– Как…
Я сглатываю и отбрасываю все воспоминания и мысли о маме. Все до последней, пока не остается только отец. На пляже. И его печальный взгляд. Ради него я здесь, стою перед капитаншей. Ради него мне нужна эта карта со скрытыми в ней тайнами.
– С чего вы взяли? Это же просто пергамент. Самый обыкновенный.
– Мы обе знаем, что это неправда, моя дорогая, – женщина улыбается и, сощурившись, указывает на стену у меня за спиной, – ведь она оставила мне подсказку.
Я оборачиваюсь, и по спине проскальзывает тихий ужас. Вот и доказательство. Огромная, широкая карта, изображающая Везучие острова и Арнхемское побережье. Хотя и не настолько подробная, как та, что мама оставила мне. И на этой ничего не движется, не предвосхищаются приливы, погода. Не показываются грядущие бури. На первый взгляд обыкновенная карта, как на любом встречавшемся нам корабле.
В правом верхнем углу я замечаю компас, обвитый полутенями и волнами. А то место, куда я ныряла, куда привел меня Сет, отмечено звездой.
– Эту звезду она нарисовала для меня, – говорит капитанша.
Я подхожу к настенной карте, и кровь вовсю стучит в ушах.
– Это мне мама оставила координаты. И карта была предназначена мне.
Я кончиками пальцев прикасаюсь к звезде, темно-синей с золотыми крапинками. Звезда точь-в-точь как в маминой записной книжке, о восьми концах. В голове, в груди зарождается рев, перекидывается на голову, и я закрываю глаза, ощущая во рту привкус пепла.
Привкус лжи.
– Она не ваша. Эта карта. Быть такого не может. Мама бы не стала это вам рисовать, – шепчу я и очерчиваю пальцем контур звезды.
Рев в голове все нарастает, громыхая разрядами молнии, будто внутри разразилась свирепая буря. И в этот самый момент, стоя перед настенной картой, я понимаю, что это за капитан. Та женщина с плакатов о розыске, развешенных отсюда вплоть до Дальних островов. О которой даже Брин не смеет говорить. Настолько она безжалостна, настолько бесчестна, что присвоила себе торговые пути, перерезая глотки и сжигая корабли, пока от них не оставались лишь призраки на воде.
Капитан Реншоу.
– Она моя, и это правда, Мира. А теперь мне только и осталось, что заполучить каплю твоей крови.
Дверь за спиной со скрипом открывается, и я замираю. Едва я перевожу взгляд вправо, как на плечи мне ложится пара рук. И меня толкают на конторку. Я лихорадочно моргаю, и сердце едва не выпрыгивает из груди.
– Сделай надрез на пальце.
Вывернув мне руку, мужчина проводит лезвием по коже, и я морщусь от боли. Кровь быстро набегает и уже стекает с ладони.
– Вытяни руку над пергаментом.
Две капли, а за ними и третья расплываются на бумаге цвета слоновой кости. В ушах пульсирует кровь, а глаза от внезапной боли застилают слезы. Я оглядываюсь на Реншоу, и меня пробирает ужас от ее кровожадного взгляда. Может, мама ей когда-то и доверилась – возможно, именно на этом корабле контрабандистов много лет назад она и прибыла на Розвир, – но я совершенно уверена, что эта капитанша не была ей другом.
Реншоу шипит и, склонившись над картой, изучает сгибы пергамента, впитавшие мою кровь.
– Этого мало, мало…
Сирена сказала, что люди с ведьмами увидят просто чистый лист. Но не говорила, что моя кровь им как-то поможет.
Вот только Реншоу этого не знает. Как и не знает, что я вижу на пергаменте карту. Она почему-то считает, что пергамент раскроет свои тайны лишь за счет крови сирены.
Моей крови.
– Перережь ей горло. Выжми до последней капли.
Дыхание у меня пресекается, и я, пытаясь вырваться из обхвативших меня рук, собираюсь уже было закричать.
– Отпусти ее.
Мужчина ослабляет хватку, и я, извернувшись, отскакиваю назад. А передо мной, приставив этому головорезу к горлу нож, с горящими глазами, стоит Сет. Я замираю, и кровь стынет в жилах при мысли, что люди Реншоу тут же на него накинутся и убьют прямо у меня на глазах.
Но капитанша только смеется. Не веря своим глазам, я наблюдаю, как она вздыхает и усаживается поудобнее на стуле за конторкой. Она машет Сету, будто он ей наскучил.
– Ну давай, режь ему глотку. Покажи мне, что ты способен на большее.
Мужчина пытается высвободиться, и я вижу, как дергается его кадык. От страха в его глазах остается лишь тьма, а лезвие клинка оставляет надрез, и на коже собирается блестящий алый шарик.
– Сет? – обращаюсь я к нему. – Что происходит?
Он удивленно моргает, будто забыл, что я все еще здесь. Его лицо вдруг искажает мука, прямо как последний раз на «Фантоме», перед тем как я нырнула в пучину к сиренам. Он убирает клинок и резко отталкивает головореза Реншоу.
– Мира… – Голос у него сиплый, молящий. – Мира, я…
И тут мне все становится ясно. Я смотрю сначала на него, потом на Реншоу и замечаю, что его запястья не связаны. Никто его и не думает связывать. В отличие от меня, он здесь не пленник.
– Что ты наделал, Сет?
Голос у меня охрип от выжегшего глотку шока.
– Знакомься, мой сын, – говорит капитан. – Которого я посылала за тобой на ваш убогий островок. Так удачно, что ты нас привела прямо туда, где твоя мать спрятала карту. – Она кривит ярко-красные губы в улыбке. – Мою карту, смею отметить.
