– Не пора ли ему задуматься об этом? Может, отправить аудиограмму?
Роже посмотрел на Ги, как на прокаженного.
– Что вы! Он страсть как не любит, когда кто-то оспаривает его приказы! Я еще хочу послужить в полиции.
Они сели за свободный столик, и Луиза подбежала к ним с подносом, на котором дымились тарелки с луковым супом. Ели вынужденные соседи молча. Роже обжигался и неаппетитно чавкал, Ги ковырял сырную корочку и тянул время. За супом последовало мясо на кости, которое оперативник проглотил за минуту. Ги попросил вина, с сожалением выложив на стол очередную монету. Заточение лишало его возможности пополнить запас денег.
Ближе к вечеру, когда Ги дочитал "В Пустоту" в шестой раз, вернулся мальчишка-посыльный с запиской от Челесты. Она была краткой: "Держись. Дядя уведомлен и даже заинтересован. Ч". Свен, по словам курьера, не передал назад ничего, но наградил за труды двумя монетками.
– А я думал, шваи все грубияны и драчуны, – поделился парнишка.
– Добрые грубияны и драчуны.
Мальчуган кивнул с видом прожженного знатока чужих душ. Ги выделил ему обещанную плату, бережно сложил письмо Челесты и поместил его рядом с компроматом на принца Франка. Вытащив еще одну книгу – бульварный роман, пользовавшийся успехом в первый год пребывания Ги в Лутеции – он завершил этот бездарный и бессмысленный день.
На следующий лучше не стало, разве что Галлар все же сжалился над Роже и прислал ему сменщика, долговязого носача, не снимавшего в помещении форменную фуражку и оттого выглядевшего как чрезвычайно важная, но чрезвычайно глупая цапля.
На третьи сутки вынужденного бездействия Ги стало одновременно и скучно, и тревожно. Оперативник цапля проявил себя неразговорчивым и замкнутым типом. Вытащить из него подробности о ходе полицейского расследования оказалось нереально сложной задачей. "Все под контролем", – сказал цапля, и под козырьком хитро блеснули крошечные глазенки. Галлар постарался подобрать идеальную кандидатуру для сведения пленника "Проказницы" с ума.
Все изменилось тогда, когда он уже почти смирился с судьбой затворника, вечером четвертого дня ареста. Постучавшись в дверь, цапля сообщил, что покидает пост, на который заступает сменщица.
– Бывай, дружище! – Ги вяло помахал на прощание.
Цапля скрылся в коридоре, а в номер зашла – Ги не поверил глазам – Эйме Карпентье собственной персоной. Оперативница заметно поменялась: густая копна волос превратилась в солдатский ёжик, лоб и нос обгорели до красноты, на щеке алели свежие царапины.
– Сюрприз, Ги!
Она захлопнула дверь, подошла к столику, ногой выдвинула из-под него табурет, села, закинув ногу на ногу, и многозначительно уставилась на бывшего сообщника.
– У Галлара своеобразное чувство юмора, – сказал Ги.
– Он даже не знает, что я здесь, никогда не узнает и никогда меня не отыщет. – Карпентье усмехнулась. – И вряд ли будет гневаться. Формально он не назначал порядок дежурства у "Объекта 21".
Интересный поворот событий!
– Это я «Объект 21»?
– В бумажках значишься так, но на деле только полный идиот не поймет, о ком речь. Галлар велел поднять все папки по делу об убийствах порноактрис. Видел бы ты, что творится в отделении!
Карпентье постучала ногтем по полированной поверхности столика.
– А ты мне не доверяешь, Ги, – констатировала она. – Думаешь, я подстроила нападение?
– Если это утешит тебя, я не доверяю никому.
– Тем не менее, к Галлару ты явился, а ко мне не стал.
– А что бы ты сделала? Вновь втянула меня в поход непонятно куда, который закончился бы стычкой с демоном и безвременной гибелью?
– Потише, Ги, – предупредила Карпентье. – Не советую портить со мной отношения!
– Они оказались испорчены, когда так вовремя появившийся после убийства Раву демон попрактиковался в искусстве разделывать живую плоть на мне, – взвился Ги. – Какой вывод я должен был сделать? Рассказать или сама додумаешься? Некая оперативница помогает мне с расследованием, знакомит с интересными людьми, проявляет живейший интерес к тому, что накопал я, затем убивает предполагаемого маньяка и скромно отдает все лавры. Спустя день меня кромсают, и я исчезаю с арены. Нет ни меня, ни убийцы: какой удобный момент, чтобы свернуть кровавую порнолавочку и превратиться в законопослушных членов социума! И это ведь сработало бы не только с порнографией. Мануфактура "Анниверсер" закрылась в то же время. И отель "Трансконтиненталь" так кстати сменил владельца. На что только не пойдешь, чтобы ко Гран-Агора предстать белым и непорочным!
– Так ты считаешь, что я заодно с убийцей?
– Я в этом почти уверен. А твой визит только укрепляет веру. Попробуешь пристрелить меня за это?
Карпентье сжала кулаки. Лицо ее покраснело еще сильнее – от гнева.
– Я не враг тебе, – медленно и отчетливо произнесла она.
– В таком случае, – указал на дверь Ги, – выполняйте указания Галлара, младший оперативник Карпентье. В них не входили разговоры с «Объектом 21».
Полицейская выдохнула, крепко зажмурилась и сжала виски ладонями, затем выпрямилась и посмотрела на Ги вновь. Голос ее зазвучал уверенней и спокойней.
– Ги, я понимаю, что тебе пришлось пережить.
– Нет не понимаешь! – Он приподнял рубаху, обнажив раненый бок. – Видишь? До сих пор побаливает.
