– Прекрасно. А я согласен на твои. Протяни руку.
Я подхожу ближе, и в воздухе между нами витает дымный запах. Всю глубину моего страха выдает лишь легкая дрожь в пальцах, когда я опускаю руку на его ладонь. Теплым прикосновением он нежно переворачивает мою руку и оголяет молочно-бледную кожу запястья.
– Будет немного больно.
Я закусываю губу, и он обхватывает пальцами мое запястье. Под кожей закипает жгучая боль, бежит по венам до самой груди. Он смотрит на меня, наши взгляды пересекаются, и в его глазах я на секунду словно читаю вопрос. Как будто с верой в то, что я могу утолить мучившую его все это время жажду. Как будто он не просто так дразнил меня, обвил меня руками за штурвалом «Фантома», шептал мне что-то на ухо и горячил касаниями мою кровь… словно за этим стояло что-то настоящее.
Но тут его губы кривит оскал – воплощение победного высокомерия, и я понимаю, что, видимо, ошибалась. Он с самого начала только этого и добивался. Власти надо мной и, через меня, над картой. Больше нет причин держать меня рядом. У меня вдруг возникает чувство, будто я совершила ужасную ошибку, но что еще мне оставалось?
Он отпускает мое запястье, и я прижимаю руку к груди, отяжелевшую от стылой боли. Болит значительно сильнее, чем от метки, оставленной им на корабле Реншоу. Словно эта метка древнее, и холод от нее пробирает до самых костей. Как будто чернила проникли до самого костного мозга, и впрямь связав нас неразрывной клятвой. Прошлая метка приобрела форму компаса. Символа дома Тресильенов.
Его дома.
– Рад иметь с тобой дела, милая моя, как и всегда, – говорит он и отступает назад, уже наполовину укутанный в тени.
– Погоди! – торопливо окликаю его я. – А как же план? Когда ты их освободишь?
– Когда улучу подходящий момент. Со временем ты поймешь, что обещания свои я всегда исполняю. Будь начеку. И не забудь клинок. Жду не дождусь с тобой поработать.
Я плетусь назад, по улицам Пенскало, и на сердце по-прежнему лежит тяжелый груз. У меня не было выбора, твержу я себе. Кроме как заключить сделку с Элайджей. Я думаю о людях, с кем мне придется расстаться. Об Агнес, Кае, об отце и Брине.
И о Сете.
Я на мгновение закрываю глаза, представляя себе его, вспоминая, как он целовал меня в темноте. Сглотнув, ощущаю горечь на языке и обхватываю себя руками. Его мне тоже придется покинуть, хоть между нами наконец что-то зародилось.
– Лучше так, чем к дозорным, – тихо шепчу я.
Хотя, возможно, не намного лучше. А может, и ничем не лучше.
Тут сзади раздаются шаги, и только я оборачиваюсь, как к горлу мне приставляют нож. Затаив дыхание, я замираю на месте, и незнакомец откидывает глубокий капюшон. Перед глазами предстают знакомые черты, хмурый взгляд. И веснушки, которые я целовала во тьме.
– Сет. – Я с облегчением вздыхаю, беру его за руку, отвожу клинок в сторону. И мягко улыбаюсь.
Но не вижу в его взгляде того же тепла.
– Ты меня напугал.
– Поздновато для прогулок, Мира, – заговаривает он, и в его тоне слышится нотка подозрения. – И волосы мокрые.
Я отшатываюсь и гадаю, что же случилось. Почему связавшие нас прошлой ночью чары внезапно развеялись? Я закусываю губу, борясь с желанием спросить, что случилось. С чего такая резкая перемена, внезапная холодность. Но взгляд у него каменный, непреклонный. Я шагаю дальше, куда шла, и он старается не отставать.
– Надо было побыть у моря. Подумать.
Внезапно он хватает меня за запястье и разворачивает руку нежной кожей вверх. В лунном сиянии очертания символа сделки с Элайджей горят, как раскаленные угольки. Сет, выругавшись, отпускает мою руку и поворачивается спиной.
– У меня не было выбора, – говорю я, натягивая на запястье рукав. – Что мне еще оставалось?
– Могла бы прийти ко мне! – рычит в ответ Сет и, резко обернувшись, хватает меня за плечи.
Сердце сжимается в груди, в изумлении от его внезапного приступа ярости.
– После вчерашней ночи, после всего, о чем мы говорили…
Я отталкиваю его.
– Ты же ничего не предлагал. Никаких вариантов.
– Чтобы спасти твоего отца? Это невозможно, Мира, раз капитан хочет его смерти. – Сет переводит дыхание и мотает головой. – Что бы тебе ни наобещал лорд Тресильен, он ничего не добьется. Не выйдет. Твой отец неизбежно погибнет.
Меня колотит от внезапного потрясения.
– С чего это ты так уверен, Сет? Чего ты мне не договариваешь?
– Ты не представляешь, что ты наделала, Мира. И во что ввязалась. Это касается уже не только вашего острова; не только тебя и меня. Лучше бы ты не соглашалась на сделку. Лучше бы погоревала об отце.
Я отталкиваю его со всей силы.
– Я не собираюсь горевать по живому отцу.
– Мира, послушай…
– Нет, – отрезаю я. – Просто… нет. Я сказала, что прощаю тебя. Но если ты решил, что я так просто отрекусь от родных, от дома, то ты не представляешь, до каких глубин я готова дойти. Ты даже близко ничего не знаешь обо мне.
И я ухожу, оставив Сета посреди улицы. И когда, вернувшись в паб, ложусь в постель в ночной тишине, он ко мне не приходит.