– Это правда? Она твоя мать?
Но Сету нечего ответить. Нечего противопоставить брошенным мне под ноги фактам. Он бледнеет, опускает взгляд и горбит плечи, как будто весь трещит по швам.
– Сет? – снова обращаюсь я к нему, и голос у меня срывается.
Я вспоминаю тот момент, когда он сорвал плакат о «Прекрасной деве». Как он тут же нашел ее взглядом, по выглядывающим с портрета глазам. Он меня тогда отвлек, успокоил. Но, как я теперь понимаю, не затем, чтобы меня защитить и оградить от лишних забот. А чтобы я его не раскрыла. И не заметила их схожести, которую вижу теперь – одни и те же глаза, одинаково острая линия скул. Этот парень с пропитанными солью волосами, что держал меня под звездами за руку и осыпал поцелуями, которого я не единожды, а уже дважды спасала из цепких лап смерти…
Я отшатываюсь, чуть не падая от потрясения. Осознавая, насколько далеко он зашел в своей лжи. Как опасно было бы даже просто знать его. А теперь, теперь…
– Ничего личного, Мира, – мягко отзывается он, не отрывая глаз от пола. – Такой у нас промысел.
– Ничего… личного? – Меня обдает жаркой волной обиды, страха и чего-то еще. Гораздо мрачнее.
Ярости.
– Ну не переживай ты так, – говорит Реншоу, и я перевожу взгляд на нее.
Отмечая скривившую ее губы ухмылку и победоносный блеск холодных глаз. Этого она и хотела от сына. Чтобы он привел меня сюда, уговорил нырнуть в пучину к сиренам. И, глядя на нее, я понимаю, что такое настоящая ненависть.
Дверь каюты снова распахивается, и я ощущаю, как с порывом холодного ветра за порог хлынул запах моря.
– Как-то же надо на жизнь зарабатывать, – продолжает она. – Или ты думала, что мы тебе позволим улизнуть и прихватить сокровище, которое сирены стерегли под водой? Эта карта моя, вместе со всеми скрытыми в ней тайнами.
Я оглядываюсь и вижу, что Сет наконец поднял на меня взгляд. И с обреченным взглядом ищу в нем парнишку, к которому успела прикипеть сердцем. Которого спасала из моря. С такими отчетливыми веснушками, что с его лица можно писать звездную карту. Парнишку, которому я доверяла. Который, как я думала, на моей стороне. Но я его совсем не узнаю. Не узнаю эти немые глаза, исполненные бездонной тьмы и непроницаемого холода. Я вижу лишь сына Реншоу.
– Ты меня предал, – еле слышно шепчу ему я.
И, ринувшись вперед, целюсь в самое горло.
Глава 21
СЕТ ПЕРЕХВАТЫВАЕТ МОЮ РУКУ НА ЛЕТУ. Я рычу от беспомощности, не в силах вырваться, и, скрипя зубами, сжимаю свободную руку в кулак. И бью в живот, со всей силы. Он сгибается пополам и, закашлявшись, хрипя, произносит мое имя.
– Даже не думай, – шиплю ему я, в то время как в каюту сбегаются люди Реншоу. – Даже не смей теперь извиняться.
Меня хватают и оттаскивают от Сета, а капитан даже из-за стола не встает и лишь внимательно наблюдает. Их руки сжимают мне бока, пальцы впиваются в ребра, так что от боли перехватывает дыхание. Сет, тяжело дыша, выпрямляется, и лицо его кривится от боли. Но я не знаю, мой кулак тому причиной или чувство вины. За то, что он меня предал. Использовал. Или он жалеет только, что попался с поличным.
Но кипящая в венах ярость вдруг испаряется. И у меня едва не вырывается жалобный стон, когда головорезы Реншоу гонят меня к двери.
– Подожди… – слышу я голос Сета. – Подожди, Мира, пожалуйста. Я могу объяснить.
Но я и слышать ничего не хочу. Я упустила свой единственный шанс спасти отца. Потеряла то немногое, что мне осталось от матери. Ответы на вопросы, мучившие меня всю жизнь.
И все из-за него.
Я снова одна. Расхаживаю по кладовке, то и дело дергая ручку двери. Раздумываю, как бы мне отсюда выбраться. Но пока корабль рассекает просторы бескрайнего океана, поскрипывая и постанывая под натиском соленых вод и леденящего холода, я понимаю, что бежать мне некуда. Я в ловушке. Перед глазами встает образ отца и Брина, и я представляю, как по мере приближения дня казни последняя надежда гаснет в их глазах. По моим подсчетам, осталось всего лишь пять дней. Я закрываю лицо руками, и внутри клокочет горькая досада. Я их подвела.
– Думаю, ты можешь лучше, если постараешься, – раздается голос в другом конце комнаты.
Я отшатываюсь и налетаю на бочки. Передо мной, опершись о стену, опять стоит тот юноша. Которого я встретила еще на Энноре. Лицо его скрыто в тени. Мне следует дрожать от ужаса после того, как он меня чуть не утопил в своих тенях и бархатной мгле. Но я еще не отошла после того, как узнала всю правду про Сета и поняла, что все потеряно.
Я потираю лицо и подавляю подступающую к горлу желчь.
– Я поняла, откуда тебя знаю. Это ты сказал мне, где искать команду. Ты с ней заодно? С капитаном?
Юноша вздыхает, и в темноте я замечаю его белоснежный оскал.