Мучительные месяцы сливались в годы. Каали Сенг жил по инерции, ломая голову над тем, как разорвать круг, в который он сам себя загнал. В столице де Валансьен творил невиданные дела: даровал айлакцам полноценное гражданство, провел выборы, на которые допустил и белых, и туземцев, и на которых одержал сокрушительную победу. Под его руководством колония расцвела. Местные дельцы, получив право свободного производства и торговли, обогатили казну и открыли перед де Валансьеном путь в эльветийскую политику. Партия Справедливости заговорила о себе в метрополии.
В Бан-Че не поменялось больше ничего. Предложить миру жители лесной провинции могли разве что красную смолу да хищных паразитов, но в последних не было нужды, а первой торговал только наместник, а деньги откладывал в банки и не пускал в ход. Городок Каали Сенг не рос, Бан Кусао оставался столицей бедняков и отчаявшихся людей.
Тридцатилетний юбилей – время вступления в пору расцвета – Каали Сенг встретил без оптимизма. Прошло без малого десять лет с момента побега от культа Каали, а продуктивными из них были только первые три. Одержимого это сводило с ума.
Он многого достиг, но в дни триумфа человека, на которого он сделал ставку, в Хаймин его даже не пригласили.
А потом явился Амарикус.
Колдун приехал в Бан Кусао самолично. Сопровождали его пятеро партийцев и крючконосый делопроизводитель, которого Каали Сенг иногда видел на общих собраниях. О визите одержимого не уведомили. Ему оставалось только расселить гостей. Правда, наплевав на правила приличия, встречать их он отправил Йоналишарму, а сам просидел в своих покоях, пытаясь собрать волю в кулак и встретить Амарикуса во всеоружии.
Колдун не спешил с личной беседой. Поприветствовав Каали Сенга на вечере по случаю приезда высоких посетителей, Амарикус исчез из поля зрения на два дня. Затем все же заявился, передав удобное время встречи через айлакца-секретаря. Из чувства противоречия одержимый настоял на переносе встречи, хоть это ничего и не решало. Амарикус не стал возражать и в назначенный час явился в приемную.
Одержимый не видел соперника больше пяти лет, но, встретив его в дверях своего кабинета, с изумлением отметил, что маг ничуть не постарел, по крайней мере, внешне. По прикидкам Каали Сенга Амарикусу стукнуло восемьдесят или что-то около того, но годы никак не отразились на нем. Все та же горделиво прямая спина, мелкие морщинки и благородная седина. Никаких признаков увядания и распада, сопровождавших старость.
Пригласив Амарикуса в кабинет, Каали Сенг плотно закрыл дверь и послал мысленную команду Далираваре, таившемуся за скрытой дверью. Он не знал, сохранил ли маг способность читать мысли, но скрывать недоверия не желал. Пусть Амарикус знает, что ему не рады.
– Прекрасно устроился, – сказал колдун, без приглашения располагаясь в кресле и вытягивая длинные ноги. – Прошу простить, старые кости уже не те, стоять мне в тягость.
Каали Сенг не сомневался, что редкий молодой силач сравнится с Амарикусом в живучести и выносливости, но из вежливости понимающе кивнул.
– Чем обязан?
– Полагаю, сначала стоит извиниться за столь спонтанный визит. Я понимаю и одобряю твою осторожность. – Маг с безошибочной точностью ткнул пальцем в ту сторону, где прятался ракшас. – Филипп совершил глупость, оставив тебя без поддержки, я неоднократно говорил об этом.
– И что же?
– Ему не до тебя, уж не обижайся. Управлять Ай-Лаком – не то же самое, что свергнуть генерал-губернатора, боящегося собственной тени.
– Тогда почему он обратился ко мне сейчас? – Каали Сенг приказал Далираваре выйти из потайной ниши.
Демон встал за спиной Амарикуса.
– Твоя служба здесь окончена.
– Так просто? – Каали Сенг позволил себе усмешку.
– Да, так просто. Ты нужен Филиппу в Хаймине.
– А добыча красной смолы?
– Отныне это моя забота, – спокойно ответил Амарикус.
– Забота? – моментально вскипел Каали Сенг. – Да знаешь, сколько сил я вложил в это дело? И ради чего? Чтобы его отобрали у меня, едва я кому-то где-то понадобился?! Я тяну здесь лямку уже шесть лет. Шесть проклятых Матерью лет. И что я вижу...
– Тише, – прервал гневную речь колдун. – Красная смола – собственность провинции, а распоряжается ей генерал-губернатор. Филипп дал тебе время на обогащение, разве нет? Пришла пора послужить ему в другой роли.
– Филипп ли?
Это был даже не намек. Каали Сенг впервые открыто обвинил Амарикуса в интригах, и, похоже, мага такой поворот ошарашил. Он застыл с выпученными глазами и приоткрытым ртом, осознавая, что именно только что сказал одержимый. Оцепенение, впрочем, прошло очень быстро, и ответ колдуна был поистине страшен. Амарикус одним рывком оказался на ногах. Костлявая рука вытянулась в направлении Каали Сенга, и у того перехватило дыхание. Голова вдруг стала очень тяжелой, руки и ноги налились свинцом, и он едва удержался от позорного падения со стула. Далиравара сделал шаг вперед, повинуясь мысленному повелению, но Амарикус взмахнул второй рукой, и ракшаса отбросило прочь.
– Как ты смеешь открывать свою смердящую пасть?! – зашипел колдун. Его фигура, облаченная в бесформенный балахон, заслонила от Каали Сенга свет. Лицо Амарикуса превратилось в ужасающую маску, глаза засверкали красным.
