Вскоре просыпаются Мак и Эван, входя на кухню как раз в тот момент, когда Шелли подает завтрак. Я запихиваю блинчик в рот и медленно жую, затем отклоняюсь на стуле, ожидая, когда начнет извергаться ее чушь. Однако Шелли старательно избегает моего выжидающего взгляда, развлекая Маккензи какой-то глупой историей из нашего с Эваном детства. Мы почти заканчиваем завтрак, когда становится понятно, что Шелли не собирается ничего говорить без легкого толчка.
– Так куда ты отправишься на этот раз? – спрашиваю я с совершенно каменным лицом, прерывая очередную байку о том, как мы с Эваном росли, которая, по моему убеждению, полностью вымышлена, чтобы выставить Шелли не такой уж плохой матерью.
Шелли резко останавливается и едва скрывает раздраженный взгляд. Она вытирает рот и допивает остатки апельсинового сока.
– Было так приятно увидеть вас, мальчики, – говорит она Эвану грустным голосом. – Я правда хотела бы остаться подольше, но, боюсь, сегодня мне придется уехать.
Губы Эвана кривятся в разочарованной гримасе.
– Почему?
– Ну, дело в том, что здесь для меня нет работы. Я знаю одного парня. Встретила его в Батон-Руж. У него есть кое-какая работенка. Он практически умолял меня вернуться и взять на себя управление магазином. – Шелли выпячивает нижнюю губу в притворном сожалении. – Ты же знаешь, я не хочу бросать вас, но мне нужны деньги. Хочу заработать немного, чтобы помочь вам отремонтировать дом.
Шелли продолжает болтать. Пускает пыль в глаза. Убеждает себя, мол, существует какой-то благородный мотив для ее вечных уходов и невыполненных обещаний. Она та еще лгунья: вчера я видел по крайней мере пять объявлений о вакансиях по всему Авалон-Бэй. И я почти уверен, что парень, о ком она сейчас упомянула, – ее бывший, которого она, вероятно, уломала на второй шанс. А может, прошло достаточно времени, и Шелли сумеет заново его заарканить. Не имеет значения. Не это оправдание, так другое. Она бы кинула нас и за сэндвич с колбасой, главное – сбежать подальше.
– Как только я обоснуюсь там, вы сможете меня навестить, – щебечет Шелли пятнадцать минут спустя, когда обнимает Эвана на прощание. – У меня, скорее всего, будет новый номер. Старый отключили. Позвоню, как только заполучу его.
Не позвонит.
Не будет никаких звонков или сообщений. Никаких семейных выходных. Все это уже рутина – дерьмовые прощания и неискренние слова. Меня это больше не трогает, но пусть катится к черту за то, что заставляет Эвана снова через это проходить.
– Да, не забудь дать нам новый номер, как только получишь его, – кивает Эван со всей серьезностью. – Чтобы можно было связаться с тобой.
Зачем? – почти вырывается у меня, но я заставляю себя заткнуться. Если Эвану хочется жить в иллюзорном мире, где мать любит его, кто я такой, чтобы судить?
– Пока, малыш. – Шелли притягивает меня для объятия, несмотря на мои откровенные протесты. Она даже умудряется поцеловать меня в щеку. Срочно, кто-нибудь дайте ей награду «Мать года». – Скоро увидимся, я обещаю.
И затем, так же быстро, как и появилась, Шелли исчезает. Причинив минимум ущерба, слава богу.
Или мне так кажется.
Только через неделю, однажды вечером после работы, я узнаю истинный масштаб ущерба из-за визита нашей матери. Приближается день рождения Мак – оказывается, он накануне моего – и, хотя она сказала ничего ей не дарить, я полон решимости купить ей что-нибудь потрясающее. Мак дает мне так мало шансов побаловать ее, что я принял окончательное решение игнорировать ее и вместо этого делать все, что, черт возьми, захочу.
В спальне, из-под расшатанной половицы под комодом, я достаю старую жестянку из-под ирисок, в которой хранил деньги и контрабанду с одиннадцати лет. Я открываю крышку, ожидая найти спрятанные там деньги, всю наличность, которую получил на подработках, которую прятал от грязных лап банка и налоговой инспекции.
Двенадцать штук, скрепленные двумя резинками. Фонд под названием «Если ничего не выйдет».
Но денег там нет.
Каждый чертов цент.
Исчез.
Глава тридцать шестая
Сидя в гостиной, я слышу шум, доносящийся из спальни Купера. Резкий щелчок по стене, и что-то с грохотом падает на деревянный пол. Внезапно Купер выскакивает из комнаты и несется по коридору.
Дейзи истошно лает – она всегда так делает, когда ее пора кормить, – и начинает гоняться за Купером, пока тот меряет шагами гостиную.
– Эй, ты в порядке? – Я вскакиваю с дивана.
– Да, – рычит он сквозь стиснутые зубы и даже не останавливается, чтобы взглянуть на меня.
– Что не так?
Вместо того, чтобы получить ответ, я смотрю, как Купер распахивает раздвижную стеклянную дверь и выходит наружу. Он захлопывает дверь перед Дейзи, едва не задев ее, а она, кажется, недовольна лишь тем, что он вышел без нее.
