— Чойта? — оторопел Прохор. — Это ж когда это сладости-то вредными стали, а? — он с мольбой посмотрел на меня. — Чойта творится-то?
— Любовь, — очень серьёзно ответил я.
Дед прищурился на меня, но я стойко выдержал его подозрительный взгляд. Ни на миллиметр не улыбнулся. Патриарх вздохнул и вышел из столовой.
— Чойта? — тихо повторил слуга.
— Полагаю, Нина Федоровна взялась за питание Луки Ивановича, — всё же расплылся в улыбке я.
Вот он, самый самоотверженный подвиг любого мужчины — ради женщины пожертвовать святым. Едой.
— Нормально у него всё с питанием, — обиженно сказал Прохор. — И чаво, убирать штоль?
— Нет! — хором выкрикнули мы с приютскими.
После трапезы я нашел деда в своём кабинете. Он сидел над письмами и газетами.
— Отлично, — обрадовался он мне. — Как раз хотел с тобой поговорить.
Сначала мы обсудили общие дела рода. С ними всё было в полном порядке, не в последнюю очередь благодаря Людвигу, о чём я не забыл упомянуть.
Помощник нашел несколько заказчиков для мраморной шахты, так что казна как наша, так и деревни, прилично пополнялась. Да и деревенские рады были, мои запросы по камню оказались слишком скромны для производственной мощности. Новых людей в Вознесенское приехало много, так что работа для них теперь была.
Про тигра патриарх спросил вскользь. И удовлетворился моим кратким «так получилось».
Видно было, что его беспокоит совсем другой вопрос.
— Вот в чём дело, Саша… — протянул дед, когда мы закончили с делами рода. — Свадьба эта, в общем…
Он поднялся, снова потер поясницу и нервно заходил по комнате, разглядывая детали интерьера. Я молча ожидал развязки. Патриарх сел обратно в своё кресло и тяжело вздохнул:
— Нина Федоровна желает, чтобы мы жили у неё! — выпалил он. — Ей-богу, хоть отменяй всё!
— А в чём проблема?
— Ну как, стыдоба же, — смутился дед. — Муж жену домой приводить должен, а не наоборот. Так заведено. И положено.
— Куда положено? — не удержался я.
— Ты-то хоть не издевайся, Саша, — расстроился он. — Серьёзно всё.
— Ну а как она это аргументирует? — мне стало немного стыдно и я сменил тон.
— Да ерунда какая-то, — махнул он рукой. — Гортензии у неё там растут. Дюжина сортов редких. Ещё чего-то, я и названий таких не знаю… Воздух морской. Тишина и покой.
Ну, если подумать, то уж чего, а тишины и покоя в нашем доме точно не было. Питомцы, духи, детвора. Пушки опять же. Можно было понять женщину, привыкшую жить совсем иначе. В имении Варягиных действительно царило особое умиротворение.
Да и менять жизненный уклад с возрастом всё сложнее и сложнее. Особенно если живешь на одном месте всю жизнь.
— И что же, тебе там не нравится?
— С чего это? — удивился дед. — Чудесное место. Воздух и правда целебный, дышится там… Но не в этом же дело.
— А в чём? — хитро улыбнулся я.
— Ну как же… — Лука Иванович растерялся. — Неправильно это как-то.
— Кто так сказал?
— Скажут, — неуверенно ответил он. — Наверняка скажут. Что люди-то скажут?
— Да какие люди? — возмутился я. — Мы тебе ничего не скажем. Граф Воронцов тоже. Как и все, кому ты дорог. Какие тебе ещё люди нужны? Мне казалось, что к мнению общества ты всегда относился, так сказать, равнодушно. С чего это тебе потребовалось теперь их дозволение жить так, как тебе хочется?
— Да как ты… — дед вскочил, но сразу же сел обратно и рассмеялся. — Ну, Саша, подцепил старика. Верно ведь, плевать я всегда на них хотел. А тут… Нервно мне, вот что. Не думал я, что когда-нибудь снова женюсь. Неужели боюсь? — удивился он.
— Страха потерять то, что дорого, нечего стыдиться.
В голове загудело. Джинн, предупредив о своем появлении, пропел в моих мыслях:
— Скажи ему, что воин без страха — мёртвый воин. Страх мимолетен, трусость вечна. Нет чести в том, когда ни за кого ты не боишься.
Я был полностью согласен с элементалем, но продолжать философствовать в поэтическом стиле не намеревался. И без того ощущал себя немного неловко, давая советы патриарху.
— Когда же ты успел мудрости-то набраться? — спросил дед с улыбкой, но тон его был отнюдь не насмешливым. — Где ты был эти два года?
Как верно подметил сенатор — взялся за ум, принимай последствия.
— Когда-нибудь я обязательно об этом расскажу.
— Но не сейчас?
— Не сейчас.
Мы немного помолчали. Патриарх рассеянно перебирал письма, раздумывая. Затем поднял голову и улыбнулся мне:
— А знаешь, Саша, неважно это. Прошлое пусть останется в прошлом. Нечего им жить. Слишком много я уже на него времени потратил. Чуть не упустил самое важное.
— Жить здесь и сейчас? — тоже улыбнулся я.
— Жить здесь и сейчас, — кивнул дед. — Уж поверь старику, не надо откладывать жизнь. Я не про безрассудства всякие. А про то, что истинно в тебе. К чему душа стремится, понимаешь?
