– Я хочу, чтобы вы нашли и убили его, ясно?! – орал он на ракшасов.
Далиравара промолчал. Он знал, что делать, кто и почему должен умереть. Его связь с хозяином в тот момент была как никогда сильной. Именно таким и был настоящий, неподдельный гнев Каали Сенга. Он гнал демона по улицам Лутеции, безошибочно указывая путь к цели. Одержимый фактически мог видеть все, на что смотрели глаза Далиравары, сам. Он чуял азарт охоты, ликовал, когда наблюдал за изломанным телом на дне водоотводного канала, и наслаждался сладкой болью, когда ракшас ковырял в ранах, извлекая одну пулю за другой.
На некоторое время Каали Сенг вернул спокойствие и потерял его вновь только тогда, когда Далиравара погиб.
Одержимый уже перевалил за тот возраст, когда потери ощущаются особенно остро. С ракшасами он жил на этом свете дольше, чем без них, и отсутствие Далиравары ощутил моментально. Демона буквально стерло из реальности, уничтожив вместе с ним частичку самого Каали Сенга. Нутро заполнила холодная давящая пустота, а темный огонь, который Каали Сенг старался поддерживать в себе, подпитывая вечно рвавшегося в бой ракшаса, превратился в горький дым и застрял где-то в горле.
– Я поняла, – сказала Йоналишарма.
– Что ты вообще способна понять? – огрызнулся Каали Сенг.
Говорить было трудно. Далиравару он не жалел. Он жалел себя. Остаться ментальным калекой в преддверии главного дела жизни... такого он от судьбы не ожидал. Опустошенный и разочарованный, он вернулся к единственным друзьям, которые поддерживали его по-настоящему: зельям и алкоголю. Йоналишарму он не отпускал от себя ни на шаг и начал готовиться к любой, даже самой неприятной неожиданности. Живой и здоровый Ги Деламорре – человек, убивший Раву, – его даже не особо удивил.
– А ведь мы можем его использовать, – предложила позднее Йоналишарма. – Что он знает о Раву? Вряд ли многое. Натравить его на Амарикуса было бы легко, мой господин, просто дай дозволение.
Напомнив о недавних словах Донна (якобы он выкрал и спустил в доступный полиции источник бумаги по красной смоле), Йоналишарма добилась своего. Это был последний раз, когда Каали Сенг расставался с ней. Она не смогла похвастаться особенным успехом с Деламорре, и одержимый решил впредь не рисковать ей. Ракша держалась хозяина денно и нощно. У Каали Сенга даже появилась привычка время от времени касаться руки демонессы в убеждение ее реальности. Потеряв ее, он потерял бы смысл бытия.
Амарикус пришел сам. Что бы ни рекомендовал Донн, избежать встречи с магом, который без шума миновал две запертые двери, не представлялось возможным. По случаю Амарикус принарядился в строгий костюм и захватил трость с набалдашником в виде головы восточного дракона.
– Здравствуй, – маг присел на диван.
Каали Сенг поднял голову. Йоналишарма стояла за спиной Амарикуса.
– Ты тоже знаешь?
– Знаю что? – улыбнулся колдун.
– Ракшас. Далиравара.
– Это утрата не для меня. Не буду отрицать, что предвидел твое падение. Недооценил я тебя лишь в одном. Что за мерзость плетешь ты в отеле Верхнего Города? Почему в приемную Филиппа являются за объяснениями криоманты?
– А-а-а-а, – Каали Сенг попытался понимающе рассмеяться, чтобы показать, что Амарикус не страшит его, но вышел скорее жалкий скулеж.
– Подлость, – продолжил чародей, – в крови у низших народов. Подставить человека, подарившего тебе больше, чем жизнь, – это так в духе подобных тебе.
– Что мне подарил де Валансьен?
– Статус. Положение. Шансы. Что из этого ты бы добыл для себя сам? Сомневаюсь, что карьера неопытного этериоодержимого зашла бы дальше бандитского князька в Кахой Дхате. Посмотри вокруг. Эта комната наполнена мебелью, которую в Ай-Лаке не стыдно поставить в Бумажный Дворец. Ты богаче, чем большинство эльветийцев, которых видишь на улицах даже Верхнего Города. Все это есть у тебя, и ты мог бы довольствоваться этим и испытывать благодарность.
– А унижения? За них я тоже должен ее испытывать? – взорвался Каали Сенг.
– Ты так и не понял. – Улыбка мага стала печальной. – Филипп и я, мы не отчитываемся в том, что делаем, ни перед кем. Ты возомнил, что очень важен, Каали Сенг, и это не твоя вина. Это твоя беда. Но наказан ты будешь за проступок, который позволил себе. Ты имел право думать о нас, что угодно, проклинать за красную смолу или грубость, но никогда, слышишь, никогда не злоумышлять против Филиппа и Партии.
Каали Сенг скатился с дивана, вскочил на ноги и бросился на Амарикуса. Одновременно Йоналишарма занесла над его головой нож. Оба удара достигли цели. Лезвие вонзилось прямиком в шею мага, а спустя секунду одержимый всем весом вдавил его в диван и схватил за горло. Демонесса вырвала нож, едва не задев пальцы хозяина, и резанула еще раз – по лицу. Амарикус не делал попыток сопротивляться, а кровь не спешила вытекать из явно смертельных ран. Она вздулась на бледной коже колдуна густой упругой массой.