Глава 32
ЗАПЯСТЬЕ ЖЖЕТ, БУДТО ОНО погружено в лед. Я ощупываю выжженный на коже узор и подношу на пробивающийся в комнату свет из окна. На запястье еле заметно проступают очертания компаса, даже бледнее моей собственной кожи. Хотя еще недавно метка ярко пылала в сиянии луны и звезд. Так ярко, что даже Сет заметил ее и понял, что я сделала. Но в свете утреннего солнца она почти совсем померкла.
Все еще жжется, пока я готовлюсь к новому дню. Боль уже не пробирает до костей, как прошлой ночью, но никак не стихает. Неизменно напоминая о заключенной сделке и о том, чем я пожертвовала ради нее. Теперь я прекрасно понимаю, что это за метка. Символ дома Тресильенов. И мне придется целый год носить ее на руке, раз на то его воля.
Я встречаю в коридоре Кая с Агнес – оба притихшие, глаза заволокли тени прошлого. Судя по лицам, никто из нас так и не спал. Агнес берет меня за руку и старается не показывать слезы, пока мы идем к тюрьме. А я не смею рассказать им о сделке с Элайджей. Меня переполняют сомнения, даже несмотря на жгучий поцелуй метки на коже. Правда ли лорд Тресильен спасет их обоих? Успеет ли вовремя?
Должен успеть. Я перебираю в голове условия нашего договора и понимаю, что оставила лазейку. Я добилась, чтобы их спасли и дали жить своей жизнью на Розвире, но сколько им осталось? Обеспечила ли я их безопасность по возвращении? Дозорные перевернут вверх дном всю деревню, подчистую выжгут, но найдут того, кто поплатится кровью. Я тревожно кусаю губы, в животе будто затягиваются узлы.
Мы все ближе подходим к нависающим стенам, и я с трудом скрываю обуявшую сердце тревогу.
Кай с Агнес плетутся в нескольких шагах позади, а меня догоняет Сет. Кудри спадают ему на лоб, под глазами – темные круги. Он берет меня за руку и отводит в сторону, подальше от основного потока толпы. Взгляд у него затравленный. Даже хуже моего. Я хмурюсь, а Сет поворачивается ко мне, берет вторую ладонь и крепко стискивает мои руки. В воздухе повисает недавняя ссора, злые слова застыли на губах.
– Мира, я от своих слов не отказываюсь. Не делай этого. Еще не поздно все вернуть, – говорит он, глядя на меня.
Как будто пытается высказать что-то неявное, потаенное. Может, он сам испытал всю глубину горя от потери близких и не хочет, чтобы это коснулось меня. Его родная тетя погибла, а об отце он даже не упоминал. Судя по тому, как он смотрел на Мирриам, их связь тоже под серьезной угрозой после того, как она разорвала отношения с Реншоу. Но даже если так, меня это не остановит. Если он пытается меня уберечь, для этого уже слишком поздно.
– Ты же знаешь, я не могу просто уйти, – говорю я и заглядываю ему в глаза. Пытаясь угадать его мысли. – Даже ради тебя. Я бы ни за что не оставила их на произвол судьбы.
Я оглядываюсь по сторонам, все чувства обостряются в ожидании сигнала Элайджи. Я смотрю, на месте ли спрятанный у пояса клинок. Опять перевожу взгляд на Сета.
Он кивает, отпускает мои руки.
– Я так надеялся тебя убедить, надеялся… Не знаю… что все могло сложиться иначе. Что мы могли бы встретиться при других обстоятельствах.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего. – Он пожимает плечами и с горечью улыбается. – Ничего. Слушай, если ты правда решилась идти до конца, то я тебе помогу. Позволь мне помочь.
– Сет, я…
– Пожалуйста. Есть одна пристань, старая пристань, дозор ей уже не пользуется, и оттуда можно отчалить на Розвир. Она на другом конце города, и ее редко кто охраняет. Когда освободишь отца, веди его туда.
– Ты правда хочешь помочь?
Он берет меня за плечи, наклонившись вровень со мной.
– Дай мне шанс вернуть твое доверие. Я буду поблизости. Поговори с Элайджей; убеди его прийти на пристань.
Он наклоняется, целует меня в лоб и, не успеваю я ответить, уже петляет сквозь толпу прочь. Я смотрю ему вслед и дотрагиваюсь до места, где его губы коснулись моего лба. А после спешу за толпой и нагоняю Кая. Он на голову выше всех вокруг, поэтому его легко заметить в этом водовороте. Поравнявшись с ним и Агнес, я как ни в чем не бывало иду рядом. И тут, на миг, замечаю взметнувшиеся вспышкой рыжие волосы. Темно-рыжие, темнее, чем у Агнес, у самого выхода на площадь, точь-в-точь как кровь тогда, в морской пучине, в укромном углублении скалы…
Но когда я наклоняюсь проверить то самое место, то вижу лишь старуху в красной вязаной шали. Я прикладываю руку к груди, успокаивая сердце. Конечно, на ум сразу приходят воспоминания о дне, когда погибла мама, но надо верить, что Элайджа сдержит слово. И забыть печальные глаза Сета, его мимолетный поцелуй. Надо верить, что он хочет загладить вину.
Тут я замечаю, или скорее подспудно ощущаю, рядом тень. Она углубляется и, собираясь по углам, бежит неторопливым ручейком вслед за нами за стены тюрьмы, к лобному месту посередине. Толпа вокруг напирает, сплетни мешаются с гулом предвкушения. Я дышу через нос, не сводя глаз с эшафота, а тень все углубляется, и в воздухе вдруг повисает ледяной холодок. Тут я краем глаза замечаю, как тень рассеивается, холодок испаряется, и рядом со мной уже стоит Элайджа.