую комнату. Дверь могла быть надежно спрятана — за мебелью, под дубовыми панелями, которые изрядно подпортил жучок. Но если комната в самом деле надежно спрятана, он никогда ее не найдет. Полиция ведь облажалась, так?
После бесплодных поисков он приходил в берлогу отдыхать. Из сорока шести комнат он тщательно исследовал лишь пятнадцать и все равно не был до конца уверен, что не пропустил что-нибудь. Бродить здесь слишком опасно, только другой ниточки все равно нет — для чего-то годился ведь этот ключ.
Нужна была подсказка, он еще раз наведался в спальню к Паучихе, но не нашел ни одной зацепки.
Пират все шипел на него, словно большая рыжая змея. Паучиха заметила это и решила, что в доме кто-то есть. Не считая крыс.
Она прямо заявила об этом сыну, когда тот принес еду.
— Ну кто здесь может быть, ма? — сказал он.
— Я слышала шаги, в дом кто-то проник, нужно его найти, и как можно быстрее. Моя шкатулка исчезла. Может быть, это какой-то бродяга или журналист — не вижу особой разницы между ними, стащил ее.
— Ты переложила ее в другое место, а потом забыла, как раньше.
— Давай обыщем дом сверху донизу. Но сперва надень колокольчик.
— Мам, зачем он. Это просто смешно. Если бы сюда приходил хоть кто-нибудь, может, и был бы толк.
Но…
— Надевай без разговоров. И принеси ружье.
Он слушал, как внизу звенит колокольчик и открываются двери. Он сложил журналы в рюкзак и постарался придать берлоге вид необжитый и безликий. Рюкзак закинул на плечо.
Теперь следовало забежать на кухню — он отвязал несколько нитей, чтобы поменьше шуметь, когда приходил за продуктами. Он слышал звук колокольчика. Паучиха и ее сын поднимались на второй этаж. Следовало поторопиться. И тут он почувствовал, как крысоловка сомкнулась на его правой ступне. Раздался щелчок, и Паучиха его услышала.
— Видишь, — сказала Паучиха, — я была права.
— Может, это всего лишь крыса.
— Проверим.
Теперь они знают, что он на кухне. Он с трудом избавился от капкана. Нужно спрятаться, но сделать это решительно негде.
Он уже слышал шипение Пирата. Внимательно глядя под ноги, он добрался до кухонного лифта. Лифт поднимался и опускался вручную. Сейчас он был внизу. Повязки на руках пришлись кстати — так трос не сорвет кожу с ладоней.
Он еле протиснулся в узкое отверстие и начал спуск. Лучше забраться поглубже, чтобы луч фонарика не достал. Он чувствовал едкую вонь, слышал возню и писк. Внизу было полно серых тварей. Руки онемели, и он сорвался, не дотянув пары метров. Приземлился в груду отбросов. Нога отозвалась болью.
Наверху заметался луч фонарика, а потом лифт пришел в движение так быстро, что он не успел ухватиться за край.
— Оставайся там, дрянь! — крикнули сверху. — Надеюсь, крысы сожрут тебя живьем!
Без всяких сомнений, голос принадлежал Паучихе.
Включив фонарик, он понял, что оказался в комнате с розовыми обоями, на которых были нарисованы единороги. В углу — большой кукольный домик, давно превратившийся в крысиное гнездо.
Крысы держались от его скромной персоны подальше. Но скоро осмелеют.
Сначала он решил, что кроме крыс в комнате никого нет, но ошибся. На небольшом возвышении он увидел женщину. Все ее тело опутывали волосы. Она была крайне истощена и лежала, запрокинув голову.
Он подошел ближе.
Женщина была мертва.
Он уже догадался, кто это. |||||||||||||||, дочь Паучихи, пропавшая около сорока лет назад и ставшая Крысиной Королевой. Долгое время она жила в искусно замаскированной комнате. Без солнца, без чистого воздуха. Он не мог понять, зачем было вытворять такое с родной дочерью. И неужели полицейские не смогли обнаружить потайную комнату? Наверное, дело в том, что у Паучихи имелся брат с большими связями, который сумел обставить все так, как хотела Паучиха.
Повсюду нечистоты. Объедки. И крысы. Сколько же лет Крысиная Королева провела здесь?
Он осмотрелся. Увидел дверь. Металлическая, с пятнами ржавчины. Это была не та дверь, что нарисовала сестра безумной Паучихи. Эта казалась куда массивнее. И прочнее.
