А если бы я рассказала про тайник возле Порт-Тренна, который обнаружила, пока разглядывала карту на «Фантоме», он бы ни за что не поверил, будто больше мне ничего не известно. И никогда не выпустил бы меня из тюрьмы. После всего услышанного я поняла, что это за человек. Гораздо более жестокий и расчетливый, чем я себе представляла. Мне остается только предложить ему взятку. Но даже это ужасно рискованно. Нащупав карту под рубашкой, я стараюсь сохранить внешнюю невозмутимость. Нельзя допустить, чтобы он узнал о существовании этого сокровища. Ни сейчас, ни в будущем.
Капитан оглядывает груду золота. Разжимает кулаки, и лицо его принимает умиротворенное выражение. Он смотрит на рассыпанное перед ним состояние и неторопливо моргает. Потом протягивает руку и перебирает пару монет. Затаив дыхание, я жду ответа; он переводит взгляд на меня и смеется.
– Мира, я добываю сведения с той же легкостью, что проливаю кровь. – Он сгребает золото к себе, и монеты постукивают по деревянной столешнице. – Если бы твои отец и друг согласились стать осведомителями, я бы их отпустил. Но это… очень щедро с твоей стороны. Закроем глаза на то, что золото, скорей всего, краденое. С корабля, который вы безжалостно потопили.
– Нет…
Он вскидывает руку в знак молчания.
– Еще одно слово, и я приму это как доказательство твоей причастности, и тогда завтра утром ты тоже отправишься на эшафот.
Я в изумлении смотрю, как он сгребает монеты, и они, одна за другой, падают в холстяной мешочек.
– И как я не догадался обо всем после того, как получил вчера записку от той девчонки. С Финникина пролива. – Он мрачно посмеивается. – Мой предшественник смотрел сквозь пальцы на подобные места. Позволял этим людям заниматься контрабандой, уклоняться от налогов, убивать и грабить.
Звяк.
– Но со мной такое не пройдет. Я вычищу подобные места. Так уж и быть, проследую путем, который так любезно указала мне твоя подруга, в Финникин пролив, и заставлю их всех поплатиться. Заставлю их за все ответить.
Звяк.
Он смахивает со стола оставшиеся монеты и встает. Прошествовав к двери, он настежь ее распахивает и кивает мне на выход. Помедлив, я поднимаюсь с кресла и на дрожащих ногах иду к двери. Сердце колотится, в ушах звенит, пол перед глазами плывет и кренится.
– Будь благодарна, Мира, что я тебя вообще отпускаю. – Он смотрит мне в глаза. – Если наши пути еще когда-нибудь пересекутся, такого уже не жди.
И он осторожно закрывает дверь прямо у меня под носом.
Я иду, словно в тумане. С трудом выбираюсь на улицу, и меня тут же рвет на мостовую. Я опираюсь о стену, и обжигающе холодный ветер выводит меня из оцепенения. Подбежавшая Агнес придерживает мои волосы, и дверь за нами с грохотом захлопывается. Окончательно определив судьбу отца и Брина.
– Нет, нет, нет… – всхлипываю я, закрыв лицо руками.
Как же сильно я в нем ошибалась. Капитан Спенсер Легган не просто отнял у меня отца и Брина, он еще и украл мое будущее. Будущее всего нашего острова. И обрек нас на очередную голодную зиму, которую не все переживут.
Я всхлипываю и захлебываюсь слезами, бегущими по щекам колючими ручейками. Как же глупо я попалась. По собственной глупости охотно вывалила на стол наше золото, по глупости решила, что капитан дозорных поступит по чести. Кодекс чести защищает лишь самих дозорных, а никак не нас. Я чувствую, как Агнес меня обнимает, и ощущаю на щеках ее слезы. Она без слов поняла, что все кончено. И мы проиграли.
Утром отца и Брина повесят, и я больше ничего не могу для них сделать.
Глава 30
СПОТЫКАЯСЬ, Я БРЕДУ ПО настороженным улицам Пенскало. Агнес держит меня за руку и прячет лицо в складках шали. Обычно у нее всегда душа нараспашку, она такая жизнерадостная и спокойная. Но сейчас она скрывается под плащом печали. Горе оставило на ней неизгладимый след, хотя, наверное, я и сама выгляжу так же.
Переступив порог паба, я замечаю Кая – он расхаживает взад-вперед перед камином. Услышав слабый всхлип Агнес, он меняется в лице, подскакивает в два шага и ловит ее на руки. При виде этого я вздрагиваю, и ком встает в горле. Не знаю, понимают они или нет, сколько между ними любви, и у меня мурашки пробегают по коже при мысли о том, что именно горе их объединит, разожжет наконец давно тлеющую искру.
– Мира, присядь. Наверняка что-то еще можно сделать, – говорит Кай, смахивая слезы.
Он любит Брина как отца, и я чувствую его боль как свою. Душераздирающую, почти невыразимую. Я падаю на стул, а Кай приобнимает тихо плачущую Агнес.
– Рассказывай.
Я начинаю с истории о мамином наследии, о карте, и расправляю ее на столе.
– В твоих глазах это пустой пергамент, но для меня все иначе. Она таит в себе столько секретов, Кай. Пещеры и островки, движение приливов вдоль побережья. Тут есть все, что нам нужно, чтобы подчинить себе острова. – Я перевожу дыхание. – И все, что нужно капитану, чтобы уничтожить нас.
Кай, нахмурившись, смотрит на карту и постукивает пальцем по складке пергамента.
– Этот Элайджа, он сказал, что поможет, если ты не расскажешь дозорным о карте? И не сдашься им вместо отца?