– Хорошо, не понимаю. Но прошу выслушать меня. Это дело нужно довести до конца, а я не уверена, что Галлар станет это делать.
– О чем ты?
– ПСР должна победить, так он считает. У него личная заинтересованность в том, чтобы де Валансьен получил власть. Он поймает и накажет кого угодно, даже невиновного, но не верхушку Партии Справедливости.
– И ему дадут это сделать?
– Он убедителен, Ги, – ответила Карпентье. – И все привыкли верить его чутью и прислушиваться к его выводам. Галлар сможет доказать, что де Валансьен не при чем, даже если его за руку в этой твоей мануфактуре поймают.
– И поэтому ты здесь. Позволь напомнить: от руки демона я едва-едва не погиб, а Галлар разорвал этого самого демона на куски почти голыми руками.
Карпентье поморщилась.
– Ты боишься.
– А ты нет? Подумай еще раз, хочется ли тебе противостоять криоманту. Кроме того, ты можешь и ошибаться на его счет. Стал бы он тем, кем является, если б искажал результатырасследований?
Оперативница открыла рот, чтобы возразить, но Ги поднял руку.
– Прошу, не надо. Я не верю тебе и вряд ли когда-нибудь смогу поверить вновь. Аудиографируй в отделение и попроси смену. Или просто не мозоль мне глаза.
– Ни в какое отделения я больше не могу аудиографировать! Я сбежала. Галлар чует исходящую от меня опасность. Но хорошо. – Она встала. – Не смею тревожить твой покой своими страхами.
Она хлопнула дверью с удвоенной силой. Ги упал на кровать и закрыл глаза.
– Как будто я в чем-то виноват, – сказал он вслух.
Карпентье не стала терять времени, просиживая штаны в "Шаловливой проказнице". Когда Ги покинул номер, чтобы спуститься к ужину, на ее месте уже сидел настоящий сменщик офицера цапли. Куда ушла оперативница, Ги мог только догадываться, но надеялся, что его отповедь не подвигла ее на безрассудные поступки. Приготовившись к очередному бессмысленному вечеру, он заказал у Рейнольда бутылку белого. Налил бокал полицейскому, подсевшему за стол, но тот только покачал головой. Ги начинал скучать по безотказному Роже.
Первый глоток холодного вина вернул ему бодрость. Он начал приставать к оперативнику с вопросами о Галларе и расследовании. Тот отвечал нехотя, но хотя бы не молчал, подобно цапле, и не делал вид, что ему нет дело до объекта охраны. Из беседы Ги выяснил, что "Анниверсер" наводнили следователи, эксперты по демонологии и алхимики. Нового владельца отыскать не удалось, а Галлар подозревал, что и он убит и помещен в цистерну с ядовитым раствором. Что же до Партии Справедливости, то младших оперативников не посвящали в столь щекотливые детали, так что Ги не узнал, состоялся ли визит полиции к де Валансьену и чем он обернулся. Газеты, впрочем, хранили молчание. Де Валансьен оставался чист в глазах общества.
Запивая десерт третьим бокалом, Ги выдоил из оперативника его скудные знания о деле "Анниверсера" до последней капли и ввиду его серости и неразговорчивости потерял к нему интерес. Личное расследование зашло в тупик. Свобода передвижения, которой Ги лишил криомант, снова стала необходимым условием для помощи в разоблачении темных замыслов де Валансьена и его присных. Один визит к Свену, который отчего-то предпочел не отвечать на письмо, мог бы решить исход дела. Но нет.
– Хочешь узнать, что было дальше? – спросил Ги, пересаживаясь к стойке.
– Ты о чем вообще?
Рейнольд почесал затылок.
– О Кемете. Мне нечего делать, давай хотя бы тебя развлеку.
***
На северо-востоке Лангмаланжа раскинулась самая смертоносная пустыня континента, эй-Шаррар. Ни на одной карте мира не проведена пунктирная линия границы, отделяющей плантации от песков, поскольку ни юридического, ни практического смысла в этом нет. На эй-Шаррар не претендует ни одно государство. В пустыне испокон веков селятся только немногочисленные племена кочевников да беглые преступники, причем первые с завидной частотой находят и вырезают лагеря вторых.
Но даже от такого унылого и опасного места, как эй-Шаррар, есть своя польза для жителей Лангмаланжа. Летучие пески, заносящие пограничные плантации, представляют куда меньшую опасность, чем Великий Разлом. И раз уж я приблизился к тому моменту, когда обстоятельства вынудили меня покинуть родной край, эти самые обстоятельства необходимо всесторонне описать.
Итак, Великий Разлом. Точнее, Анкем – такое название жители Разлома дали своей стране сами. Означает оно "Первый на Кемете" и, в принципе, вполне справедливо. Такой силой, как арканократоры, на континенте не обладает больше никто и не обладал уже больше тысячелетия. Прозвище, принятое в остальном мире, происходит от особенностей расположения Анкема. Когда-то давно по территории государства текла самая полноводная река Кемета. Она обмелела во время одной из разрушительных войн, которые вел древний Анкем. Говорили, что чародеи выпустили ее из берегов, чтобы затопить неприятельскую армию, а обратно собрать воду не сумели. Еще я слышал, будто маги открыли врата в преисподнюю, через которые вода и ушла вниз. В общем, болтали многое, а что случилось в действительности, не знает никто, кроме самих властителей Разлома, ибо даже попасть в их страну необычайно сложно, не говоря уже о том, чтобы выведать какие-то секреты. Неоспоримым фактом остается одно: река потеряла воды и даже название, оставшись гигантским глубоким шрамом на теле Кемета, тем самым Великим Разломом. Города Анкема остались стоять вдоль пустого иссушаемого солнцем русла.