— Смотри, — я ткнул пальцем в один из узлов. — Вот тут отвод. Дублирующая сеть, которая подстрахует отсутствие магии.
— Как это? — нахмурился Хакан. — Отсутствие магии?
Я вдруг понял, что в его мире подобное невообразимо. Элементали сами суть магия, совершенно волшебные существа. И весь их мир тоже. Это как сказать человеку, что нет воздуха, например. Какое-то время, конечно, существовать можно. Но недолго.
— Есть такие места…
Объяснить было непросто, но я попытался. С учётом того, что и сам не знал, почему такие аномалии существуют. Сколько теорий было, но не одной доказанной. Лишь предположения разной степени логичности. Хакан ужаснулся и попросил никогда не призывать его туда.
— Убрать стоит часть силы, — меланхолично отметил джинн, указывая на горн. — А то разрушится здесь всё. И это будет так досадно, мне нравится место это.
— Да чёрт! — воскликнул я и бросился к печи.
Вот воистину — нельзя отвлекаться от рабочего процесса. Но стихии быстро справились с перегревом, и угроза миновала.
В самый тёмный час ночи я взялся за сплетение металла и магии. Подготовил что-то вроде шаблона, выстругал его собственноручно изготовленным топором из бревна. На ноги это было похоже отдалённо, но того не требовалось — главное — соблюдать размеры. Всё равно потом будет подгонка на месте.
Дерево обработал магией, укрепив тем же аспектом, то есть сделал поверхность, напоминающую материал наковальни — закалённый чугун.
Больше мне не требовалось разжигать пламя до предельного. Металл уже разгорелся внутри, и нужно было лишь немного прогреть его. Тем более материал был тонким. Тут как раз нужно было не перестараться.
Когда-то в давние времена, доспехи украшались узорами. Не только ради напитывания их магией. Но и для красоты. Для магии как раз не требовалось внешнее проявление. Чем богаче был владелец, тем изящнее и искуснее узор наносили мастера. Порой одно это занимало дни. Возникали школы подобного мастерства, за работами которых гонялись и ожидали своей очереди месяцами. Когда вся твоя жизнь — битва, что может быть важнее?
Я же хотел оставить только узор, убрав тяжёлые «доспехи». Воздушный и почти невидимый. Как те невесомые шали, что плели мастерицы из Оренбургской губернии.
Каркас, способный посоперничать с паутиной. Но лишь в изящности, не в прочности. А чтобы избежать проблем аномалий, металл нужно было не просто зачаровать. Уговорить набрать ту стабильность, которая выдержит любые испытания. Как и человек.
— Сила в единстве, — одобрительно прогудел Хакан, внимая моим объяснениям. — Легко сломать ветку, но почти невозможно охапку.
Ох уж мне эти мудрости. Но элементаль был прав — предел прочности мог быть увеличен особенным плетением. Сколь бы ни казался хрупок материал и его вид, если продумать нагрузку, то сломать его будет сложно.
И я, как паук, взялся за создание сети, способной выдержать что угодно.
По ходу вносил коррективы, учитывая анатомию. Чтобы банально можно было двигаться без стеснений и чтобы не пережимало, где не нужно. Может, Иван и не мог почувствовать эти неудобства, но всегда был шанс возвращения чувствительности. Ну или надежда, что ещё сильнее.
Перестало существовать и время, и весь мир вокруг. Только тончайшие нити, сплетающиеся в нечто грандиозное. Я выложился полностью. Но приобрёл гораздо больше.
До ранга мне не хватило совсем чуть-чуть. По ощущениям я был предельно близко, но нужно было что-то ещё. И что — непонятно. Мне это было не так важно, как испытание артефакта.
Я вышел на улицу, наконец вдохнул полной грудью прохладный воздух и взглянул на светлеющее небо. Рассвет вот-вот наступит. Новый день и новый вызов.
Достав телефон, я набрал Аврамова. Иван ответил сразу же, словно ждал звонка всю ночь.
— Готовы обрести ноги? — улыбнулся я.
Глава 27
Безусловно, никаких возражений у менталиста не было. Мало того, Иван выразил готовность немедля приехать, куда потребуется. Но подвергать его лишнему стрессу я не стал, уж лучше процесс произойдёт в знакомом ему месте. Дом, пусть и не собственный, — всё же убежище, где чувствуешь себя под защитой.
Наверняка Абрамов выдержал бы, но к чему дополнительное испытание?
Всему нужна мера, в том числе и выпадающим на долю препятствиям. Никогда не разделял мнение, что чем больше страданий, тем ценнее результат. Ценность в достижении, не в том, насколько тяжело оно далось.
Город только начинал просыпаться, поэтому дороги были ещё пусты.
Особенное удовольствие ехать в такое время — словно находишься на грани двух миров. Фонари уже погасли, погрузив улицы в сумрак. Небо же светлело так быстро, что вроде отвёл взгляд на секунду, а оно уже стало ярче.
А воздух! Тоже будто совсем иной. Всё ещё хранящий секреты прошедшей ночи, но уже обещающий новый день, который будет наполнен чем-то удивительным. Если уметь удивляться, конечно же.