– Да. В обмен на это он довез меня до Пенскало. Но после встречи с капитаном дозорных… Я поняла, что тот не ограничится одним тайником. И будет требовать все больше и больше, и тогда мне уже никогда не сбежать.
Кай вглядывается в мое лицо.
– Но ты ему доверяешь, этому Элайдже? Или хотя бы кому-то из его команды в той же мере, что и нам?
Я вспоминаю Сета и прошлую ночь. Его руки, путавшиеся в моих волосах, близкое дыхание в темноте. А потом вспоминаю, как из теней вышел Элайджа. Как он взял корабль Реншоу на абордаж и утопил его в крови. В этом мире, нашем мире, доверие встретишь нечасто. На Розвире я запросто бы вверила Каю, как и любому из них, свою жизнь, в полной уверенности, что он ее сбережет. Но за берегами Розвира… Я не уверена. За его пределами лежит мир сделок и тайн. А если карту не получится использовать как залог, не сдаваясь при этом самой, то больше мне предложить нечего.
Я роняю голову на руки.
– Ничего не выйдет, все было впустую.
Той ночью я лежу одна в постели без сна. Как я могу спать, когда отец в тюрьме ждет рассвета и уготованной ему участи. Когда приходит осознание, что эту ношу я буду нести до конца своих дней. И до конца своих дней не забуду, как я его подвела. Всех подвела.
Я поворачиваюсь на бок и протягиваю руку на вторую половину постели, где еще вчера лежал Сет. За весь день мы с ним ни разу не виделись. Я не делилась с ним последствиями встречи с капитаном. Стиснув руку я кулак, я прижимаю его к груди. Сейчас не время искать утешение в его объятиях.
Я потихоньку выхожу из комнаты, пробираюсь вниз по лестнице и, крадучись, иду по безмолвным мощеным улочкам к морю. Уже далеко за полночь, и за пристанью, стоит свернуть за угол, волны жадно гложут каменистое побережье, заглатывая все, что только успеют, прежде чем прибой отступит. Я вижу осветивший гребни черных волн манящий лунный свет, и дыхание у меня перехватывает. Я стягиваю ботинки, носки, снимаю рубашку и ныряю в пенящиеся волны. Кровь в жилах тут же воспламеняется. Я с облегчением выдыхаю, ощутив прилив жара, такого родного и долгожданного. Ныряю глубже, ласкаю кончиками пальцев дно и, оттолкнувшись, уплываю прочь от острова, тюрьмы и вездесущих дозорных.
С каждой секундой, с каждым толчком прилива я перебираю в уме последние события. Как глянул на меня капитан. С какой готовностью обрек на гибель наших людей. Вспоминаю ощущения от поцелуев Сета на коже, оставивших по себе тлеющий жар…
Я закрываю глаза и, выпустив пузырьки воздуха, ускоряюсь, со всей силы устремляюсь вперед, как можно дальше от берега. Вода приобретает темно-зеленый оттенок, окутывает меня, словно коконом, и я наконец замедляюсь. В голове все спуталось, и с каждым движением узлы затягиваются туже и туже. Сосредоточиться не выходит, в голове роится столько мыслей, что я просто не могу успокоиться. А всего через пару часов уже казнь.
Скрючившись на дне, я утыкаю голову в колени; по телу пробегают молнии. И я кричу.
Кричу во тьму, в глубоководный кокон, где меня никто не услышит. И никто не остановит. А когда воздух в легких кончается, я отталкиваюсь и всплываю на поверхность.
В глубоком сумраке ледяной холод ночи обжигает горло. Я втягиваю воздух, вдох-выдох, наполняю легкие пламенем. Прикрыв глаза, ложусь на спину, отдаюсь на волю течения, и меня относит все дальше от берега.
Может, и не надо возвращаться? Может, просто… плыть по течению? Отречься от этого мира, от всего, что вот-вот произойдет. Навсегда сбежать в открытое море и уступить своей монструозной сущности…
Я мотаю головой, не желая даже додумывать эту мысль. Как я могу бросить отца и Брина на произвол судьбы. Надо найти в себе силы. Ответить за свои ошибки, за то, как я их подвела. И подвела саму себя. Принять как данность то, что я не стала дочерью, которую видела во мне мама. В моей жизни все так перепуталось, что я уже забыла, кто я такая и чего хочу.
Я качаюсь на волнах, перебирая в уме какие-то планы, сценарии по спасению. Но все время упираюсь в заданный Каем вопрос. Кому я могу довериться?
И, к моему удивлению, перед глазами возникает лишь лицо Элайджи. Как будто мы каким-то странным образом похожи. Каждый раз в его присутствии я ощущаю, как кровь будоражит некое древнее чувство, естественное, как само сердцебиение. Словно мы с ним одной крови. Я верю, что он свое слово сдержит. И свою часть сделки выполнит – как и раньше. Верю, что у меня руках есть нечто для него желанное и мне удастся его убедить.
Нельзя сказать, что я ему доверяю так же, как Агнес или Каю. Первый раз, когда он вышел из тени, инстинкт велел мне бежать. Буквально нутром я чую зверя, что затаился у него внутри и рыскает за серыми грозовыми глазами. Но другого выбора не остается, хотя цена и высока.
Я делаю вдох, потом выдох, и горло снова обжигает ледяной воздух. Я оглядываюсь в сторону Розвира. Отсюда до него не так уж далеко. Можно доплыть прямо сейчас, пересечь отлучившие меня от дома морские просторы. Он так близко, но вне недосягаемости. Я тянусь к нему, словно могу достать рукой – вернуть свой дом, безопасность, все то, что так знакомо и привычно. Но тут же сжимаю руку в кулак. И поворачиваюсь к нему спиной, лицом к Пенскало, собираясь с силами.