– ТЕПЕРЬ ТЫ ПОНИМАЕШЬ, – говорит сирена, выбираясь из воды, – откуда мы знаем, где искать живые сердца. Как мы столь быстро ориентируемся в океане.
– Вам это дано с рождения, – всхлипнув, отвечаю я и разворачиваю карту.
Она великолепна. Таких подробных карт Везучих островов мне видеть не приходилось, но здесь изображены места и за пределами наших вод, до самых Дальних островов, на север вдоль изогнутого побережья материка и в сторону Лицины на юг.
Здесь острова, которых я до этого на картах ни разу не видела, целые архипелаги, запрятанные в складках океана. И глубоководные создания – предательские щупальца кракена, скользящие под волнами, рыскающие в северных водах… Я удивленно моргаю, глядя, как меняются течения, как движутся еле заметные контуры приливов. Это карта буквально живая. Сколько же в ней скрытых тайн. Сколько мест, о которых не знает дозор.
Я очерчиваю пальцем Розвир, с предельной точностью отмеченные изгибы зазубренных скал. Это ценный дар. Такое необъятное знание – это сила. Залог не просто выживания Розвира, а его процветания. Но я понимаю, что мама имела в виду. В руках дозора, и не только, она может сгубить нас всех.
– Но как ей удалось принять человеческий облик? – спрашиваю я. – На вас она была совсем не похожа.
– Она заключила сделку с ведьмой. За два пузырька своей крови: один ушел на карту для тебя – долгожданной дочери, – а второй на человеческий облик. И потом еще по пузырьку отсылала каждый год в Арнхемский ковен. Разумеется, у каждого заклятия своя цена. Твоя мать приобрела человеческий облик, но от жажды так и не избавилась.
Я дрожащими руками складываю карту с письмом и убираю их в мамину книжку. А потом прячу на законное место, к самому сердцу.
– Это просто…
– Омерзительно? – посмеивается сирена и, присев на корточки у воды, смотрит на свое отражение. – Такова природа вещей. В этом наша сущность. Ей следовало знать, что ведьминские чары не обходятся без проклятия. Она каждый день жаждала вырвать сердце твоего отца. И когда уже была не в силах противиться голоду, ей ничего не оставалось, кроме как уплывать в океан на охоту. Лишь это утоляло жажду.
Меня передергивает, и я обхватываю себя руками.
– Но у меня ведь этой жажды нет.
– Нет, – вздыхает сирена, – ты слишком похожа на человека.
Я умолкаю, и между нами повисает тишина. Столько воспоминаний предстоит пересмотреть и переосмыслить, столько всего я раньше не понимала…
Я никогда не понимала, почему она уходит от нас и куда. Отец, выходит, тоже ничего не понимал? Или же он знал, зачем она отправляется в море? В ее отсутствие отец укладывал меня спать и рассказывал на ночь сказки. Но ни разу не нашептывал мне легенд о сиренах. Впервые я о них услышала от мореходов, и то не очень-то в них поверила. Возможно, отец ждал, чтобы мама сама передала мне это знание. А потом, после ее гибели, слишком боялся, что я все выясню и тут же уйду, даже не оглянувшись.
– Мне надо возвращаться. Моего отца…
– Мы знаем. Схватили дозорные.
Я киваю и отвожу взгляд.
– Больше у меня никого не осталось.
Не успеваю я и глазом моргнуть, как сирена подбирается вплотную. Она берет мои руки в свои, и я ощущаю на ладонях ее мягкую, склизкую кожу. Взгляд ее переполняет печаль и что-то еще. Как будто даже любовь. Но такая свирепая и своенравная – совсем не то, к чему я привыкла. Я видела такую лишь в глазах матери, вдруг вспоминаю я с содроганием, тогда, когда мы вместе уплывали в море.
– Если будет нужно, мы всегда к тебе придем. Я ни о чем не жалею так, как о том, что мы не успели спасти твою мать, – говорит она, и голос ее напоминает битое стекло или бурю посреди океана. – Ты не одна. И никогда не будешь одна. А эта карта… береги ее. Люди и ведьмы при взгляде на нее увидят лишь пустой пергамент, но кто-то может и знать, что именно она из себя представляет.
По щекам бегут слезинки, и я вздрагиваю от глухих рыданий. Сирена стискивает мне руки, и мое сердце, ранимое людское сердце, рвется на части. Сделав глубокий вдох, я закрываю глаза и даю себе время все это усвоить. Осознать в себе эту новую сущность.
А когда открываю глаза, сердце мое уже излечилось и приспособилось. И почему-то я уже не чувствую себя такой потерянной.
– Спасибо, – говорю я. – Спасибо за все.
Я прощаюсь с сиреной и уплываю тем же путем обратно к шхуне. В боку ноет открывшаяся заново рана, которую я получила еще во время недавнего кораблекрушения. Я ощущаю на себе тоскливый взгляд сирены, наверняка выискивающий сходство. Со своей сестрой. Моей матерью. Я все еще не могу до конца осознать, чем я на них похожа, по крайней мере отчасти. Их чувства не похожи на людские родственные чувства; их любовь иная.
А я не из их числа. И никогда одной из них не стану. Как и мама, покинувшая это тихое, но заставляющее не терять бдительности место, ощутив, что ее место не здесь, а на суше. И все-таки я знаю, что могу на них положиться. Эта простая истина отзывается в глубинах души, и я понемногу ее принимаю. Когда все закончится, когда отец и Брин окажутся на свободе, я смогу постепенно в себе разобраться. Распутать эти две части себя, чтобы они слились уже в целостный образ.
