— А сам Карранса не возражал?
— Ему лишь бы все было тихо спокойно.
— Значит, командует у них она?
— Только дома.
— Я занимаюсь тем же, что и Карранса. И до меня дошли слухи, что дела у него сейчас плохи.
— Скажите, вы финансовый гений? спросила она.
— Нет.
— А мистер Карранса да. У него и раньше бывали материальные затруднения, но он всегда из них выходил. Знаете, что он делает?
— Что? Интересно.
— Если у него не оказывается денег, он просто отправляется в поездку, а когда возвращается, то все опять в порядке.
— Просто в поездку. И после этого он снова при деньгах. Да, неплохо быть финансовым гением.
— Не смейтесь, — сказала она. — Он едет, — тут Роза понизила голос и серьезным, значительным тоном продолжила: — в Парагвай.
Она произнесла это так, что соседняя страна вдруг превратилась в далекий и недоступный край. С таким же успехом она могла бы говорить о Луне.
— Я тоже езжу в Парагвай, — сказал Максвел. — И я знаю множество людей, которые делают то же самое.
— Только вот зачем вы туда ездите? Ловить рыбу? Посмотреть на водопад?
— Конечно, я и это делал.
— И я тоже. А мистер Карранса — никогда. Могу я вам сказать? Он ездит вовсе не за этим. У него другие причины. Он ведь очень широкий человек. Он тратит деньги, не считая, а потом едет в Парагвай и добывает еще больше. — Тут она тихонько пискнула, осекшись. — Я, кажется, слишком разболталась. Мистер Перес заставил меня что-то выпить. Кажется, виски. И у меня немного кружится голова.
Максвела совершенно поразило то, что рассказала ему Роза. Сама того не подозревая, она дала ему ключ к загадке, занимавшей и друзей Каррансы, и многочисленных его врагов: как этому некогда самому могущественному человеку города удается избежать, казалось бы, неминуемого финансового краха. И Максвел решился задать еще один вопрос.
— Значит, он скоро снова отправится в путь?
— Как только дорога будет открыта.
Теперь разгадка была в его руках, осталось только решить, как лучше ее использовать.
— А при чем тут дорога? — спросил он.
— Ему не нравится летать самолетом. Он всегда ездит на машине. Неприятности как раз и начались с предстоящей поездки. Он предложил, чтобы я поехала с ним.
Я только что переболела гриппом, и он сказал, что мне нужно отдохнуть.
— Представляю, как это поправилось его жене!
— Это было даже чем-то смешно, — сказала она п легко хихикнула, что-то вспомнив, — А вы знаете ее?
— Нет, никогда не встречал.
— Она маленькая, а он очень большой, но он боится се. Он боится, что она подложит ему что-нибудь в еду. Смешно было смотреть, как эта маленькая женщина гонялась с ножом за своим огромнейшим мужем по всему дому. Если бы она настигла его, то обязательно всадила бы ему нож в спину.
— Вы вернетесь к ним? — спросил Максвел.
— Нет, у меня не хватит духу. Я бы все время боялась, что она со мной что-нибудь сделает. Мне придется пойти работать. Мистер Перес поможет найти что-нибудь подходящее.
— Если у вас будут какие-нибудь затруднении, приходите ко мне. Дело у меня не так чтоб большое, но я, возможно, смогу вас куда-нибудь пристроить или найду, кто бы мог предложить вам место.
— Спасибо, — сказала она. Я, наверное, воспользуюсь вашим предложением. Мне бы хотелось у вас работать. Вы такой славный.
— Как бы там пи было, сказал Максвел, я надеюсь, мы с вами еще встретимся.
— Я тоже надеюсь.
— Наверное, вам лучше пойти сейчас лечь, — сказал Максвел, — пока вы не уснули здесь, в кресле.
— Да, вы правы, — сказала она. — Спасибо, что вы приняли меня.
— Можете оставаться здесь сколько вам надо. В доме полно комнат. А меня нет целый день. Дом будет в вашем распоряжении. Здесь есть еще хороший сад. Возможно, вам будет тут немного одиноко, по ли лучше все же, чем ничего, пока не подыщете себе что-нибудь другое.
Она кивнула и улыбнулась.
— Но я и так доставила вам столько хлопот.
— Ну смотрите, — сказал он. — Оставайтесь, если можете. Я был бы только рад этому.
Но чутье ему подсказывало, что па следующий день она уйдет: ее увезет либо Перес, либо Карранса с особого разрешения супруги, и кончится то мгновение жизни, которое Роза внесла с собой в этот безжизненный дом.
Когда в половине восьмого утра Максвел уходил в свою контору, Роза еще спала. Около одиннадцати позвонил Перес.
— Я думал, вы уже в Ла-Пасе, — сказал Максвел.
— Мне пришлось пережить тяжелую полку. И я предпочел лететь дневным самолетом.
Заместитель министра проводил пять дней в столице, а на выходные возвращался домой.
— Я позвонил, чтобы поблагодарить вас за Розу. Очень было великодушно с вашей стороны.
— Нисколько, — сказал Максвел.
— Милая девушка, верно?
— Пожалуй.
— Ей, наверное, несладко было в доме Каррансы. Они превратили ее в настоящую Золушку.
