Когда она пришла докладывать хозяину об успехе, тот лежал в полузабытьи, окруженный завесой опиумного дыма. Демонесса присела на диван в ногах одержимого, положила прохладную ладонь на голень.
– Завтра едем смотреть визора, господин.
Каали Сенг кивнул. В блаженном состоянии, подобном тому, в котором он пребывал, он дал бы добро даже на отсечение собственной руки, лишь бы сладкие грезы наяву не прекращались еще немного.
Визором оказался крошечного роста человечек с измученным выражением, прилепившимся к крысиному личику. Бритую голову покрывали вживленные под кожу разъемы под кабели машины фантазий. На плечах драный халат, составлявший, похоже, все облачение телепата.
– Жаки очень талантлив, – говорила Йоналишарма. – Он снимает только эротику и работает вместе с единомышленниками над книгой стихов и снимков.
Одержимый зевнул.
– Чем он поможет нам?
– Я вообще-то работаю с Одервье и Рондой, – оскорбился Жаки.
– А кто это?
Визор отработанным жестом непринятого гения воздел руки к потолку и закатил глаза. Каали Сенгу очень захотелось встать с табурета (другой мебели Жаки не держал) и проверить, насколько крепко сидят в башке телепата разъемы. Представив, как кровь сочится по черепу, заливая мутные глаза и капая с кончика носа, одержимый улыбнулся.
– Мне нужна прибыль, – сказал он. – Искусство, или чем ты там занимаешься, меня не интересует.
– Порнография приносит барыши, – почесав щеку, выдал Жаки.
– Я уже нашла актеров, – добавила Йоналишарма. – Мы заставим их соединяться перед Жаки так, как это обычно делаем мы с тобой, господин.
– А я помогу распространить приглашения. Схема стара, как мир, – заключил визор. – Жанру не хватает экспериментов, а мадемуазель Шарма показала мне, на что способна.
Каали Сенг поднял бровь. Уж не трахалась ли его ракша с этим задохликом?
– В конце концов, это просто эксперимент, мой господин. Если он не понравится тебе, мы не станем продолжать. Ты же знаешь, что твои желания – мои желания. Нет большей отрады, чем стремиться угодить тебе.
Поразмыслив, одержимый дал добро и покинул визора, чтобы вновь возлечь с опиумной трубкой и внимать кровавым рассказам Далиравары. Но на сей раз долго бездействовать не пришлось. Следующей же ночью Каали Сенга разбудила Йоналишарма. Она успела втащить в комнату визор, на экране которого самозабвенно совокуплялась пара – темнокожий мужчина с Кемета и удивительно похожая на демонессу девушка. Кеметец брал свою партнершу в тех же позах, какие предпочитал одержимый. Каали Сенг приподнялся на локте. Его начало охватывать возбуждение.
– И в задницу тоже будет?
– Я велела Жаки настоять на этом, – кивнула Йоналишарма.
Она откинула одеяло и начала ласкать член Каали Сенга ртом. Когда в визоре девушка наконец раздвинула ягодицы и позволила мужчине овладеть ею неестественным способом, одержимый не выдержал и излился в горло демонессе.
– Мы продолжаем? – спросила Йоналишарма, облизнувшись.
В новое предприятие Каали Сенг нырнул без того рвения, с которым начинал добычу красной смолы, но оно все же отвлекло его от опиумно-алкогольного самоуничтожения. Узнав, что в Лутеции уже функционировало значительное количество студий, он озаботился попытками переманить из них лучших актеров. Затем выяснилось, что при всех ее талантах из Йоналишармы не получился толковый режиссер, и Каали Сенг, просмотрев огромное количество трансляций, остановил выбор на мрачном и циничном Луи Балаво. Договорившись с высоким функционером ПСР, одержимый выкупил под съемки несколько номеров в отеле "Трансконтиненталь", принадлежавшем де Валансьену, на десять лет вперед, и отдал в полное распоряжение новому режиссеру.
Сам Каали Сенг оставался в тени, передавая распоряжения через Йоналишарму или Жаки, единственного визора, который знал его в лицо. Остальные знали его как "человека из ПСР". Упоминая Партию, одержимый преследовал двойную цель: намек на авторитет постепенно набиравшего силу де Валансьена и месть.
Каали Сенг не забыл унижений, нанесенных де Валансьеном и Амарикусом. Будучи на краю наркотического забвения и деградации, он и не помышлял о мести, но теперь, вернувшись к активной жизни, вновь вспомнил о гордости. Существо второго сорта, каким его считали, готовило ответный удар. Ни один из партийцев не знал, чем занимался одержимый. Очередная небрежность, за которую они должны были поплатиться.
***
Премьер-министр выбрал для любимого чада, Благословенного Союза, одно из стоявших на склонах Элизия и поэтому уцелевших во время жозефовой перестройки столицы поместий. Глядя на него, Каали Сенг понимал, как вышло так, что даже бескомпромиссный диктатор решил не отдавать приказ на снос. Главный корпус трехэтажного здания расположился под стеной королевского замка, а по бокам от него сбегали вниз два ступенчатых флигеля. Они изгибались в подобие подковы, в центре которой били мраморные фонтаны. В прозрачных струях купались наяды из белоснежного камня. Они замерли в причудливых позах вокруг огромного валуна, на котором восседал Морской Царь с трезубцем и раковиной.
