— Значит, никакой надежды вытащить?
— Ни малейшей.
— И этот грузовик еще не был передан «Гезельшафту», выходит, потерю несем мы.
— Да. И кроме того, мы потеряли человека.
Максвел видел по лицу Адамса, что это еще не все.
— Что еще? — спросил Максвел.
— Одного нашего водителя поймали с контрабандой. Кто-то, должно быть, подмазал полицию.
— Его убили?
— Нет, забрали в участок и сломали запястья.
— Нарочно?
— А как же еще. У них есть специальное устройство для этого. У меня такое впечатление, что тут поработал «Гезельшафт». Полиция только с их согласия могла так сделать.
— Это лишь ваша догадка. Мы не можем доказать. Надолго вышел из строя этот шофер?
— По крайней мере на три месяца. Может, и на все шесть.
— Это отучит их заниматься контрабандой, — произнес Максвел как бы в сторону.
— Все, что вы можете сказать?
— Нет, нет. Мне, конечно, жаль, что такие вещи происходят, и я поговорю с Адлером. Это может сказаться на нашей репутации среди местного населения. Мы должны сделать что-нибудь для его семьи.
— Мне уже начинает осточертевать эта страна, — сказал Адамс.
— У нас сейчас трудный период, — постарался успокоить его Максвел. — Вам нужна разрядка. Поезжайте куда- нибудь на несколько дней.
— Но скажите, ради бога, куда тут можно ехать? — воскликнул Адамс.
— Возьмите пару дней и съездите на водопады.
— Вы имеете в виду Игуасу? Я уже был там.
— Поезжайте туда еще раз. Там только что построили первоклассный отель с сауной, прокатом пони и восемнадцатилуночным полем для гольфа. Вам пойдет па пользу. Если надоест вид с парагвайской стороны, то раз-два — через границу, и вид с бразильской.
— Наверное, вы просто шутите.
— Совсем нет. Я вам предлагаю серьезно.
Адамс поднялся.
— Пойду выпью чашку чая. Вы будете еще здесь около семи? Я хотел бы показать вам кое-какие сметы.
— Извините, не могу, — сказал Максвел. — У меня вечер занят. Сегодня ведь среда. Отложим до завтра.
Самый разгар развлечений наступал в среду и субботу. Но в выходные дни большинство стремилось отдохнуть на природе, поэтому вечер в среду проводили в городе.
На среды у Максвела была договоренность, уже давняя, с его секретаршей, хорошенькой умной девушкой, которая с явной неохотой приближалась к тридцатилетнему возрасту; с ней было довольно интересно, потому что она когда-то работала у «Томаса Кука», путешествовала и прочла две-три книги, но ее невозможно было представить женой кого-нибудь из местной состоятельной молодежи, чьи отцы занимаются выращиванием кофе или скота. Непременной частью их вечеров был ужин в «Крильоне». Это был лучший отель города до постройки «Инн». Впервые автоматический лифт появился именно в «Крильоне», и сидевшие в холле нередко могли услышать отдаленные крики тех, кто взывал из золоченых клетей, застрявших в шахте между этажами. В этом отеле, что было, пожалуй, важнее всего, сочеталась комфортабельность и укромность, здесь было множество альковов в старом вкусе, где, если надо, можно было укрыться от посторонних взглядов. Там в затененном углу ресторанного зала Максвел и Глория обычно каждую неделю ели бифштекс с кровью, запивая отличным местным вином. После этого они ехали к Максвелу, где между ними происходил обычный ритуал в примитивнейшей его форме.
От разыгрывания этой неизменной шарады Максвел начал уставать и в последнюю минуту перед тем, как отправиться на это свидание, вдруг почувствовал, что совершенно его не ждет и не хочет. Где-то он запомнил слова, что лучше ездить, чем приезжать, и сейчас, когда эти встречи по средам, казалось, превращаются в какую-то повинность, без радости предвкушения и ожидания, он вдруг осознал верность этих слов. Нужно было срочно изобрести для себя какое-нибудь оправдание. Ведь была еще где-то Роза, и было растущее беспокойство от того, что с воскресенья ему еще никак не удалось ее увидеть.
Глория кончала печатать письмо, когда он вошел в ее комнату. Видно, она только сегодня побывала в парикмахерской: на голове волос к волоску, па ногтях свежий лак, а вокруг смешанный запах лосьона, духов и крема. Начать было довольно трудно.
— Мне страшно неудобно, — сказал Максвел. — Но неожиданно возникло одно дело. Ты не очень против, если?..
В первый момент могло показаться, что Глория его но расслышала, она продолжала выстукивать на машинке последний абзац письма. Кончив, она вынула его из каретки и положила перед ним на стол для подписи, затем подняла на него глаза и улыбнулась. Максвел восхитился ее умением держать себя и был страшно ей благодарен, что она сама облегчает ему задачу и не возникло необходимости придумывать всякие отговорки.
— Это меня вполне устраивает, — сказала она. — Мой дядя только что приехал из Мериды, он хочет устроить сегодня семейный обед.
— Может, тогда в субботу или воскресенье, — начал он малодушно, проклиная себя за это.
Глория улыбнулась и, кивнув, вставила другое письмо в машинку. Она ничего не ответила. «Интересно, — подумал Максвел, — неужели для нее облегчение, что все кончилось».
