узнал, что этот вертолет улетел оттуда вчера. По журналу полетов он направился на Вилла Гранде, которая находится в противоположном отсюда направлении. Человек, который расписался в журнале, не был их постоянным пилотом.
— Это все довольно загадочно и несколько тревожит.
— Я звонил в Вилла Гранде, но там о вертолете ничего не знают. У них испортилась погода, и аэродром закрыт. Еще больше меня встревожило то, что погода плохая по всей стране. На высоте сильные ветры. Грозы. Плохая видимость. Я думаю, что в «Интернэшнл скайвьюс» полет сюда или куда-либо еще отменили бы и подождали, пока погода не прояснится. Но с другой стороны, могло получиться так, что летчик, попав в такую непогоду на пути в Вилла Гранде, решил сменить курс и опустился здесь. В нашем аэропорту о нем ничего не знают, но ведь он мог сесть где угодно.
— В связи с этим я вспомнил страшную вещь, которая произошла сегодня утром, — сказал Адлер. — На ограде убило током обезьяну, и садовник повел моего Грегорио взглянуть на нее. Когда они там были, Грегорио заметил какого-то человека на холме, который смотрел в бинокль на наш дом. Зачем? Конечно, это мог быть просто любопытный. С того места на холме, где он стоял, ему был виден мой дом поверх стены. Тогда я выкинул это из головы, но сейчас, после того что вы мне рассказали о статье в «Тарде» и об этом вертолете, я несколько встревожился. Надеюсь, вы не решите, что я страдаю паранойей.
— Конечно, нет.
— Вы считаете, я должен отнестись к этому серьезно?
— На вашем месте я бы разузнал все получше.
Адлер вдруг сгорбился, как бы это сделал легкоранимый человек.
— Но с другой стороны, — сказал Адлер, — не очень хочется выглядеть смешным, поднимая шум вокруг неизвестно чего.
— Почему бы не поговорить об этом с полицией? Вы ведь ничего не теряете.
— Вы бы это сделали?
— Да. Пару месяцев назад какой-то вертолет выкрал одного заключенного из американской тюрьмы. Из Даннемары, кажется. Может быть, кто-то прочел об этом и решил перенять идею. Все ведь знают об электрифицированной ограде. А вертолет дает возможность ее одолеть.
— Да, во всем этом, должно быть, что-то есть. Наверное, мне следует позвонить Кампосу и поставить его в известность. Посмотрю, что он скажет.
— Пожалуй.
— Ведь если кто-нибудь замышляет нападение, это прекрасный способ сфотографировать дом со всех сторон, не вызывая подозрений у хозяина. Поставьте себя на их место. Вы бы придумали то же самое, согласны?
— Да.
— Ну вот, я поговорю с Кампосом и узнаю, есть ли у него какие-нибудь соображения. Может быть, он захочет с вами поговорить. Вы не против?
— Конечно, нет. Я буду либо здесь, либо у себя в конторе.
Адамс явился в контору с новыми неотложными проблемами: резко ухудшились отношения между шоферами и «Гезельшафтом».
— Что, заставляют слишком много работать?
— Нет, это из-за таблеток. Тех таблеток, которые они должны принимать якобы для укрепления здоровья.
— Что же им в них не понравилось?
— Прошел слух, что таблетки предназначены для снижения мужской потенции.
— Потому-то они и ополчились против них, понятно.
— Это превратилось у них в противоборство: кто кого. Всех, кто отказывается принимать таблетки, штрафуют. А они угрожают забастовкой.
— Которую никогда не начнут. Их обвинят в мятеже.
— Пока они только снизили темп работы, но им не дождаться уступки.
— Можете быть в этом уверены, — сказал Максвел. — Это не то место, где будут долго церемониться, если кто-то откажется работать. Нужен только предлог, чтобы пустить в дело костедробилку. — Максвел вздохнул. — Иногда «Гезелыпафт» может поступать очень жестоко.
Адамс уже направился к себе, когда Максвел вдруг остановил его:
— Да, между прочим, вы случайно не знаете такое заведение — «Интернэшнл скайвьюс»? Они специализируются на фотографировании строений с воздуха.
— Название кажется знакомым. По-моему, это та фирма, с которой владелец мотеля собирался договориться насчет фотографий для рекламного проспекта. Но ничего не вышло, потому что они не смогли получить официальное разрешение на съемку. Считается, что наш район имеет важное стратегическое значение.
— Кто бы мог подумать!
— Мы ведь находимся в полуторастах километрах от границы.
— Как вы считаете, кто может выдавать такие разрешения?
— Конечно, министр внутренних дел.
— Сколько сейчас ждать разговора с Ла-Пасом?
— В лучшем случае два часа.
Максвел посмотрел на часы. Было без двадцати четыре. Государственные учреждения закрываются в пять. «Бесполезно и пытаться, — подумал Максвел, — никогда не дозвонюсь».