Он осмотрел замочную скважину. Сунул руку в карман за ключом из фарфоровой шкатулки, но его там не оказалось. Он похолодел. Обыскал все карманы, залез в рюкзак. Потом вернулся к месту, где упал. Смастерил повязку, чтобы не дышать нечистотами. Если вдыхать эту дрянь, недолго заработать себе мышиный тиф или что похуже — и укусов не надо. Затем стал шарить в отбросах. Он перемесил целую кучу дерьма, но ключа так и не нашел.
Немного придя в себя, он понял, что все это время ползал кругами, проверяя одно и то же место несколько раз. Он мысленно разбил центр комнаты на квадраты, а после изучал по одному. Крысы больше не разбегались, а шныряли под руками и мешали искать. Но и нападать не пробовали.
Он попытался выбить металлическую дверь и едва не сломал плечо. Кажется, он расслышал издевательский Паучихин смех.
А может, его и нет? Ключа? Может, он оставил его в берлоге или еще где?
Он снова приступил к поискам. Запаса батареек хватит часа на три. Потом — кромешная темнота. Он старался искать быстрее, но все было тщетно. По всему выходило, что его тоже не найдут.
Он уже исследовал все квадраты и теперь полз наугад. Через час он окончательно выдохся и сел на груду одеял, которые некогда служили постелью дочери Паучихи. Как она смогла продержаться так долго? Может, раньше условия были сносными? Когда ее только заперли, это было похоже на игру. У нее появилась своя тайная комната. И что, если Паучиха держала дочь в секретной комнате неспроста? Может, она прятала ее. Только от кого? Пожалуй, он знает ответ.
Здесь были единороги, кукольный домик и все, что нужно маленькой девочке. А потом что-то пошло не так. Дочь подрастала и хотела свободы, а Паучиха медленно сходила с ума. И вот убежище превратилось в тюрьму. Но кто сказал, что Паучиха не заботилась о дочери? Вы только посмотрите на эти объедки!
Он чувствовал себя моряком, потерпевшим кораблекрушение. Только вместо воды кругом серые тени с мокрыми носами. Они возились, пищали и подбирались все ближе.
Итак, единороги. Мифические существа, способные прикосновением рога лечить любые болезни. Скоро даже они не помогут. Немедленно ему захотелось броситься обратно и скрести ногтями грязь в поисках ключа. Так и ползать, от одной стены к другой, пока батарейки не сядут.
Он сидел на одеялах и водил лучом фонаря, изучая крысиные повадки. Через час или около того, когда луч фонаря изрядно потускнел, он увидел крысу, что несла в пасти ключ — видно, чем-то он ей приглянулся. Стараясь не потерять ее из виду, он привстал, его шатнуло, и он едва не упустил ее.
Крыса деловито бежала по своим крысиным делам. Он рванулся вперед так, что мокроносые твари бросились врассыпную. Крыса скрылась в дыре, и ему пришлось сунуть руку в крысиное логово, чтобы схватить беглянку и крепко сжать в кулаке. Больше всего он опасался, что крыса бросит ключ, попробует извернуться и укусить его. Когда он вытащил крысу из норы, она по-прежнему сжимала в зубах ключ и отпускать не хотела.
Он вырвал из крысиной пасти то, что ему причиталось, и, шатаясь, направился к двери.
Замок сильно заржавел и не желал сдаваться без боя, но все же уступил. Он открыл дверь. Скрип ржавых петель разнесся по всему дому. Он осветил тающим на глазах лучом фонарика ступени, что вели наверх, и осторожно стал подниматься.
Скоро путь ему преградила деревянная стена с множеством нор, которые прогрызли крысы. Он с треском и не без труда проложил новый путь, оказавшись в шкафу. Наверняка в той громадине, стоявшей в холле. Дверцы шкафа были не заперты. Он осторожно толкнул створки.
Выбравшись, он увидел Паучиху, которая сидела в кресле; на ее коленях лежало ружье. Рядом стоял Паучихин сынок, вцепившись в спинку пальцами левой руки. Кота поблизости не нашлось. Какой прок в ружье, если ты слеп как крот? Он хотел двинуться дальше, когда вспомнил о нитях, увешанных колокольчиками. Здесь, в холле, они были повсюду. Батарейки сели окончательно, и от фонарика не было никакого проку. Остался только свет из окошка над дверью, который выхватывал из тьмы Паучиху с ее отпрыском.