– Мраморную Пучину основал триста лет назад грандадмирал Далльдай, – сказал Блез Донн, обводя одержимого по дуге мимо водяных дев.
Каали Сенг заметил, что вблизи они выглядят не столь внушительно: вода безжалостно точила камень уже три века, и на спинах наяд, куда падали струи, образовывались впадины. Краска местами слезла, обнажая истинный – серый – цвет камня.
– Внушительно. Будь вся Лутеция такой, ей и на самом деле не было бы равных среди городов.
Донн вытащил монокль и прищурил глаз.
– Ваш эльветийский перестал звучать оскорбительно.
– А вы проявили редкое понимание, приняв меня здесь.
– Послушать врага-недочеловека, ручную обезьянку, – засмеялся эльветиец. – Как я заклеймил вас тогда, в Хаймине? Забудьте. Извинений вы не дождетесь, но и пренебрегать вами я не считаю разумным. Говорите.
Ярус за ярусом поднимаясь к большому корпусу Мраморной Пучины, одержимый рассказывал Блезу Донну о красной смоле и порностудии в отеле де Валансьена.
– В чем ваша выгода? Справедливые и равные вот-вот нагонят Союз по популярности среди сброда. Благородство больше не работает, можете расслабиться и снимать сливки.
– Благородство? – переспросил Каали Сенг. – Именно этого не хватает де Валансьену. Что, если я помогу вам опрокинуть его?
– А-а-а, – протянул Донн с ленцой сытого кота, поймавшего ради развлечения очередную мышь, – узнаю породу де Валансьенов. Перессориться с теми, кто делает твою карьеру, – это их семейная болезнь.
Он сунул привратнику в красной жилетке шляпу, отстегнул кобуру с пистолетом и также передал ее.
– Сюда с оружием не ходят.
Одержимый с оружием не ходил никуда. Ему хватало Далиравары, который обычно следил за ним, прячась по темным закоулкам. В Мраморной Пучине ракшаса бы быстро обнаружили и разоблачили, так что в логово главного неприятеля ПСР он зашел беспомощным.
Донн завел Каали Сенга в комнату с круглым столом, рассчитанную, судя по числу стульев, на собрания человек в двадцать. Сев напротив входной двери, эльветиец придвинул к себе бумагу и зубами стянул колпачок с ручки. Все, о чем повествовал одержимый, он записывал. Лист покрылся линиями тонкого убористого почерка, кое-где Донн даже изобразил описываемое. В завершение встречи на бумаге появился весьма похожий портрет самого Каали Сенга. Подумав, Донн пририсовал ему тюрбан и длинную трубку, какие курили махаристанские раджи на гравюрах. Одержимый отчего-то не обиделся.
– Когда-нибудь задумывались о том, что произошло в ту роковую ночь в Хаймине, когда меня унизили магнаты? – спросил Донн, штрихуя трубку.
– Много раз.
– И к какому выводу пришли?
– Они сменили генерал-губернатора сами, чтобы не позволить сместить его силой, – ответил Каали Сенг.
– Не совсем. – Эльветиец перешел к закрашиванию бровей и волос. Рисунок становился пугающе похож на молодого Каали Сенга. Насколько же острой должна быть память у человека, чтобы изобразить того, кого не видел больше десяти лет, настолько точно?
– Они сами так сказали.
– А вы и развесили уши. Все же Сен-Фавр не дурак, ой, не дурак, раз выбрал на роль курьера именно вас. Дело не в генерал-губернаторе. Дело в партиях. Благословенный Союз находился в зените славы и силы. Подавленное восстание, введение Гран-Агора и блистательная победа на ней, укрепление бюрократии и ослабление аристократии – все это, конечно, не нравилось Сен-Фавру и ему подобным.
– И они нашли партию, способную составить Союзу конкуренцию?
– Партии всегда были, не будьте близоруким! Крикст, например, с его архаикой, – несколько агрессивно ответил Донн. – Не было площадки для эксперимента. И тут – нате вам – целый Ай-Лак в руках социалиста. Человека, которым хотя бы первое время можно манипулировать. А вручить ему власть совсем просто. Губернатор стар и пуглив, почему бы и не заменить его?
Каали Сенг промолчал, хотя Донн всем видом показывал, что ждет следующего вопроса.
– Ваш неподкупный лидер, – развил мысль эльветиец, – целиком и полностью зависит от тех, кто возвел его на вершину. Хотите имена? Их целая куча, начиная принцами и заканчивая бывшими партнерами его отца. Де Валансьен – это способ сохранить тот статус, которого они достигли при Союзе, законсервировать финансовую верхушку при попустительстве низов, не дать прорваться во власть новым фамилиям. Улавливаете? Кормим низы, не трогаем элиту, угнетаем тех, кто лезет наверх. Удобно, не так ли?
– Удобно, – одержимый кивнул. – И это сработало в Ай-Лаке?
– Не сработало бы – вы бы до сих пор сидели на своих наркотиках из джунглей и не знали бы горя. Держу пари, что сейчас ваше дельце прибрал к рукам либо сам де Валансьен, либо кто-то из джентльменов, общавшихся с вами по поводу смены губернатора. Вы самая заурядная политическая пешка, Каали Сенг из ПСР, и даже не приблизились к старшим фигурам.