На медицинском факультете все было совершенно иначе, чем на последнем курсе колледжа. Учеба не доставляла мне сложностей: оказалось, у меня природная склонность к изучению загадок человеческого тела – анатомии, гистологии, физиологии. Необходимость запоминать больше информации, чем кажется в принципе возможным для человека, причиняет студентам-медикам немало мучений на первом курсе. Однако годы работы над трюками, которые я освоил в лавке чудес, натренировали мой мозг таким образом, что мне было куда проще, чем однокурсникам. Я мог гораздо дольше концентрироваться на зубрежке и никогда не отвлекался, читая учебники по медицине. Нас познакомили с мнемоническими правилами, чтобы легче было запомнить самую разную информацию, начиная от названий костей и нервов до порядка заполнения медицинской документации. Некоторые из этих правил звучали нелепо, как, например, то, которое предназначено для запоминания всех черепных нервов: «ОбоЗри Глаз Блок Тройничный, Отведи Лицо Пред дверью, в Глотке Языком Блуждая, Добавляешь Подъязычный». А отдельные мнемонические правила было запомнить даже сложнее, чем исходную информацию, например: «Голль лежит к фиссуре ближе, иннервирует – что ниже; а Бурдах лежит в боках, иннервирует в руках».
Я пользовался некоторыми стандартными мнемоническими правилами, но нередко придумывал и собственные. А еще бывало, что я притворялся, будто использую их, в то время как на самом деле прочитанная информация словно всплывала в моем сознании, когда я в ней нуждался. Исследование, проведенное в 2013 году Калифорнийским университетом в Санта-Барбаре, показало, что занятия сосредоточенной медитацией всего за две недели улучшают память, концентрацию внимания и общие когнитивные функции студентов, которые благодаря этому демонстрируют более высокие результаты теста для поступления в магистратуру, а также других тестов на память и внимание. Что поразило меня сильнее всего, так это удивительное сходство между методикой, использованной учеными в 2013-м, и трюками, которым учила меня Рут в 1968-м.
Сколько денег тратится на подготовительные курсы перед поступлением в магистратуру? Самое прекрасное в медитации заключается в том, что она абсолютно бесплатна.
Работа с человеческим мозгом требовала усилий и точности, а также дарила непередаваемые ощущения, которых я так и не смог отыскать в общей хирургии.
Армейская стипендия гарантировала мне прохождение интернатуры после окончания медицинского факультета, однако с резидентурой[21] все было не так однозначно. Для гражданских медиков оба этапа тесно связаны между собой, мне же в резидентуру нужно было поступать отдельно. Окончив Тулейнский университет в 1981 году, я поступил в чередующуюся интернатуру в Армейский медицинский центр имени Триплера на Гавайях, где стажировался еще студентом. Чередующейся интернатура называлась потому, что давала возможность приобрести опыт по разным хирургическим специальностям, а не только по общей хирургии. Я стажировался в педиатрии, гинекологии, медицине внутренних органов, общей хирургии, а также в нейрохирургии. Я-то думал, что столь разнообразный опыт положительно скажется на моем дальнейшем обучении, однако в реальности чередующаяся интернатура является преградой для тех, кто стремится заниматься общей хирургией. Обширные знания в разных областях по факту лишь усложнили мне задачу. Я по-прежнему собирался стать детским пластическим хирургом, для чего требовалось поступить в резидентуру по общей хирургии, затем пройти обучение пластической хирургии и наконец – черепно-лицевой хирургии. Такой у меня был план. Проблема в том, что на место в резидентуре по общей хирургии претендовало двенадцать интернов, из которых я один прошел чередующуюся интернатуру. Шансы были не в мою пользу. Мои соперники, не скрывая радости, говорили, что мне ни за что на свете не попасть в резидентуру по общей хирургии. Мои настойчивость и целеустремленность производили не очень хорошее впечатление на окружающих, а мою глубочайшую уверенность в том, что я способен получить все, что пожелаю, другие воспринимали как самонадеянность. Теперь-то я понимаю, почему им так хотелось, чтобы я потерпел неудачу.
Подавать заявление на поступление в резидентуру нужно в ноябре, что я и сделал вместе с остальными. В апреле, однако, настал черед моей практики в отделении нейрохирургии. Наставники, под чьим началом я стажировался, оказались милейшими людьми из всех, с кем мне довелось поработать во время практики. Нейрохирургия пленила меня – работа с человеческим мозгом требовала усилий и точности[22], а также дарила непередаваемые ощущения, которых я так и не смог отыскать в общей хирургии, где все сводилось главным образом к грудной клетке и брюшной полости. Было нечто особенное в том, чтобы забраться туда, где никто прежде не бывал, – в сокровенный тайник, в котором спрятано то, что делает нас людьми. И это привлекало меня. Мне все еще хотелось помогать детям с врожденными уродствами, но возможность исследовать тайны мозга манила с невероятной силой. Я захотел стать нейрохирургом, как когда-то захотел поступить в колледж и на медицинский факультет. И для этого надо было пройти резидентуру по нейрохирургии, а не общей хирургии. Я знал, что могу выучиться на нейрохирурга, а потом, если захочу, – освоить пластическую и черепно-лицевую хирургию. Все складывалось идеально.
