— Что за бред… Придушит, закопает… Вы специально?! — Чарушину бросило в жар. — Ржевский никогда бы…
— Во-о-от! — выставила указательный палец Зая. — А у вас такое лицо, будто вы верите, что Павел Александрович может быть виновен в преступлении. Зачем приходили полицейские? Что они хотели найти? Какую-такую гадость они решили повесить на нашего Ржевского?
— На нашего Ржевского, — Надя перевела дух, — хотят повесить… — Она никак не могла произнести страшные слова вслух. Горло сжимало, а в груди саднило.
— Ну же, наран-царан![3] — Зая ударила по столу кулаком. — Не ходите вокруг да около! Говорите!
— Убийство! — прошипела Чарушина и в сердцах пнула подставку для ног. — Его обвиняют в убийстве молодой женщины!
Секретарша Ржевского открыла рот и со всей силы дернула себя за пирсинг. Маленькое колечко осталось у нее в руке, и Зая, не глядя, пихнула его в задний карман джинсов.
— Ну и дела… Теперь я все понимаю. Но мне вы можете доверять! — Зая спешно оглянулась, затем быстро подошла к двери, распахнула ее резким движением и выглянула наружу. — Потапов, вы еще здесь?
Из глубины офиса послышалось недовольное ворчание. Надя не разобрала слов, но Зая ответила:
— Если захотите чаю или кофе, наливайте сами! Только воду в чайнике проверьте! — обернувшись к Чарушиной, она пояснила: — Потапов важный заказ доделывает, так что нам не помешает.
Наденьку передернуло от такого напора. Помешает чему?! В конце концов, она ничего не обещала этой девице.
— Итак, я готова слушать! — Зая оседлала стул и обхватила руками спинку.
— Ну, как бы… это я вас готова слушать, — раздраженно заметила Чарушина. — Начните с того, когда он вам звонил в последний раз.
— Да-да, я все вам расскажу, только и вы мне, ладно? Баш на баш! Кого убили? Где?
Наденька набрала в грудь побольше воздуха и сосчитала до пяти.
— Погибшая была найдена недалеко от дачного поселка Кукушкино, — сказала она, откашлявшись. — Задушена этой ночью.
Зая, не отрываясь, смотрела на нее, и Чарушина видела, что даже столь короткое повествование произвело на нее сильное впечатление.
— А Ржевский? Он-то каким боком причастен к этому убийству? — спросила Церен.
Надя занервничала — все, что происходило сейчас в кабинете Павла, на ее взгляд, было неправильно. Если бы напротив нее сидел Рур, или Кораблев, она бы даже вела себя иначе, потому что обсуждать произошедшее с незнакомой девушкой, к тому же такой импульсивной и явно влюбленной в Ржевского, было по меньшей мере странно. Она и так была с ней чересчур откровенна.
Зая стала рыться среди цветных файлов и папок. Наконец вытащила чистый лист бумаги. Поставив посреди него точку острозаточенным грифелем, она выжидающе посмотрела на Надю:
— Ну же, рассказывайте дальше!
Чарушина покачала головой: Зая не была похожа на человека с тонкой душевной организацией, и роль бессловесной секретарши была точно не ее. Зачем Ржевский взял ее на работу? Ради головной боли? Или…
— Давайте каждый будет заниматься своим делом? — предложила она, пожалуй, слишком сухо, и встала. Взвесив все за и против, Надя решила не делиться с Заяной Церен своими проблемами. Причин было достаточно, и если бы она начала их перечислять, то… Начала бы с того, что, находясь рядом с черноволосой красавицей, она нервничает и постоянно рисует картины того, как та кружит вокруг ее Ржевского. А он улыбается ей и, возможно, ласково гладит руки…
Следующая фраза Заи заставила ее снова сесть.
— Павел Александрович ни за что бы не отменил эту поездку, если бы его не отвлекло что-то по-настоящему важное. Нам заказ пришел из Питера, из художественной галереи. Они заказали разработку, оформление и продвижение рекламной кампании, буклеты выставок и аукционов, представляете? Думаете, так просто обойти столичных рекламщиков? — Церен прищурилась и с вызовом посмотрела на Надю.
Чарушина помотала головой — нет, она так не думала.
— Это большой заказ. С очень сытным бюджетом и огромным жирным плюсом в резюме нашего агентства. Так что поверьте, Ржевский никогда бы не пошел против такой возможности заработать.