Поездка подзарядила меня силами не хуже, чем немного магии жизни, которой я воспользовался, чтобы выстоять после насыщенной бессонной ночи.
Как ни странно, обретение такого мощного аспекта меня ничуть не расслабило. Даже наоборот, я стал больше ценить самый обычный сон и отдых вместо использования силы.
— Пастила, — произнёс я в открытое окно, усмехаясь.
Столичные улицы промолчали, а мне вспомнился один урок, который я получил давно. Я обожал пастилу. Для меня она была вершиной самого вкусного, что можно найти. Я не помнил, ел ли я её в раннем возрасте, наверняка так. Скорее всего, как раз какое-то смутное воспоминание из детства сделало это лакомство столь желаемым.
Но после пожара и бегства было не до этого. В семью я попал зажиточную, но кормили меня исключительно простой едой, достаточной, чтобы выжить.
А уж потом, после знакомства с учителем и нашего путешествия, тем более не до подобных изысков было. К тому же я снова был на довольствии у другого человека, куда уж там сладости. Да и наставник предпочитал не баловать меня. Ни едой, ни условиями жизни.
И, как только я заработал свои первые деньги, купил огромный кулёк пастилы. На всё, что у меня было. Глупость, но ведь я был ещё мальчишкой.
Устроил себе праздник и съел всё. Вкусно было до слёз. Все невзгоды ушли, и в тот момент я был совершенно счастлив. Добился!
Ох, как мне плохо стало после этого пира… Словно не я слопал сладости, а они пожирали меня изнутри. С непривычки мучения были столь страшные, что даже учитель сжалился на второй день и вызвал лекаря. Хотя изначально сказал, чтобы я расплачивался за свою дурость. Впрочем, с магом он тоже поговорил, чтобы тот не совсем лишал меня этих последствий, а просто облегчил их достаточно для работы.
Долго я ещё на сладкое в принципе смотреть не мог.
С годами прошло, я стал ценителем самых разнообразных яств, но больше желания накупить себе пастилы не возникало. И даже не потому, что плохо тогда было. Я всё равно не жалел. А потому что появился настоящий выбор. А вместе с ним и удовольствие. От умеренности в том числе. И от разумного подхода.
Хорошо, что магия не стала для меня такой пастилой. Вот уж тут с последствиями ни один бы целитель не помог…
В особняке князя Львова меня уже ждали. Стоянка перед домом была пуста — судя по всему, гостей попросили удалиться раньше обычного. Что подтвердила Елизавета Аврамова, встречая меня у дверей.
— Дом и вся территория полностью в вашем распоряжении, Александр Лукич, — деланно прохладно заявила она.
Девушка была взволнована и тщетно старалась это скрыть. Точнее, иллюзия была наложена отличная, но для меня это не было преградой. К тому же эмоциональный фон был настолько сильным, что заметил бы менталист любого уровня.
Я вежливо сделал вид, что не заметил её состояния.
Тут как со взрывоопасным веществом, лучше проявить излишнюю осторожность. Последняя вспышка вспыльчивости этой дамы едва не лишила мою тётушку разума. Хотя за это я не был в обиде, но всё могло закончиться не так благополучно.
Графиня Вознесенская, к счастью, находилась в дороге, о чём исправно докладывал её сопровождающий. К сожалению, путь на север к Белому морю лежал через несколько аномалий, поэтому воздушный способ не подходил, и это могло занять несколько дней, в зависимости от состояний дорог. А они там периодически выходили из строя.
— Вы уверены, что у вас получится? — с сомнением спросила Аврамова, когда мы зашли внутрь.
Она поглядывала на большой мешок, в котором я привёз артефакт. Честно говоря, взял первое попавшееся под руку — промасленную мешковину, использованную для перевозки материалов для кузницы.
Я лишь улыбнулся, отвечать на её нервные выпады не собирался.
К тому же в разуме девушки горела ещё одна яркая мысль — потеря. Ведь когда брат встанет на ноги, то перестанет в ней нуждаться. Так она полагала, по крайней мере. Страх потерять близкого затмил всё прочее, даже желание ему помочь. Бедняжка вдруг осознала после стольких лет одержимости спасением брата, что это может их разлучить.
Что-то говорить и убеждать в обратном было бессмысленно. Иван любил свою сестру несмотря ни на что. Ведь он хорошо знал как её поступки, так и эмоции. Бояться было нечего.
Всё, что я мог сделать в этой ситуации — воздействовать на неё магией разума. Да, это было незаконно, да и неэтично. Но Елизавета могла сглупить, действительно оттолкнув брата. Очень лёгкое касание эмоций, лишь для того, чтобы немного их приглушить.
Дыхание девушки стало спокойнее, как и сердцебиение. Я удовлетворённо кивнул — с этой стороны проблем возникнуть не должно.
Аврамов был в своей комнате. По лихорадочному взгляду и подрагивающем пальцам было ясно — тоже на взводе. Даже моя внутренняя уверенность не помогла, а он считал её машинально.
Я вообще немало сталкивался с ментальной силой. Почти всегда это ощущалось неприятно, как грубое вмешательство. Но в случае с Иваном было не так. Его дар действовал мягче, словно не врывался в твой разум, я спрашивал у него как дела. Интересное развитие аспекта.