Рука тревожно тянется к груди, где спрятана карта с письмом, и я надеюсь, она даст мне то, что я искала. Что мне удастся с ее помощью найти козырь для переговоров. Способ спасти оставшихся родных и прорубить себе будущее на рубеже между бескрайним океаном и отцом. Мама пыталась отыскать в себе этот хрупкий баланс. Но все-таки на суше ей было не место. Как и рядом с нами. И хотя в ее сердце звучала иная песнь, хоть она и приняла человеческий облик за счет сделки с ведьмой, ее всегда тянуло в океан. И если маме не удалось разорваться между двух миров, то у меня надежда есть. Теперь я понимаю, отчего моя душа рвется в море, и могу найти связующий мостик. Может, даже своими руками обустрою себе место под солнцем.
С каждым рывком я все ближе к поверхности. И сердце заходится, лихорадочно трепещет от прижатого к груди знания. Я найду лазейку. И освобожу отца с Брином.
Вернусь на шхуну и скажу, что, кроме водорослей, скал и мертвой тишины в глубинах, ничего не нашла. Я набираюсь решимости обмануть Сета и, забившись в каюту, как следует изучить карту. Времени осталось совсем мало, но теперь, вооружившись знанием сирен, мне нужно отыскать хоть какой-нибудь выход, не предавая их и не раскрывая их тайн. Раньше я чувствовала себя обреченной. Но теперь появилась надежда.
Выбравшись из-под «Фантома», я замечаю свешенную через борт веревочную лестницу, колышущуюся на ветру. В воздухе витает запах бури, неукротимо ледяной.
– Сет! Мирриам! – выкрикиваю я, ожидая, что кто-то откликнется.
В парусах гуляет завывающий ветер – явный признак грядущей грозы. Нужно срочно выбираться из этого коварного скалистого лабиринта. Может, соблазну вырвать мое сердце сирены и не поддались, но если сейчас и правда налетит буря, я не уверена, устоят ли они перед Сетом и остальными членами команды «Фантома». А когда океан вовсю кипит и бурлит в тисках бури, быстро продвигаться по волнам уже не получится.
Хватаясь за веревки, я шаг за шагом поднимаюсь наверх, и бок опять пронзает острая боль. Последний бросок, и я взбираюсь на перила и переваливаюсь через борт на палубу. Я тяжело дышу, и ребра ноют от долгой задержки дыхания. Напоминая о моих донельзя человеческих ограничениях. Я откидываюсь на спину, опираюсь на руки и оглядываюсь по сторонам. Сейчас не помешало бы втереть целебные травы Перл и сделать перевязку. На этот раз, боюсь, я повредила ребро. При каждом шевелении меня окатывает жгучая боль, и я делаю короткие, резкие вдохи, осторожно двигаясь на месте. Я снова окликаю команду. Но на палубе стоит тишина. Не считая плеска волн о нос корабля и криков одинокого баклана, нарушающих безмолвие. Кругом никого.
– Сет? – Я поднимаюсь с палубы, медленно добираюсь до люка и по ступеньке одолеваю лестницу, морщась от боли на каждом шагу. – Перл? Джоби?
Я откидываю одеяла на койках, распахиваю настежь дверь нашей с Сетом каюты. Но и там пусто. Внутри растекается ужас, он подступает горечью к самому горлу. Обхватив себя руками, я наконец-то явственно и остро ощущаю тишину. Команды на корабле уже нет. Никого из них тут не осталось.
Я как можно скорее переодеваюсь, скидывая пропитанные морской водой вещи, и второпях заплетаю косу, отчаянно надеясь, что в дверях вот-вот появится Сет. Мне так хочется увидеть его ухмылку, веснушки, ощутить тепло его поцелуев на шее посреди сияния звезд. Я ощупываю бок вдоль ребер и шиплю от боли, отыскав ушибленное место. Воображаю, как бы Сет нежно массировал это место круговыми движениями, как, склонившись надо мной, целовал бы меня прямо в губы…
Я отгоняю мысли о нем и пытаюсь сосредоточиться. В голове одна за другой возникают теории о том, почему «Фантом» обратился в настоящий корабль-призрак. Почему все бросили шхуну? Отправились что-то искать? Или в худшем случае… угодили в засаду?
Тут сверху доносится какой-то стук, и я замираю. Может, они волновались и отправились следом за мной в этот скалистый могильник. И вот только вернулись. О других вариантах даже думать не хочется. Например, о том, что, пока я разговаривала с сиреной в подводной пещере, остальные заманили команду под воду. Что, учуяв живые сердца на борту, они остервенели от жажды.
После очередного стука сверху я кидаюсь к лестнице. Руки дрожат от напряженной тишины, слишком уж натянутой и зловещей. Они же должны были ждать меня на корабле. Что-то тут явно неладно.
Когда я выбираюсь на палубу, веревочной лестницы уже след простыл. Кто-то ее поднял, отрезав путь на шхуну всем остальным. В панике я оборачиваюсь, осматриваю мачты, потом опять вглядываюсь в океан. И вот, под грозными облаками, замечаю корабль. Под парусом, сливающимся с мраком ночи.
Другой корабль.
Я отшатываюсь, и тут мне на плечо ложится чья-то рука. Повернувшись, я вижу перед собой женщину, ростом выше меня, с обрамляющими плечи темно-рыжими волосами и улыбкой на губах. В руке она держит смотанную лестницу.