– Что, если он не вернется? – спрашиваю я тихо.
– Да вернется. Он же живет здесь.
Я выдыхаю.
– Я имею в виду, ко мне. Что, если он не вернется ко мне? – Мой пульс подскакивает. – Я просто… не могу избавиться от ощущения, что на этот раз все кончено. Одна ссора – и конец. Вдруг Купер сыт мною по горло?
– Окей. – Эван ненадолго задумывается. После всего этого времени еще довольно жутко наблюдать, как его манеры в точности совпадают с манерами Купера, хотя вместе они напоминают запись, в которой звук не совсем синхронизируется с видео. Все происходит с задержкой в полсекунды. – Короче, не хочу показаться мудаком или кем-то подобным, но это глупо.
– Что именно?
– Да все. Помнишь, как мой брат чуть мне все зубы не вышиб за одно оскорбление в твою сторону?
– Одно? – повторяю я, вздернув бровь.
Эван улыбается.
– Ну… Короче, потребуется намного больше одной ссоры, чтобы отвадить его от тебя. Одним летом мы с Купером орали друг на друга черт знает сколько, выбивали друг из друга дерьмо каждый гребаный день. – Он пожимает плечами. – Но это ни хрена не значит. Ссоры – это нормально.
– Но вы братья, – напоминаю я ему. – Большая разница.
– Все, что я хочу сказать, Куперу ты очень дорога. Ты живешь тут не потому, что платишь аренду или хорошо готовишь.
А он дело говорит. Я не готовлю. Вообще. Никогда. Ни разу. А что касается платы – каждый месяц, что прожила здесь, я оставляла чек на комоде Купера, но он постоянно отказывался обналичивать его. Так что я оставляла запасной для Эвана.
– Но… – Я закусываю нижнюю губу. – Ты не видел выражение его лица, когда он сбежал с пляжа.
– Эм, я видел все выражения его лица. – Он указывает на себя, пытаясь заставить меня рассмеяться.
Ладно. Это было немного забавно.
– Слушай, – начинает Эван, – в один прекрасный момент Купер напьется, а потом приползет к тебе просить прощения. Так уж это работает. Просто позволь ему пройти через это.
Я хочу верить ему. Несмотря на то, что мы с Купером абсолютно разные, но каким-то образом умудрились создать связь, которая сильнее чем то, что разделяет нас, глубже, чем шрамы, не дающие ему спать по ночам. Альтернатива слишком болезненна. Ведь я не в силах изменить свое происхождение, в точности, как и он. Если наши отношения не могут преодолеть подобного расстояния, мне не хочется представлять, какой моя новая жизнь будет без него.
Эван обнимает меня одной рукой.
– Я знаю Купера лучше, чем кто-либо. Поверь мне, когда я говорю, что он без ума от тебя. У меня нет причин лгать.
Подбадривающая речь Эвана хоть немного поднимает мне настроение. И, зевнув, я решаю пойти спать.
– Обещай, что разбудишь меня, если он позвонит тебе. Я волнуюсь.
– Обещаю. – Голос Эвана на удивление нежный. – Не напрягайся слишком сильно, Мак. Он скоро будет дома, хорошо?
Я слабо киваю.
– Хорошо.
«Скоро» происходит в четверть первого ночи, когда я просыпаюсь от беспокойного сна. Матрас прогибается рядом со мной. Я чувствую Купера, который забирается под одеяло. Он по-прежнему теплый после душа и пахнет зубной пастой и шампунем.
– Не спишь? – шепотом спрашивает он.
Я переворачиваюсь и ложусь на спину, потирая глаза. В спальне кромешная тьма, если не считать бледного света прожектора на стене дома, просачивающегося сквозь жалюзи.
– Нет.
Купер протяжно выдыхает через нос.
– Я говорил с Леви.
Так вот где он был? Я не уверена, какое отношение это имеет к нашей ситуации или ссоре, и часть меня хочет, чтобы он перестал тянуть время и сказал мне, все ли у нас в порядке. Но я сдерживаю нетерпение. Эван сказал, мол, его брату нужно время самому во всем разобраться. Может быть, это он и делает.
Поэтому я говорю:
– Да?
– Да. – Долгая пауза. – Я буду выдвигать обвинения против Шелли. За кражу денег.
– Ого. – Такой вариант не приходил мне в голову. Но все логично. Мать она ему или нет, она украла у него более десяти тысяч долларов. – Как ты себя чувствуешь из-за этого?
– Честно? Дерьмово. Она же моя мать, понимаешь? – Его голос срывается. – Не хочу думать, что она отправится в тюрьму из-за этого. С другой стороны, какой человек может украсть у собственного ребенка? Если бы я не нуждался в этих деньгах, может, и наплевал бы. Послал бы к черту. Но я откладывал каждый цент. Это заняло у меня годы.
Он разговаривает со мной. Это хороший знак.
Только вот затем Купер замолкает, и мы лежим вдвоем, не касаясь друг друга, словно боимся нарушить тишину. Спустя несколько секунд я понимаю, что ничто не мешает мне заговорить первой.
– Прости, – шепчу я ему. – Ранее я была не в себе. Я заняла оборонительную позицию, а потом набросилась на тебя. Это было подло, и ты этого не заслужил.
