Я сглатываю, налетаю на брошенную впопыхах тележку продавца печенья с цукатами, пытаюсь увернуться от плащей и винтовок. Но меня окружают. Из дыма выныривают двое дозорных и перекрывают мне путь отхода. Я уклоняюсь влево в надежде найти другой путь дальше, в толще стены, граничащей с улицей. В ушах стучит пульс, заглушая все, кроме нужды – отчаянной нужды спастись.
– Попалась! – раздается с площади, словно удар кнута, уже знакомый надрывный голос.
Я разворачиваюсь, а они уже повсюду. Дозорные, с ружьями наперевес, берут меня в кольцо. Свирепые лица измазаны пеплом и кровью. Вокруг полыхает огонь, раздаются крики, но толпа постепенно рассеивается. На землю валится какой-то мужчина, хватаясь за живот. Только на месте живота зияет дыра, и я смутно сознаю, что его подстрелили. Причем почти в упор: пуля практически разорвала его пополам. Я стою, уставившись на него, в плену собственного страха и слепого ужаса, но тут из полумрака выплывает фигура и направляет на меня винтовку.
Капитан Спенсер Легган.
Я судорожно, панически дышу, тщетно выискивая путь к отступлению. Хоть какую-то лазейку с площади, подальше от него. Но деваться больше некуда. Бежать больше некуда. Некуда спрятаться.
На ум приходит грустная мысль. Похоже, несмотря на все мои опасения, что Элайджа не сдержит свое слово, это я сорву нашу сделку.
– Так и знал, что вы с друзьями что-нибудь сегодня устроите, – говорит он голосом, холодным как камень, точь-в-точь как сами стены тюрьмы.
Он брезгливо обходит тело погибшего, пинком отбрасывает в сторону другого умирающего, подстреленного кем-то из дозорных. Сердце мое сжимается от ярости и страха, и я кидаю на него злобный взгляд. Капитан подходит еще на шаг, не сводя с меня дуло винтовки.
– Я усилил патрули. Расставил посты по всему городу. Теперь вам негде спрятаться, Мира. С вами и вашим островом покончено.
Я отчаянно ищу глазами малейшую тень, хоть какой-нибудь знак, что Элайджа вернется за мной.
– А ты знала, что я был на Дальних островах, когда они пали? – Он скалится в безумной улыбке. – Уверен, ты слышала, что там случилось. Как жители преклонили колени. Поняли, что ничего другого им не остается. Что мародерство, контрабанда и неподчинение закону – это преступление. А за это неминуемо последует наказание. И расплата.
Я отшатываюсь, спотыкаюсь о доску. С трудом поднимаюсь на ноги и тут понимаю, что все пропало. Мне отсюда не выбраться. Надеюсь только, что Элайджа вызволил отца. А Кай и Агнес успешно добрались до пристани.
Я смотрю на небо, вижу пробившийся сквозь серость клином полупрозрачный лучик солнца и думаю, а что лучше: если меня возьмут в плен или если убьют прямо сейчас? Перед глазами встает образ матери. Я воображаю место, где она выросла и достигла зрелости. Я подношу руку к груди, где у самого сердца спрятаны карта с письмом. По щеке стекает одинокая слеза, и я, закрыв глаза, гадаю, доведется ли мне увидеться с ней. Ждет ли она меня там, по ту сторону.
Вдруг рядом вспыхивает пронзительный крик ужаса и тут же затихает. Я открываю глаза и опять возвращаюсь на землю, на площадь, а капитан дозорных, обернувшись, рыскает взглядом в дыму. Снова раздается клокочущий хрип и звук упавшего наземь тела. Капитан резко разворачивается, смотрит уже в другую сторону, рявкает, чтобы держали строй. Окружившие меня дозорные настороженно озираются.
Тут я вижу знакомое лицо.
Это Джоби.
И пламя в сердце вспыхивает с новой силой.
Волна людей, гражданских, в рубашках и шерстяных платьях, с воплями обступает дозорных. Я в недоумении моргаю от внезапного наплыва людей, пока дозорные пытаются от них отбиться, не упустив меня из виду. Джоби протискивается сквозь толпу и, оказавшись рядом, хватает меня за руку и тащит в дымовую завесу.
– Он же сказал тебе бежать с эшафота. По сигналу!
– Я не… их было слишком много. – Закашлявшись, я выругиваюсь, но тут горло сводит спазмом.
Джоби толкает меня к дверце, глубоко утопленной в тюремной стене, и сильным пинком ее распахивает.
– Твоего отца уже доставили на старую пристань. Все остальные в безопасности. Кроме тебя. Потеряй мы тебя, он бы мне никогда не простил.
Выглянув за плечо Джоби, я вижу бросившуюся в нашу сторону троицу в алых плащах. Слышу визгливые приказы капитана Леггана меня отыскать. Взять меня живой, во что бы то ни стало выкурить из убежища. Я замираю, вслушиваясь в неприкрытую, захлебывающуюся ненависть в его голосе.
Джоби пихает меня в бок, подталкивая к выходу, к свободе.
– Беги.
Навалившись на дверной проем, я кидаюсь бежать, но тут понимаю, что сам Джоби стоит на месте. Я смотрю вперед, потом оглядываюсь на площадь. Нет, бежать еще рано. Не могу же я оставить Джоби одного. Капитан дозора жаждет крови. Хочет истребить нас всех. Хочет казни. А Джоби… Я вполголоса выругиваюсь и тянусь за клинком.
Живую душу я не брошу.
