– Сет…
Он поворачивается и притягивает меня к себе. Мы держимся на воде, не видя ничего вокруг, и преодолеваем разделяющее нас расстояние. Я закусываю губу, и Сет, увидев это, мягко проводит большим пальцем по моим губам. Я закрываю глаза, и внутри все тает от его прикосновения. От нашей близости.
– Мира… – шепчет он и проводит ладонью от шеи к затылку. Мягко и бережно касается губами щеки.
У меня вырывается стон, и тело уже не слушается, а он, осыпая меня поцелуями, все ближе подбирается к губам. Я обхватываю под водой его спину, провожу руками по его изгибам. Он что-то шепчет возле самых моих губ, и я запрокидываю голову, желая еще больше прикосновений, повсюду. И чтобы этот момент, этот поцелуй длились целую вечность. Я бы с радостью осталась здесь навсегда. Над головой сияет ночь, рядом Сет, покрывающий меня поцелуями. А под нами необъятные глубины океана.
Баюкают нас в звездной колыбели.
Глава 17
ОСТАЛОСЬ ВСЕГО ЛИШЬ ПЯТЬ ДНЕЙ. Меньше недели, чтобы вернуться на Пенскало и добиться освобождения отца и Брина. Времени как будто в обрез. Я ведь еще не нашла мамин тайник. Высматривая показавшуюся впереди гряду камней и островков, я тяжело вздыхаю, и записная книжка упирается в грудь. Мы так внезапно прибыли на место, словно следовали за невидимой нитью, среди такого плотного тумана, что стоит протянуть руку – и он у тебя в кармане. Благодаря заминке из-за тумана я успеваю собраться с духом.
Мы бросаем якорь как можно ближе к нужным координатам, но дальше Мирриам идти отказывается. Скалы, словно клыки, торчат из-под воды и поджидают между островками. Кругом серым-серо. Ни одного живого существа, даже крика чаек не слышно. Лишь недремлющий бескрайний океан, как будто, кроме нас, на много километров нет ни души.
– Понимаю, почему она выбрала это место, – обращаюсь я к Сету.
От места так и веет тайнами, я чувствую их буквально на кончиках пальцев. Подаюсь вперед, пытаясь ощутить мамино присутствие. Пытаясь дотянуться к ней, в прошлое, и увидеть это место ее глазами. У мамы, вдруг осеняет меня, было столько тайн. И я задумываюсь, а знала ли ее настоящую…
– Она его выбрала, потому что это кладбище. Здесь никто не живет – нет мародеров, и все же в этих водах сгинуло бессчетное число кораблей, – говорит Сет, настороженно оглядывая море, и нерешительно мне улыбается. – Ни одно судно здесь не пройдет. Дальше только вплавь. Или скорее… камнем ко дну.
Я прищуриваюсь, представляя ее в тот роковой день на канате. Ее постоянное сопротивление моему отцу, неодолимую тягу к морю. Ну конечно. Тайник она устроила именно здесь, чтобы только она или кто-то со схожей способностью смог его найти. Кто-то, кто умеет долго находиться под водой, не замерзая при этом до смерти и оставаясь в сознании. Несмотря на предстоящую задачу, на губах моих трепещет улыбка. Как будто я приоткрыла очередную завесу ее тайн и пламя свечи озарило забытые воспоминания. Все преображается, и каждый момент моей жизни предстает в новом свете. Может быть, мы не такие уж и разные. Свой тайник я бы устроила в точно таком же месте. А значит, мы с ней одинаковые и море тоже грело ее изнутри. Я перебираю мамины рассказы о морских пучинах. О кракене, заглатывающем корабли одним махом, и других существах. Обитателях морских глубин.
Кем же ты была на самом деле?
Я оглядываюсь на Сета, потом на остальных. На хмурые лица в тусклом утреннем свете. Нырять придется в одиночку. Что бы ни было в мамином тайнике, это предназначено для меня и только для меня.
– Вы можете остаться на корабле. Много времени это не займет, – говорю я и уже тянусь расстегивать пуговицы.
– Может, лучше я нырну с тобой? – спрашивает Сет.
Его взгляд беспокойный. Но я не могу в нем ничего разобрать. Его гложут сомнения, потому что он боится за мою безопасность? Я ощущаю отголоски его вчерашних поцелуев посреди моря – на губах, на шее. И, словно от мысли о том же, лицо его сочувственно смягчается.
– Или просто останься. Можем вернуться в Порт-Тренн, и я помогу тебе придумать новый план.
Я опускаю руку ему на плечо, и он умолкает. Нахмурившись, Сет ни о чем уже не просит, просто что-то бормочет вполголоса, но руку не отдергивает. На Розвире никто не плавал так свободно, как я. И хотя Сету явно не по себе оттого, что я отправляюсь в такое опасное место одна, но я его уже спасала и знаю – моих способностей у него нет.
– Я не могу вернуться, так ничего и не выяснив, – тихо говорю я. – И не только о том, поможет ли ее наследие спасти отца, но еще потому… Что ощущаю здесь ее присутствие. Как будто некую ауру.
Я отпускаю его руку и стягиваю с плеч куртку.
Перл смотрит на нас, потом опять на море. И запахивает поплотнее собственную куртку.
– Думаю, мне с этим нужно разобраться самой, в одиночку, – говорю я Сету и спускаю через борт веревочную лестницу. – Я думаю, она этого и хотела. Поэтому тайник именно здесь, а не на Розвире.
Сет кивает и с трудом переводит взгляд с безжалостного моря на меня. Сразу видно, что его раздирают противоречия. Я нутром это чувствую. Он не может отправиться вместе со мной, но и остановить меня не может.