– Что ж, – произносит он, и, кажется, я слышу намек на улыбку в его голосе, – я предполагал, что это случится. Шелли действует мне на нервы, понимаешь? Мне хочется рвать и метать, когда она рядом. А потом вдобавок она взяла и украла мои деньги… – Я чувствую, как в нем нарастает напряжение, каких усилий стоит ему сдерживаться. Затем, глубоко вдохнув, Купер снова успокаивается. – Все, что я сказал тебе… это потому, что я злился на нее. Ты была права. Во мне было до черта дерьма еще до того, как ты появилась.
– Я понимаю. – Повернувшись набок, я нахожу его силуэт в темноте. – Мне казалось, что предложить тебе деньги – это хорошая мысль, что это поможет, но теперь я понимаю, почему тебя это так взбесило. Я не пыталась откупиться от проблемы или обесценить тебя, честное слово. Просто… так устроен мой мозг. Возникает проблема – нужно срочно найти решение. Украли деньги? Вот вам деньги. Видишь? Но это никак не должно было касаться наших банковских счетов. – На языке ощущается горечь от чувства вины. – В будущем, когда дело дойдет до чего-то подобного – проблем с семьей или деньгами, – я буду рядом, если нужна тебе. В ином случае – я отвалю.
– Я не говорю, будто не желаю, чтобы ты участвовала в моей жизни. – Он меняет положение и поворачивается ко мне лицом. – Мне не нужны все эти границы, правила и прочее дерьмо. – Купер находит мою руку в темноте и кладет ее на свою грудь. Он без футболки, на нем одни лишь боксеры. Кожа теплая. – Тема с деньгами никуда не денется, и мне надо перестать сходить с ума по этому поводу. Я знаю, что ты предлагаешь их без всякой задней мысли.
– Я боялась, что ты не вернешься. – Я сглатываю. Снова. – Пока я дома, имею в виду.
– Придется сделать что-то похуже, чтобы избавиться от меня. – Он зарывается пальцами в мои волосы, поглаживая большим пальцем затылок. Это милый, успокаивающий жест, практически возвращающий меня в сон. – Я сегодня кое-что понял.
– Что же?
– Я сидел в этом грязном маленьком баре с Леви и кучей унылых старых ублюдков, прячущихся от своих жен или избегающих своих унылых домишек. Парни всего вдвое старше меня, но которые уже сделали все, что могли, в своей жизни. И я подумал, какого хрена, меня дома ждет безумно горячая девчонка, и наша самая большая проблема в том, что она постоянно пытается купить мне всякое дерьмо.
Я улыбаюсь в подушку. Когда Купер так говорит, мы звучим как парочка тупиц.
– И меня внезапно как громом поразило. Я подумал, что, если ее не будет там, когда я вернусь? Я сидел и пялился на дно стакана, утопая в жалости к себе. Что, если я упустил самое лучшее, что со мной случалось?
– Это мило, но вряд ли я ушла бы далеко.
– Я серьезно. – Его голос мягкий, но в то же время настойчивый. – Мак, дела здесь никогда не ладились. Потом умер мой отец, и это стало подтверждением того, что лучше уже ничего не будет. Шелли сбежала. Мы пережили это. Никто не жаловался. А потом появилась ты, и у меня начали возникать идеи. Возможно, мне не придется довольствоваться малым. Возможно, я даже смогу быть счастлив.
Он разбивает мне сердце. Жизнь без радости, без предвкушения того, что завтра все еще может стать необыкновенным, может высосать душу прямо из человека. Это холодная, темная, удушающая бесконечность небытия, когда тебя поглощает отчаяние. Никто не способен вырасти в пустоте, смирившись с оцепенением. Никогда не чувствовать себя по-настоящему живым. Тот же туннель в самоуспокоение, затягивавший меня внутрь, я видела, когда смотрела на будущее с Престоном, которое он и мои родители спланировали для меня.
Купер спас меня от этого. Не потому, что он увез меня прочь, а потому, что встреча с ним наконец открыла возможности, которые я упускала. Восторг неизвестности. Страсть и любопытство.
Я словно пребывала в полусне, пока не встретила его.
– Я думала, что счастлива, – говорю я ему, скользя пальцами вверх и вниз по его ребрам. – В течение долгого времени. На что было жаловаться, верно? Мне дали все, о чем я когда-либо могла попросить, кроме цели. Выбора. Возможности потерпеть неудачу, пострадать. Шанса полюбить что-то так сильно, что сама мысль о потере разорвала бы меня на части. Сегодня вечером, когда я подумала, что мы с тобой, возможно, на самом деле расстались, в моей голове проносились всякие мысли. Я сводила себя с ума.
Купер притягивает мой подбородок к себе и самым легким прикосновением прижимается своими губами к моим. Достаточно, чтобы желать еще и еще.
Его дыхание – теплый шепот на моих губах.
– Кажется, я влюбляюсь в тебя, Кэбот.
Мое сердце порхает в груди.
– О-о.
– Ты и понятия не имеешь, как сильно.
Он проводит пальцами по моей спине, оставляя на ней огненный след. Я кусаю его за нижнюю губу, тяну немного, и на нашем особенном языке это означает, что он нужен мне. Сейчас. Нужен, чтобы забрать мою боль. Однако Купер сосредоточен и раздражающе терпелив – снимает с меня майку, затем берет одну грудь в ладонь, а другую облизывает. Сбрасывает боксеры. Я освобождаюсь от нижнего белья, пока он надевает презерватив. Дрожь предвкушения пробегает по мне, когда он проводит членом по моему обнаженному телу.
Купер крепко держит меня, двигаясь внутри. Неспешные, медленные, томные толчки. Я цепляюсь за него и заглушаю свои стоны, уткнувшись в его плечо.