Чтобы успокоить собаку, я насыпаю ей еду, затем беру туфли и иду за Купером. Я нахожу его в сотне ярдов дальше по берегу, бросающего в волны мелкие коряги. К тому времени, как я добираюсь до него, я уже жалею, что не взяла свитер или, по крайней мере, не надела длинные штаны, вместо того чтобы выбежать в шортах и футболке. Уже почти темно, и от постоянного ветра моя кожа за считанные минуты покрывается мурашками.
– Что случилось? – спрашиваю я.
– Иди домой. – Его голос устрашающе ровный, что полностью противоречит его гневным, яростным движениям.
– Вот уж нет. Так что давай перейдем к той части, где ты мне все рассказываешь.
– Черт возьми, Мак, не сейчас, ладно? Оставь это. – Он пинает песок и ищет, что бы еще бросить, но все больше расстраивается из-за отсутствия вариантов.
– Я бы хотела оставить это, если бы думала, что это поможет. Но мне почему-то кажется, что…
Купер проводит руками по волосам и откидывает голову, раздражаясь все сильнее.
– Почему тебе обязательно быть такой чертовски… – Остальные слова превращаются во вздох.
– Думаю, такая уж я уродилась. – Не обращая внимания на его разочарование, я сажусь на песок и приглашаю его присоединиться ко мне.
Несколько секунд молчания в конце концов ломают его волю, и он плюхается на песок.
– Так что случилось? – тихо спрашиваю я.
– Она украла его.
– Что?
Купер отказывается смотреть на меня, его взгляд прикован к воде.
– Мой резервный фонд. Каждый доллар.
– Подожди, твоя мама? – Тревога пронзает меня. – Ты уверен?
Он фыркает безрадостным смехом.
– Однозначно. Даже Эван не знает, где я держу свою заначку.
Проклятье. Это ужасно.
– Мне следовало спрятать деньги, как только она заявилась, – вздыхает Купер. – Она как-то раз нашла травку, когда мне было тринадцать, и всю ее выкурила, пока я находился в школе. Я забыл, что ей известен мой тайник. Наверное, я думал, что она не способна своровать у собственных детей. Я слишком ей доверял.
– Мне жаль. – Звучит не совсем уместно в данных обстоятельствах. Как извиниться перед кем-то за пожизненную боль? – Сколько она взяла?
– Двенадцать штук, – бормочет он. Боже. Окей. Мой мозг переключается в режим поиска решения, потому что именно так я работаю. Всякий раз, когда возникает проблема с одним из моих веб-сайтов, неприятная загвоздка с отелем, я становлюсь аналитиком. Оцениваю проблему и пытаюсь найти способ ее исправить.
– Это отстой, правда. Я знаю, ты зол и чувствуешь себя преданным, и у тебя есть полное право на это. – Я переплетаю наши руки и кладу голову ему на плечо. Для поддержки. А не потому что замерзаю. Купер всегда теплый, вечный источник тепла. – Но, по крайней мере, это просто деньги, верно? Я могу помочь тебе. Могу восполнить их.
– Ты серьезно? – Он вырывает свою руку. – Почему ты… – Купер не может закончить предложение. Внезапно он подрывается на ноги. – Какого хрена, Мак? Почему ты постоянно к этому приходишь? Откупаешься от проблемы.
– Я думала, проблема как раз в деньгах, – протестую я.
Грозный взгляд на его лице нервирует меня. Почему каждый раз, когда я предлагаю сделать ему что-то приятное, он оказывается недоволен?
– Как еще тебе это сказать? – кричит он. – Мне не нужны твои чертовы деньги. Ты хоть понимаешь, как это инфантильно, когда твоя девушка постоянно следует за тобой с открытым кошельком?
– Я этим не занимаюсь, – отвечаю я, стиснув зубы. Этот парень испытывает мое терпение. Он хочет злиться на свою мать? Хорошо. Желает выговориться? Отлично. Но не я здесь плохая. – Я только пытаюсь помочь. Тебе нужны деньги, у меня их более чем достаточно. Почему это неправильно? Деньги для меня ничего не значат.
– О, это известный факт. – Его слова выплескиваются из него вместе с долгим, угрюмым вздохом. – В этом весь гребаный смысл. Вы, клоны, разбрасываетесь ими, как нечего делать, и ждете от нас, остальных, благодарности. Я не очередной слуга, который готов ползать у твоих ног ради чаевых, черт подери.
Вон оно что. Я снова стала «клоном». Отлично.
– Знаешь, что, Куп? Может, уже разберешься со своими проблемами вместо того, чтобы вываливать на меня всю свою неуверенность? Меня просто тошнит от этих агрессивных нападок от вас, горожан. Пора уже это преодолеть. Ведь, представляешь, богатые или бедные, плохие родители – они плохие в любом обществе. Твоя мама отстой. Что ж, добро пожаловать в наш клуб! Наличие денег не заставило бы ее остаться.
Я сожалею о словах, как только они вылетают из моего рта.
Мы стоим, пораженные тем, чему только что стали свидетелями. Как быстро мы набросились друг на друга. Меня переполняли все эти сдерживаемые чувства, которые таились внутри с тех пор, как родители отреклись от меня, и вот они вырвались наружу, выплеснулись в лицо Куперу, будто это его вина. Я сделала именно то, в чем обвиняла его несколько секунд назад.
Переполненная раскаянием, я пытаюсь извиниться. Однако Купер не слушает и бросается прочь, крича напоследок, чтобы я не следовала за ним, если только не хочу, чтобы это был наш последний разговор. На этот раз я верю ему на слово.