А мне уже не терпится нырнуть под воду. Найти способ спасти отца с Брином и разыскать недостающие частицы себя. Понять, почему меня одолевает нестерпимое желание вырваться за пределы родного Розвира. Почему меня так тянет сорваться с якоря и свободно парить, познавая окружающий мир. Почему я чувствую, что мне как будто ни на суше, ни в море нет места. Вероятно, здесь найдутся ответы на эти вопросы. Теперь, когда я лучше понимаю, в чем опасность и одновременно чудо магии, мне нужно понять, почему я в море словно пробуждаюсь ото сна. И отчего под водой мое тело способно на то, что не под силу никому другому. Что пыталась рассказать мне мама и на что никак не мог решиться отец?
Даже когда я спасу отца и мы вернемся домой, дозор все равно будет преследовать нас по пятам. Омрачая нам жизнь и пожирая все на своем пути. Если я хочу защитить Розвир, то, возможно, мне уже не доведется вернуться сюда за ответами на выжигающие душу, наболевшие вопросы.
– Со мной все будет хорошо, – говорю я, снова раздеваясь до рубашки, и, оставив лишь ремень с клинком Агнес в ножнах, перемахиваю через перила.
Я колеблюсь, глядя наверх, но, видимо, придется понадеяться на то, что «Фантом» не снимется с якоря до моего возвращения.
– Я вернусь не сразу. Но беспокоиться не о чем. Правда.
Сет вздыхает и проводит рукой по затылку. Устремив взгляд на запад, он наблюдает плавный бег волн, и глаза его тревожно поблескивают. Наконец он неохотно соглашается.
– Ладно.
Улыбнувшись, я слезаю по лестнице. Погружаюсь в воду до талии, потом по грудь, по плечи. Море гостеприимно раскрывает объятия, и я закрываю глаза, а по венам растекается пламя. Посмотрев вверх, на Сета, я подмечаю странный мимолетный взгляд. Какую-то тоску в его глазах. Но стоит мне моргнуть, как он, опершись на перила, ободряюще улыбается. Помахав ему рукой, я исчезаю в океане, убеждая себя, что никакая печаль его лица не омрачала и мне просто привиделось.
Волны завихряются водоворотом возле зазубренных скал, уходящих далеко вниз, в кромешные глубины. Свет туда почти не проникает. Тяжело определить, куда сворачивает течение. Я петляю между валунов и вздымающихся кругом островков, словно наблюдающих за мной со своей высоты. Поджидающих, куда я сверну.
И тут я даже не слышу, а скорее чувствую, как слабый голос эхом проносится под водой. Я замираю, прильнув к гранитному уступу и уставившись во мглу. Я чувствую поблизости чье-то присутствие. Как будто кто-то, укрывшись рядом, еле слышно повторяет песню, манившую меня к маминой записной книжке. В груди становится тесно, и я усилием воли усмиряю свое сердце. Это не может быть она. Не может быть, чтобы она скрывалась в бесплодной пустыне. Я видела, как ее тело вынесло в тот день на берег.
Я ее похоронила.
Я выжидаю; вокруг сгущаются и вьются полуночные тени. И тут все повторяется. Этот манящий зов. Словно меня зовет что-то до боли знакомое.
Я отталкиваюсь от гранитного выступа и плыву на печальную песнь. Уверена, опасность мне тут не грозит. Это какая-то тайна или воспоминание, хранившиеся глубоко внутри, которые только сейчас всплывают в памяти. Коснувшись пальцами покрытого лишайником камня, я плавно устремляюсь к излучающему слабое свечение островку. Меня опять пронизывает эхо, и я цепляюсь за него, словно за путеводную нить. Эхо это неуловимо похоже на мамин голос. Оно петляет к островку и обратно, ко мне, проникая в самое нутро, словно воспоминание о ее песнях.
Теперь я понимаю, что она не стала бы устраивать тайник над водой. Я оплываю островок кругом, и мамина песнь вдруг колоколом раздается у меня в голове. Я останавливаюсь, прикрывая глаза.
Мне снова пять, и она берет меня за руку. Заводит в море. Сердце пылает огнем; я впервые чувствую себя живой. Я плыву за ее песнью, на звук ее голоса, и она меня уводит все глубже и глубже. Эту песню она пела всегда только мне, ни разу перед отцом или для жителей острова. Я научилась плавать, научилась различать капризы океана в переливчатых мотивах этой песни, эхом отзывавшейся внутри.
И мне хотелось навсегда остаться под водой. Хотелось плыть с мамой целую вечность. Каким-то образом в этом особом месте я не чувствую острой нужды дышать. Словно оно меня освобождает, и оставшегося в легких воздуха мне вполне хватает. Раньше я всегда искала, где бы всплыть на поверхность, по привычке перевести дух. Но, быть может… мне и не нужно столько воздуха, сколько я думала.
Я открываю глаза, и песнь понемногу сходит на нет. А прямо передо мной, в глухой глубине, примостившись меж двух валунов, лежит сундук.
Сердце чуть не выпрыгивает из груди, и я ныряю к нему, так что от давления закладывает уши. Сундук лежит на самом дне. И на деревянной крышке, даже во мгле, виднеются проблески золота. Я различаю затейливую резную вязь, залитую золотыми чернилами. Провожу пальцем по буквам, и внутри отзывается какой-то смутный отголосок воспоминания. Эти письмена не похожи на язык моих земляков. Древняя письменность, возникшая задолго до того, как влияние материка обуздало наши языки. Но память меня подводит.