— Роза мне рассказала, как мадам Карранса бегала с ножом за своим мужем. Только представьте, такой гангстер, как он, боится своей жены!
— В этой стране, — сказал Перес, — женская половина рода человеческого гораздо воинственней, чем мужская.
— Знаете, Роза может у меня оставаться сколько нужно, — сказал Максвел, — хотя я понимаю, что из-за местных предрассудков это, вероятно, исключено. Однако место для нее у меня всегда найдется.
— Спасибо, Джеймз. Я очень ценю вашу любезность, но думаю, что больше нет необходимости вас беспокоить. Дело в том, что Роза сейчас у меня. Луиза позаботится о пей. Она подыщет ей какое-нибудь пристанище и попытается устроить на работу.
— Ну если что, вы знаете…
— Я очень вам признателен. Спасибо.
— Между прочим, вчера вечером из нашего с пей разговора выяснилось кое-что весьма любопытное, — сказал Максвел. — Я был просто поражен. Вы где сегодня будете на ленче?
— В клубе, как обычно.
— Прекрасно. Я зайду туда повидаться с вами. Думаю, вам будет любопытно меня выслушать.
5
Английский клуб был своеобразным сколком колониальных времен города, который в данный момент переживал некоторое головокружение от неожиданно свалившегося богатства и был охвачен манией сносить и строить все наново, так что подобных зданий сохранилось очень немного.
Клуб представлял собой деревянное строение, расшатанное и покоробившееся от непогоды; в нем жили невероятного размера тараканы, мухи в дюйм длиной и лягушки, умевшие взбираться на стены, время от времени дом навещали змеи, заползавшие из разросшегося сада. Вид из одного окна открывался поверх крыш на великолепный, золотистого камня собор, мэрию и дворец главнокомандующего, окружавшие площадь. Другое окно выходило на ту часть города, в которой местные власти отчаялись навести порядок, — это была своего рода пограничная зона для воловьих упряжек и индейцев с разрисованными лицами, здесь полицейский, исполняя свои обязанности с помощью санитаров, осматривал головы и руки всех вновь прибывших, чтобы не пропустить проказу.
В клубе состояли главным образом британцы, которые не могли позволить себе высокие взносы и американский гольф-клуб; кроме них, гуда еще входила небольшая разношерстная группа приехавших из стран Содружества, в которой все больше прибывало выходцев из Родезии, сбежавших или, как они сами говорили, «чудом выскользнувших» из своей беспокойной страны, в клубе числилось и несколько влиятельных политических и государственных деятелей, которые получили am л ноское образованно и оттого чувствовали себя обязанными состоять в этом клубе. Здесь во всем сквозил дух гордой нищеты. На скрипучих верандах по-прежнему собирались по члены для принятия первой порции спиртного, их обслуживали вечные бои лет семидесяти, часто скрученные артритом. Комитет клуба не находил средств для установки кондиционера, и неподвижный воздух в гостиных разгонялся висевшими у потолка вентиляторами, которые, кроме того, еще помогали немного развеять устоявшийся запах карри от древесной трухи. Каждый день за исключением рождества, когда подавали индейку и пудинг, в меню значился жареный барашек с мятным соусом, а также считавшиеся лучшими во всей Южной Америке бифштексы и пирог с почвами — любимое кушанье Максвела, представлявшее для пего одну из привлекательных особенностей клуба.
Не успел Максвел переступить порог, как его тут же подхватил Карлтон Бигс, британский вице-консул.
— Как жизнь на Фриц Хилл, Максвел?
— Прекрасно, как всегда. Живем будто среди девственной природы.
Бигс был одним из тех еще сохранившихся представителей имперской Британии, которых можно было встретить лишь в странах, где низкий процент с капитала, деспотическое правительство и долгий сезон дождей.
— Некоторым из нас трудно все-таки понять, почему вы продали Серро именно этим людям.
— Пожалуйста, я могу вам рассказать. Дело было так, — начал Максвел. — Я купил этот холм по три доллара квадратный метр и то, что оказалось мне ненужным, продал этим людям за шесть. Они не стали торговаться. Все было улажено за пять дней, и деньги полностью выплачены. О лучших соседях можно и не мечтать. Живут своей жизнью, всегда спокойны, предупредительны…
— А вы слышали, до чего дошел мой коллега из Бонна? — Белые щетинистые усы Бигса, кое-где уже пожелтевшие, задергались от возмущения. — Он устраивает вечера, на которых гости слушают записи речей фюрера!
— Не воспринимайте это слишком серьезно, — сказал Максвел. — Мы бы тоже пели марш «Типперэри» и слушали речи Черчилля па тему «Пот, кровь и слезы», если бы проиграли войну. Отнеситесь к этому как к своего рода ностальгии.
Максвел ускользнул от него в бар, где нашел Переса. Они вместе пошли в столовую, выбрали угловой столик и уселись. Оба заказали бифштекс и пирог с почками.
— Так значит, Роза вам понравилась? — спросил Перес.
— Очень.
— Я так и думал. Совершенно прелестная девушка, что в некотором смысле для нее самой не очень хорошо.
— Разжигает корыстные вожделения у мужчин?