Чародей положил руки на запястья Каали Сенга и легко развел их в стороны. Пальцы Амарикуса сжались с силой парового пресса, переламывая кости одержимого. Каали Сенг завопил и рванулся назад. Амарикус выпустил его, и одержимый свалился на спину, крича и уставившись на неестественно повисшие, как у попавшей в воду тряпичной куклы, кисти. Боль, которую он испытывал, застилала разум кровавой пеленой. Перед глазами плыли черно-красные круги. Одержимый даже не понял, что чародей сотворил с Йоналишармой. Способность соображать хоть что-то вернулась, только когда демонесса упала рядом с ним. Ее глаза закатились, из ноздри потекла алая струйка. Жива ли она? Каали Сенг не мог этого понять. Он захрипел и потянулся изувеченной рукой к любовнице. Кожу обожгло горячее дыхание. Жива!
Амарикус присел перед поверженным махаристанцем на одно колено.
– За красную смолу я благодарен, так что не думай, что жизнь прошла зря. Но предатели должны страдать, Каали Сенг. Предатели должны страдать.
Эти слова принесли тьму. И, как ни странно, облегчение. Одержимый по имени Жертва Войне провалился в бесцветное забытье.
18. Катакомбы
Ночью в "Рыбьем Черепе" жизнь била ключом. Чтобы просто попасть внутрь, пришлось отстоять немалую очередь. Стражи у дверей ругались с лишенными магического дара хитрецами, решившими проскользнуть в заведение. Колдуны всех мастей шутили и переругивались, причем смысла некоторых фраз Ги не понимал совершенно, в отличие от Челесты, которая то посмеивалась, то возмущалась, то вворачивала свою реплику. Некромантка попала в свою стихию, ей нравилась атмосфера, и Ги из-за этого перестал ощущать себя комфортно. К счастью, все изменилось, стоило Челесте переступить через порог, втащив за собой спутника за руку, чтобы не дать охраннику повода задержать его. Девушка выдохнула и сделалась очень серьезной.
– Ты уверен, что здесь?
– Все сходится. Магические наркотики ввозятся в Лутецию и распространяются в игорном доме. Свен редко собирает хлам-информацию, а других пристанищ азартных волшебников я не знаю.
Они вышли в главный зал, где выбрали один из свободных столиков для карт. Раскидав первую партию "на интерес", они сдали карты для второй и умышленно затянули ее, высматривая, где и как могла бы распространяться загадочная красная смола из записей Свена.
– Сильно удивлюсь, если братьям ван Рёкам нужен сам игорный дом, а не наркотик, – сказал Ги, скидывая пару дам. Волшебница пожала плечами.
– Две цели одним выстрелом.
– Или так. Но представь себе, насколько шире возможности ван Рёков.
Челеста ответила на ход, выбросив с руки младшие карты, и еле заметным движением пальца указала за спину Ги.
– Там.
Он обернулся. По залу шагал Рыбий Череп, который даже на фоне разношерстной толпы магов выделялся причудливой внешностью. Рядом с ним шел, зацепившись большими пальцами за карманы брюк, Эдмонд ван Рёк собственной персоной, а чуть поодаль двигались два телохранителя-тхейрасха. Нелюди возвышались над любым в зале как минимум на целую голову. Каждый носил по сабле и кинжалу, но Ги понимал, что оружие им полагается лишь по статусу. На деле чародей из тхейрасха мог убить почти любого злоумышленника одним заклинанием, на которое не потратил бы и пары секунд.
Ван Рёк что-то говорил хозяину игорного дома. В ответ тот лишь кивал или, напротив, качал головой. Манера его общения, видно, не менялась в зависимости от того, был перед ним клерк фирмы или один из богатейших людей континента.
– Куда они направляются? – шепнула Челеста.
– Черт их знает, надеюсь, не в нашу сторону. Не берусь предсказывать, что будет, если они заметят меня.
– Как будто у них встреча еще с кем-то, – Челеста огляделась. – Давай ждать.
Ги отвернулся от ван Рёка и Рыбьего Черепа, сгреб карты и принялся их мешать. Девушка осталась в роли единственного наблюдателя. Вполголоса она комментировала, что хозяин точно ищет какой-то столик.
– Они решают нечто очень важное, – сказал Ги. – И почему я не отважился наладить связь хоть с кем-то в агентстве?!
– Возможно, потому что кто-то оттуда мог натравить на тебя демона?
– И как я сам не догадался!
Рыбий Череп тем временем все-таки отыскал нужный столик. Он помахал рукой, подзывая сидевших за ним мужчин. Ги выглянул из-за плеча и от изумления едва не выронил карты из рук. Руку Эдмонда ван Рёка пожимал Мирти из "Шедерне и партнеров". Его сопровождающим был полковник Паннер, глава службы безопасности фирмы.
– Ты совершенно права. Демона натравили эти двое, – прошипел Ги. – Чтобы их самих пожрали демоны!
Четверка заговорщиков – по-другому Ги назвать их не мог – пошла назад тем же путем, мимо рядов с игорными столами. Видно было лишь затылки, но, судя по жестикуляции, на сей раз роль оратора взял на себя Мирти. Когда четверо скрылись из вида, отправившись, по всей видимости, в кабинет Рыбьего Черепа, молодой человек положил колоду на стол, не став раздавать новую партию, и проверил, в кобуре ли револьвер.
– Я должен проследить за ними.