Заведующий нейрохирургическим отделением из центра Триплера поддержал меня:
– Ты очень талантлив, Джим. Тебе стоит заняться нейрохирургией. Нет, ты обязан ею заняться.
– Спасибо.
Меня распирало от гордости: мне предстояло стать нейрохирургом!
– Проблема в том, – добавил он, – что от армии готовят только одного нейрохирурга в год, а на три следующих года у нас уже все расписано. Придется подождать. После интернатуры тебя направят в зону боевых действий офицером санитарной службы. Там ты будешь работать до тех пор, пока не окажешься вверху списка ожидающих, а после этого сможешь начать резидентуру.
– Три года? – переспросил я.
– Всего лишь три года.
– Простите, но для меня это неприемлемо.
Он рассмеялся.
– Ты должен сначала отслужить, Джим.
– Но это же полный вздор. – Я, повысив голос, явно перегибал палку.
– Так уж здесь все устроено. Это не вздор. Это армия.
– Но для меня это неприемлемо, – не сдавался я.
Он покачал головой и указал мне на дверь.
– Я не могу ждать три года. Если вы не примете меня на следующий год, это будет величайшей ошибкой, которую вы когда-либо совершали.
На носу был отпуск – тридцать дней вдали от армии. Покинув госпиталь Триплера, я на месяц отправился в Медицинский центр имени Уолтера Рида. Сюда-то я и планировал попасть в конечном счете, так что решил пройти стажировку по нейрохирургии в свое свободное время, с чем неплохо справился. Перед завершением «отпуска» я встретился с заведующим нейрохирургического отделения.
– Ты мне нравишься, Джим. Ты проделал потрясающую работу во время стажировки, и я думаю, что из тебя выйдет первоклассный врач.
– Спасибо. Полагаю, это означает, что я могу приступить уже осенью.
– Джим, ты же знаешь, что необходимо подождать минимум три года. Я включу тебя в список, чтобы затем взять в резидентуру. Ты должен быть благодарен, ведь помимо тебя на это место претендуют еще четыре человека. В любом случае ты еще и официального заявления не подал.
Я посмотрел ему в глаза:
– Я не могу ждать три года. Если вы не примете меня на следующий год, это будет вашей величайшей ошибкой. Я не намерен ждать так долго. Простите, не хотел показаться грубым или наглым, просто я не могу смириться с таким раскладом.
Пусть было поздно, я все равно подал заявление на поступление в нейрохирургическую резидентуру. Я так верил в силу своей магии!
Вернувшись в центр Триплера, я сказал заведующему отделением общей хирургии, что благодарен за рассмотрение моей кандидатуры, однако собираюсь забрать заявление о поступлении в резидентуру, поскольку планирую обучаться нейрохирургии в медицинском центре Уолтера Рида.
– Это невозможно, вам ни за что туда не попасть, – таков был его официальный ответ. – И я не позволю вам забрать заявление. В этом году все претенденты на участие в данной программе подготовлены лучше, чем когда-либо раньше. И вы в том числе. Я вас не отпущу.
– Хорошо. Тем не менее довожу до вашего сведения, что не собираюсь поступать в резидентуру по общей хирургии, а буду стажироваться в центре Уолтера Рида.
На протяжении оставшихся дней до окончания интернатуры я мысленно представлял, как буду стажироваться в центре Уолтера Рида. Каждое утро и каждый вечер я мысленно видел себя там. Я не переживал о том, что будет, поскольку научился визуализировать желаемый результат, не цепляясь за него эмоционально. Я своего добьюсь – так или иначе. Только это я и знал. Я сделал все зависящее от меня и верил, что обстоятельства сложатся как предначертано.
А обстоятельства складывались несколько непристойные. Парень, которого приняли в нейрохирургическое отделение медицинского центра Уолтера Рида на следующий год, закрутил роман с тамошней медсестрой. Когда они расстались, он начал ее преследовать. Судя по всему, имелись и другие отягчающие обстоятельства, и в итоге заведующий отделением аннулировал приглашение в резидентуру. Парня перенаправили в Корею, где ему предстояло служить в качестве офицера санитарной службы. Запасного кандидата на эту позицию не было, а все претенденты, записавшиеся в резидентуру по нейрохирургии на ближайшие годы, должны были предварительно доработать до окончания контракта в других местах. Все сложилось таким образом, что внезапно я оказался единственным претендентом.
Не знаю, стало ли это результатом моих визуализаций, случайного стечения обстоятельств или чего-то еще. Бесспорно одно: в очередной раз все обернулось в мою пользу.