— Понимаю, Лука Иванович, понимаю.
— Вот и славно, — патриарх расслабленно откинулся в кресле. — Спасибо, что напомнил мне об этом. И прав ты. Ни к чему мне мнение тех, кто добра даже для себя не желает. Счастье только в моих руках. И мне решать, как его проживать.
— Принести тебе кусочек торта? — усмехнулся я.
— Александр!
— Всё, всё, молчу, — примиряюще поднял я руки. — Но, если что, Прохор медовик в холодильный шкаф убрал…
После шутливого скандала, устроенного дедом по поводу сладостей, я отправился в домашнюю библиотеку. Ожидание вестей от Воронцова я решил потратить с пользой.
Поискать в архивах артефакты, подобные тому, что задумал сенатор.
Намерения вещь непростая. Оттого менталистам не так легко приходилось, как все думали. В большинстве случаев срабатывал естественный страх людей, что их мысли читают. Хотя это было не так. По этой причине мне и удавалось скрывать от Баталова важное для меня.
Если, например, яро поверить во что-то, то ни один менталист не выявит ложь. Маг разума может ощутить условный полюс эмоций — от негативных до позитивных. И попытаться их интерпретировать. А дальше дело опыта и знания людей. Больше психологии, чем магии.
А ведь человек, как правило, испытывает отнюдь ни одну эмоцию в каждый момент своей жизни. Отрешиться и сосредоточиться на чём-то одном умеют немногие.
По этой причине и отношения у менталистов не складывались. Нужно иметь немалый багаж знаний, чтобы научиться отличать ту же обиду от раздражения. Уж не говоря о причине этого.
Так что с намерениями было непросто.
Вот ударился человек мизинцем ноги о камень. Боль, ярость и желание кого-нибудь хорошенько так ударить в ответ. Если не прибить. Быстрая реакция, естественная. А считай его в этот миг менталист — и подумает, что перед ним заядлый душегуб.
Подобную ошибку требовалось исключить.
А значит, выходило, что артефакт придется делать такой, что сможет прочитать саму душу. Все желания, все эмоции. Прочитать, проанализировать и понять, что же из этого истинно, а что мимолетно.
Интересная задачка…
Пока я корпел над трудами моих давних и не очень коллег, появился дух предка. Основатель рода явно явился с целью озвучить способы фортификации особняка. Потому что облачен он был в военный мундир, а в руках держал свиток. Очень длинный свиток, спадающий на пол большими складками.
Но, увидев моё озабоченное выражение лица, призрак заволновался:
— Что-то случилось? Помощь нужна?
Я вкратце объяснил суть задумки и требуемый эффект артефакта. Чем чёрт не шутит, возможно, в его времена нечто подобное существовало.
— Хм, — дух выпустил свиток из рук и почесал затылок. — Был камень один. Быль от небыли отличал. Откуда-то из тайги его притащили. Не знаю уж, что за мастер его изготовил.
Я заинтересованно ожидал продолжения. Призрачный граф поморщился, вспоминая подробности.
— Руки на него надобно было наложить. Тому, кто прикоснулся, один вопрос задавали. Неправду если говорит — то сам в камень обращался.
Не самый подходящий вариант для академии. Скульптурное разнообразие столицы не стоило дополнять таким образом. Да и вообще было похоже на байку.
— Не видел я лично, но слышал, что камень тот спрятали где-то. Так как разрушить его было невозможно, — говорил тем временем дух. — Но вообще в наши времена для того, чтобы на чистую воду вывести, отвары всякие использовали. Оно так надежнее. Чарку поднесешь лиходею и тот сразу запоёт.
Тоже не метод. Хотя использовать алхимию для усиления эффекта было хорошей идеей. Не одурманивающую, а больше расслабляющую. Как раз для того, чтобы избавиться от лишних эмоций.
— Да вообще проще напоить да выведать всё, — подытожил призрак. — Ну иль на дыбу. К чему усложнять-то?
— Не для преступников артефакт, Митрофан Аникеевич, — попытался я снизить уровень кровожадности предка. — Наоборот, чтобы хороший человек им и остался. Дыба тут точно не подойдет.
— Ну как знать. После дыбы я плохих людей никогда не видел. Все хорошими становились. Ну да ладно, Александр, есть дело гораздо серьёзнее…
Призрак поднял свиток и всё же принялся его монотонно зачитывать. Масштаб впечатлял. Как работ, так и количества боевых единиц. Перечисленным можно было укрепить несколько гектар земли, не то что один особняк с садом.
Список удалось сократить только в десять раз. Для первого обсуждения внушительная уступка со стороны духа. Я даже забеспокоился, всё ли в порядке с призраком. Но тут он достал из кармана помятую бумажку и сказал:
— И бункер вырыть нужно. Ровнехонько под домом. На три этажа вниз. Минимум, — категорически заявил он. — Чёртежника нанять придется. А потом убить, понятное дело.
Я вздохнул. И мы возобновили переговоры.
Сошлись мы на том, что всем нужен перерыв. Дух разбушевался, доказывая острую необходимость всего, что он придумал. Постоянно упирая на то, что это всё моя идея, вообще-то. А он лишь послушный исполнитель моей воли.
От развоплощения призрака спас звонок графа Воронцова. Сенатор заговорщицки сообщил, что всё устроил и за мной приедет автомобиль.