Далиравара сделал попытку подняться, но второй магический удар со стуком вдавил его в пол.
– Ты здесь только потому, что Филипп находит тебя забавной игрушкой, а я недостаточно настойчив.
Амарикус сделал шаг. Стул с парализованным Каали Сенгом начал медленно двигаться спинкой вперед. Колдун шагал и шагал, а одержимого влекло магической силой, пока стул не уперся в подоконник. Тогда Амарикус ослабил хватку чар, и одержимый все же повалился на пол, точно куль с рисом. Неловко барахтаясь на полу, он слушал, что вещал маг.
– Ты завтра же уедешь отсюда и явишься к Филиппу, как послушная собачонка, коей и являешься, иначе я заставлю тебя откусить собственный язык и захлебнуться кровью. Поверь, это легче, чем щелкнуть пальцами. – Маг силой мысли смел в сторону стол, бумаги разлетелись по комнате, а Каали Сенг обнаружил, что извивается от боли у ног мучителя. – А о красной смоле ты забудешь. Ее для тебя больше не существует, усвоил?
Одержимый что-то промычал.
– На эльветийском ответь мне, грязный раб! – повелел Амарикус.
– Усвоил, – проскулил Каали Сенг.
– Так-то лучше!
Колдун окончательно отпустил одержимого, и тот перекатился на спину, пытаясь отдышаться. Он даже не услышал, когда за Амарикусом захлопнулась дверь.
16. Наброски
Ги проснулся от того, что кто-то настойчиво тормошил его за плечо.
– Уйди, красавица, спать хочу!
Ответом стал болезненный щелчок по носу. Вскочив, чтобы прогнать надоедливую девицу, Ги обнаружил, что оная ни к щелчку, ни к пробуждению отношения иметь не могла. Шлюха явно лежала на полу; на кровати оставалась только ее нога. Поднял спящего светловолосый молодой человек в темном костюме. Незнакомец приложил палец к губам.
– А кто ты, черт тебя дери, такой? – все же выпалил Ги.
Незнакомец скорчил кислую мину.
– Да у тебя изо рта несет, старик, – сказал он. – Дал бы время почистить зубы, но не могу. Эти очнутся.
Он показал пальцем себе под ноги. Приподнявшись, Ги увидел, что компанию девице составил оперативник, призванный охранять его покой. На лбу полицейского вскочила крупная фиолетовая шишка с кровоподтеком.
– Бесчеловечно бить их еще раз. – Неприятный гость вскочил с кровати и протянул руку. – Давай, одевайся, пошли!
Ги потянулся под подушку, но незнакомец вытянул из собственного кармана его револьвер.
– Как в воду глядел, – прокомментировал он.
– Я никуда не иду!
– Идешь. Свен заплатил, чтобы я тебя привел, и я тебя приведу. Если нужно – под дулом.
– Свен?
– Ну да, Свен. Касперссен или как его там? Такая масса жира и самомнения из внешних. К нему пойдем.
– И с чего бы Свену на такое идти?
– Да откуда я знаю! – В нетерпении незнакомец заходил туда-сюда по номеру, потом подобрал с кресла штаны и кинул их Ги. Тот машинально поймал одежду.
– Я тебе не верю.
– О Тьма великая! – всплеснул руками гость. – Какие нужны доказательства? Я залез к Мартену Одервье – так достаточно? Ты мне оставил жалкую сумму в десять крон. Похоже на правду?
Он подскочил к кровати и сунул в руки Ги рубаху. Их лица оказались совсем близко, и Ги заметил, что у незнакомца глаза редкого изумрудно-зеленого цвета.
– Слушай, старик, я Свена знаю, он за просто так за преступление платить не будет. Раз велел тебя доставить, значит, что-то важное случилось.
Ги посмотрел на гостя, потом на одежду.
– Я отвернусь, – церемонно сказал незнакомец.
– Можешь глядеть, – фыркнул Ги.
Одеваясь, Ги испытывал жгучее желание приложить по голове и незнакомца, после чего добраться до Свена и удостовериться в правоте только что услышанного без лишних ушей, но что-то подсказывало, что гость наверняка готов и к такому развитию событий.
– Значит, так. – Незнакомец оценивающе осмотрел одетого Ги, добыл из второго кармана мятную конфету и протянул ему. – Во-первых, съешь. Ненавижу запах изо рта. Во-вторых, пойдешь рядом со мной, ни с кем не заговоришь и, что бы ни произошло, не сбавишь шаг и не кинешься бежать.
– А как же...
– Я сказал, будешь молчать, – топнул ногой посланник Свена. – Ну, за мной.
На первом этаже начались чудеса. Рейнольд, не выспавшийся и злой после ночной смены, проводил беглецов взглядом до самой двери, но ничего не сказал. Незнакомец шутливо отдал честь, но Рейнольд махнул на него рукой и буркнул на прощание что-то нечленораздельное. На улице дежурил второй оперативник (Галлар, оказывается, расстарался), но и он всего лишь бросил на вышедших из блиц-отеля быстрый взгляд и брезгливо отвернулся.
Они пошли вдоль по проспекту. В утренний час прохожих было не так много, и затеряться в случае опасности в толпе у них не получилось бы. Спутника Ги это, впрочем, не волновало. Он бодро шагал чуть позади сопровождаемого и фальшиво мурлыкал популярную в низких кругах песенку о моряке и его неверной жене. Закончив последний припев, он словно убедился, что они достаточно отдалились от "Шаловливой проказницы", и заговорил.