Около пяти Максвел отправился на машине обратно в Серро и тут же заметил, что в городе, обычно замиравшем в этот полуденный час, царит необыкновенное возбуждение. В газетах это именовалось бы каким-нибудь «взрывом», который чаще всего происходит либо во время визита в их город кого-то из семьи президента, либо когда какому-то впавшему в немилость местному деятелю угрожает нападение, и он, спасаясь, уносится прочь из города. В эти критические моменты все районы моментально заполняются мелкими потенциальными пли настоящими убийцами, важно расхаживающими в полицейской форме, и даже наиболее уважаемые жители города, встречаясь с их свирепыми взглядами, испытывают не только страх, но и необъяснимое чувство вины. Максвел заметил, что усиленное присутствие полицейских повлияло па поведение шоферов, и он сам, в обычной ситуации поехав бы по одной из улиц, чтобы сократить путь домой, против установленного движения, поддаваясь местным привычкам, на сей раз не решился это сделать. Около заграждения у въезда в Серро он обнаружил трех бездельничающих полицейских с бульдожьими физиономиями, и это еще раз убедило его, что Кампос воспринял их подозрения насчет вертолета серьезно.
Максвел переоделся в легкий серый костюм, — так как светлые тона выходят на цветной фотографии лучше, чем темные, и вышел в сад. Стоял прекрасный день, тихий и безмятежный. Все очертания парка в промытом дождями воздухе приобрели особую ясность и чистоту. Деревья, почувствовав корнями обилие влаги, расцвели неожиданно пышно и дружно. Летавшие по саду длиннохвостые попугаи воспринимались не как стая птиц, а как волшебное ярко-переливчатое сверкание в сизо-голубом небе.
Максвел выбрал себе место около великолепного куста дурмана, усеянного огромными колокольчиками восковой белизны. Правда, большинство колокольчиков, распустившись несколько дней назад, уже немного увяли и пожелтели, по Максвел был уверен, что такие тонкости вряд ли могут быть видны даже на самой отчетливой фотографии. Он заметил, что и фрау Копф, одевшись пастушкой, тоже вышла в сад. Герр Вагнер расположился на газоне со своей женой, двумя детьми и собакой, весело носившейся между ними. Герр Растер сидел на краю бассейна, держа за руку свою новую подружку, гигантскую блондинку. Слуга Адлера Грегорио стоял выжидающе вместе с садовником, на обоих были большие шляпы-панамы, какие обычно надевают на свадьбах. На вилле Адлера не было видно никаких признаков жизни.
Через полчаса ожидания Максвел услышал слабый шум вертолета, спустя минуту появился и он сам со стороны виллы Копфа, сделал медленный круг над его владениями, опустился навстречу подброшенному вверх букету лилий, который кинула сияющая фрау Копф, и затем полетел дальше. Максвел зачарованно следил за его мягким и умелым облетом предстоящего места съемок, во время которого он то мощно взмывал вверх, то проворно и быстро спускался вниз до высоты ста пятидесяти метров, принося с собой порывы ветра, наполненного запахом цветов.
Вдруг внимание Максвела привлек другой раздавшийся в воздухе звук, интенсивность и тон которого были отличны от слабого рокота и постукивания вертолета; повернув голову, Максвел увидел небольшой самолет, летевший к ним с противоположной стороны. Он то появлялся, то исчезал, и наконец Максвел увидел его совсем рядом в разрывах густой листвы деревьев. Накренившись, его крылья поймали лучи солнца, скрытого за кронами деревьев, и стало ясно, что это устаревший реактивный тренировочный самолет Т-33 с военного аэродрома, ставшего местом высылки деквалифицированных летчиков и отслуживших свое самолетов. Максвел уже видел этот Т-33, когда проезжал мимо аэродрома, он стоял там, ржавея под дождем и солнцем; про такие самолеты говорили, что если они еще и держатся в воздухе, то только потому, что летают на самодельных запчастях и на честном слове. Войдя резко в вираж, самолет сверкнул своей нелепой, подражавшей люфтваффе в Сахаре маскировочной окраской: желтое с шоколадным. Эта расцветка делала самолеты национальных военно-воздушных сил поразительно заметными на фоне зелени тропического ландшафта.
Самолет выправился и, угрожающе раскачивая крыльями, пронесся над головой Максвела, направляясь прямо на вертолет. Максвел подумал, что летчик, должно быть, пьян или же нанюхался кокаина. Летать с угрозой для своей или чужой жизни, как и безрассудно носиться на машине, было здесь делом мужского самоутверждения. С тем же безумным азартом, с каким водители машин мчатся не по своей проезжей части, летчики не могут, завидя мост, не спланировать под ним, или же, встретившись с другим самолетом, не пролететь так, чтобы не быть на волосок от катастрофы. Глядя, как Т-33 со скоростью пятьсот километров в час пошел тараном на вертолет и лишь в последний миг увернулся от столкновения, Максвел испытывал ужас, но отнюдь не удивление.
Вертолет с поразительной быстротой набрал высоту и стремглав полетел на лесистую вершину холма Серро, в это время Т-33, чуть не задев кроны тополей, сделал резкий разворот и устремился следом. Через десять секунд он уже настиг вертолет, на мгновение их силуэты сомкнулись и затем разошлись без всяких видимых последствий столкновения. «Должно быть, им надоело жить», — подумал Максвел. Он взобрался на высокий бордюр цветника, чтобы лучше видеть все подробности этого творимого в воздухе безумия.