Я кидаюсь вправо от двери и врезаюсь в дозорного. Он чуть не падает, шляпа слетает назад, и я ме́чу кулаком прямо в челюсть. Он падает, брызжет слюной, а я выбиваю у него из рук винтовку, и она исчезает в дымчатом сумраке. Не успеваю я подняться, как вижу, что Джоби уже схлестнулся со вторым дозорным, а третий спешно перезаряжает винтовку и зовет подкрепление. Я с яростным воплем одним пинком выбиваю винтовку, так что она отлетает, и только дозорный оборачивается, взмахнув алым плащом, я со всего размаху бью ему в лицо. Кулак с хрустом врезается в кость, руку пронзает острая боль, и дозорный валится наземь. Без сознания. Я встряхиваю руку и, обернувшись на Джоби, вижу, как он, с винтовкой в руках, ухмыляется и смотрит на меня.
Сплюнув кровь, он кивает подбородком на дверь.
– Ты когда-нибудь делаешь, что тебя просят?
– Против совести я не пойду, – отзываюсь я и выбегаю следом за ним через площадь на улицу. – Нас теперь повсюду будут разыскивать, расклеят плакаты до самых Дальних островов.
Рассмеявшись, он пускается бегом к старой пристани.
– Большая честь. Надеюсь, эти сволочи назначат солидную плату.
Улицы опустели. Во всем городе только и слышно, что треск пожара, охватившего виселицу. То и дело доносятся крики, настойчивый топот шагов. Я тут же ускоряюсь. Представляю, что отец жив и здоров. По телу разливается тепло, окутывая меня безмятежностью, которой я не ощущала с самого его ареста. А теперь он на свободе, как и Брин.
И виселица им уже не грозит.
Глава 34
– НАС ЖДУТ НА СЕВЕРНОМ краю пристани, рядом с «Фантомом», – говорит Джоби и сворачивает за угол.
Мы замедляем шаг и прикрываем лица, завидев впереди столпившихся людей. По городу уже ползут сплетни – от страха слух обостряется, и смутные отголоски разносятся на ветру. Взрыв, побег. Ярость капитана и дозорных.
Пульс, подстегивая, неудержимо стучит в ушах. Осталось только встретиться с отцом. Обнять его и увезти с Пенскало.
– Наконец-то, – раздается поблизости голос, и на плечо мне ложится рука.
Я оглядываюсь на Сета; лицо угрюмое, все в мелких брызгах крови.
– Наткнулся по пути на дозорных. Прости за опоздание.
– А по-моему, ты как нельзя вовремя, – кивнув ему, говорит Джоби. – Мирри будет в восторге.
Оба ухмыляются, и я догадываюсь, что подразумевает Джоби. Мирриам, наверное, много лет уже ждет, когда брат к ним примкнет. И вот Сет наконец-то примкнул.
На севере пристань затянуло туманом. Мы протискиваемся сквозь беспорядочную толкучку, и я замечаю Мирриам: она стоит, упершись ногой в стену капитанского портового домика и пригнув голову, чтобы никто ее не узнал. Завидев нас, она кивает и вся светится от облегчения при виде Сета. Затем снимается с места и идет впереди, чуть поодаль. Ведет нас в мельтешащей толпе.
Я нагоняю Мирриам и шепчу ей на ухо:
– Никто не шел по следу? Они в безопасности?
– Все в безопасности, – отвечает она, оглянувшись через плечо, и подмигивает. – Побег удался. – И она кивает на Сета. – Для всех.
Я выдыхаю, позволяя себе чуть расслабиться, и плечи опускаются. Мы почти у цели. Буквально в шаге от свободы, и весь этот ужас наконец останется позади. Даже Сет сумел сбежать от Реншоу и, возможно, если мне удастся его убедить, согласится отправиться вместе на Эннор. И вдруг надежда затмевает все, все мои страхи.
С краю пристани толпа уже рассеивается. И посреди струящегося тумана я наконец различаю корабль.
– «Фантом», – шепчу я и расплываюсь в улыбке.
Никогда еще я не была так рада его видеть, с поднятыми парусами, готовым к отплытию. Внутри меня пляшет победное пламя, и я скрещиваю руки на груди, чтобы сдержать всю эту радость внутри, хотя мне отчаянно хочется увидеть отца на свободе, живым и здоровым. В полной безопасности.
Сет что-то невнятно бормочет и отходит в сторону. Я отворачиваюсь и высматриваю в толпе одно-единственное, долгожданное лицо.
Перед нами из скопления теней возникает Элайджа. Вслед за ним выходит Брин, недоверчиво, растерянно оглядываясь. И наконец… отец.
Я бегу ему навстречу.
– Мира, – если слышно произносит он и обнимает меня, а я обхватываю руками его.
Всем телом я содрогаюсь от слез и смеха одновременно, а он старой рыбацкой рукой приглаживает мои непослушные волосы.
– Так это все ты?
Я ослабляю хватку и, подавшись назад, заглядываю ему в лицо. Он так постарел за эти дни в застенках тюрьмы, под страхом смерти. Но теперь он свободен. Свободен жить под открытым небом, у моря, омывающего остров. Как ему и положено.
– Это все я. Прости, что так долго.
На лице его изображается усталая улыбка, а глаза в морщинистых складках так и сияют.
– Вся в мать. Она бы тоже целый мир ради меня перевернула.
– Насчет мамы… я открыла сундук.
Его улыбка меркнет, и он вцепляется мне в плечи.
– Ты его открыла?
Я киваю.
Он вздыхает.
– Надо было все тебе рассказать. Столько всего. Предупредить о том, что тебя ждет. Подготовить… Я думал об этом в тюрьме. Надо было давно уже отдать тебе ключ и не скрывать ее истинной сущности. Но я боялся, Мира. Боялся, кем ты можешь стать, боялся вопросов…