Максвел вернулся в свой кабинет и попробовал позвонить в кафе еще раз, к его удивлению, трубку подняли.
Ответил женский голос, гнусаво, что среди местных жителей почиталось хорошим американским акцентом.
— Розы нет.
— Она что, сегодня свободна? У нее выходной?
— Нет, Роза ушла.
— Куда ушла?
— Мы не знаем. Ушла.
— Вы, как я понимаю, здешняя управительница?
— Да, сэр.
— Я друг Розы. Мне надо ее срочно увидеть. Не могли бы вы сказать, когда она ушла?
— Ушла она.
— Я понял, что ушла, но когда?
— Когда? В воскресенье. И не вернулась на работу в понедельник.
— Она сказала, что уходит? Она предупредила вас?
— Нет, сэр, она мне ничего не сказала. Она вообще много не говорит.
Максвел решил дозвониться Пересу в Ла-Пас. На это ушло полчаса. Наконец Перес ответил.
— Вам повезло, что поймали меня, — сказал он. — Я буквально был уже на пороге.
— Я насчет Розы, — нетерпеливо проговорил Максвел. — Вы случайно не знаете, где она?
— Вы хотите знать, где она живет? Номер ее дома одиннадцать или двенадцать по улице Флорес. Точно не помню. Попробуйте найти ее в кафе на площади. Она, может быть, сегодня работает до закрытия. Надо полагать, вы с ней встречаетесь, я рад этому. Роза очень милая девушка.
— Она ушла с работы. Поэтому я и звоню вам. Я видел ее в воскресенье, но с тех пор никто о ней в кафе ничего не знает.
— Ничего странного. Было бы удивительней, если бы она или кто-нибудь другой в этой стране потрудился предупреждать о своих поступках. Когда хотят, тогда и уходят. Наверное, ей не нравилась эта работа. Официантки долго не держатся, если им не хочется, чтобы их щипали за бока. Она ведь пошла туда, чтобы переждать время, пока не подыщется что-нибудь получше.
— Она была очень встревожена, когда я видел ее в последний раз. Случилась одна неприятная история.
— Что такое?
— Кто-то послал ей этот чертов зародыш.
— Что поделать, один из неприглядных обычаев в этой стране, — сказал Перес. — Правда, когда такое случается, большинство не обращает внимания.
— Она восприняла это как смертельную угрозу.
— Роза слишком незаметная персона, чтобы убивать ее.
— То же самое и я ей говорил, но она сказала, что есть один человек, который проявляет к ней явную враждебность. Из ее родственников. И она была в совершеннейшей панике.
— Прежде чем впадать в беспокойство по такому поводу, может быть, лучше сходить и посмотреть, нет ли ее дома. Она, возможно, там.
— Да, я так и сделаю, — сказал Максвел.
— Позвоните мне завтра, если возникнут какие-нибудь проблемы. Я буду на работе с восьми.
— Я позвоню, если что-нибудь выясню, — ответил Максвел.
Он поехал на улицу Флорес и нашел дом номер одиннадцать, в котором жила Роза с матерью. Улица Флорес, беря достойное начало в благородном окружении центральной площади, здесь на отдаленной окраине города, впадала в полное разорение среди домов, выпотрошенных нищетой; она была замусорена самым разнообразным хламом, среди которого было полно каркасов старых машин. Железная входная дверь доходного дома номер одиннадцать, распахнутая, на подпорке, открывала зашарпанный коридор с облупившейся штукатуркой и рядом дверей.
Какая-то беззубая растрепа выглянула из окна на первом этаже.
— Сеньорита Касос? — выкрикнул ей Максвел.
— No está. Se fueron los dos el lunes.
Вот так, уехали в понедельник. Но куда? Не оставив никакого адреса? Ничего не передав?
В ответ женщина только водила впалыми щеками и качала головой. Она уже истратила тот крохотный запас энергии и внимания, который бывает у крайних бедняков. Всем своим видом она будто говорила: «Больше ни о чем меня не спрашивайте. Я ничего не знаю. Люди приходят и уходят. Что же я могу вам сказать?»
Максвел поехал домой к Пересу. И там он впервые встретился с его любовницей мулаткой. Луиза оказалась змеистой женщиной с желтым бескровным лицом, огромными глазами, ее волосы были как раскрученная шерсть желтого цвета.
— У вас любовь с Розой? — спросила Луиза.
— Да.
— Очень многие хотят к ней. Она хорошая девушка. — Во время разговора Луиза постоянно оглядывалась, будто прислушиваясь, возможно, к шагам жены Переса, Клары, прятавшейся где-то в глубине дома.
— Вы знаете, у нее было плохо с мадам Каррансой.
— Я слышал об этом.
— Мистеру Каррансе правилось принимать к себе девушек и любить их. — Луиза подмигнула. — Мадам Карранса вела себя дурно с некоторыми из них. Кажется, лет пять назад ее судили за попытку убийства, но не вышло. Да, я думаю, она слегка сумасшедшая.
— Вы не представляете, куда, могли бы уехать Роза с матерью?
— Я не знаю. Простите. Она ничего мне не сказала, и я удивляюсь.
— Если вы что-нибудь о ней услышите, пожалуйста, будьте любезны, дайте мне знать.