— Скажите, Зая, он вам звонил в эти дни? — Надя невольно напряглась, с трудом превозмогая чувство собственничества.
— Нет, но присылал на почту варианты договоров по разным вопросам. — Зая вдруг нахмурилась: — Я что-то совсем не о том! Женщину убили, полиция пришла к нам, потому что они думают, что ее убил Павел Александрович… Кто она вообще такая?
— Елизавета Тураева. Она жена…
— А… — протянула Зая. — Я в курсе, чья она жена.
— Вот как? — удивилась Надя. — Тураев ваш клиент?
— Нет-нет! — Острый кончик карандаша быстро нацарапал на белом листке инициалы «Е.Т.». Зая обвела запись и склонилась к Чарушиной. — Нашим клиентом Тураев не был.
— Тогда откуда вы…
— Вообще-то у нас есть специальная база, — Зая понизила голос, — в которую мы заносим данные потенциальных клиентов. Знаете, удобно заранее изучить финансовые возможности в случае чего. Ну и вообще… Много всего интересного можно найти. Так вот…
— Хорошая идея, — заметила Чарушина, скептически поджав губы.
— Мы придумали это вместе с Павлом Александровичем, — гордо заявила Зая.
— Хорошая, если бы не противоречила закону. Статья 137 УК РСФСР, не слышали? Нет? Нарушение неприкосновенности частной жизни, незаконное собирание или распространение сведений о частной жизни лица, составляющей его личную или семейную тайну, и тэдэ, и тэпэ, — уголовно наказуемо, — продекламировала Надя.
Они с Заей некоторое время сверлили друг друга глазами. Первой не выдержала Чарушина — с шумом выпустив воздух, она спросила:
— И все это было на жестком диске Павла?! В его рабочем компьютере?
— Нет! На моем ноутбуке, — передернула плечами Зая. — Мне его Павел Александрович подарил в счет будущих побед, — лицо ее вновь озарилось восторженной улыбкой.
Определенно, это был вызов.
Наденька разжала губы, старательно изображая радостное удивление.
«Терпеть это просто невыносимо, — подумала она. — Сейчас или никогда…»
— Все с вами ясно! Всего доброго, Зая. Очень жаль, что наше знакомство произошло при подобных обстоятельствах, — Чарушина бросила взгляд на листок в руках секретарши, досадливо подумав о том, а так ли много на самом деле знает эта мисс Калмыкия, и как далеко она могла зайти, чтобы привлечь внимание Ржевского.
— Как вы намерены поступить? — спросила Церен, не обращая внимания на Надину эскападу.
— Это мое личное дело, — мягко, но решительно заявила Надя и двинулась на выход.
Но когда она взялась за ручку двери, в спину ей прозвучало:
— Тот, кто любит по-настоящему, никогда не оставит того, кого любит.
Дверная ручка в ладони Чарушиной стала горячей, словно раскаленное железо.
— Это вы ВКонтакте цитат нахватались? Чего вы хотите, Зая?
— Я буду искать Павла Александровича.
«Я тоже… — подумала Чарушина. — И лучше бы тебе не путаться у меня под ногами!»
Глава 11
И потому так сладок мед
В устах любимого извечно.
Ты пьешь его из года в год,
Чтоб чувствовать себя беспечно…
Надя вышла из особняка, испытывая странную истеричную веселость — ей одновременно хотелось и плакать, и хохотать во все горло. Удивительно, что она не занялась этим прямо в кабинете Ржевского под оценивающим взглядом его верной секретарши. Пожалуй, это было бы феерично.
— Да что же за день-то такой сегодня?! — подумала Надя вслух, когда на автомате прошла мимо своей машины и остановилась в нескольких метрах от нее.
Оглядевшись, она сунула руку в карман и нащупала телефон. Раньше она позвонила бы отцу, и он решил бы все, как делал всегда, чтобы Наденька вновь ощутила себя в безопасности.
— Когда-то нужно взрослеть, — нахмурилась она, но тут же набрала уже знакомый номер. — Денис, это я. Можете приехать вечером на Ленина? Там кафе на выезде из города… Я буду вас ждать.
Прежде чем сесть в машину, Надя решила пройтись по кленовой аллее. Ей нужно было продышаться, успокоить нервы и смириться с тем, что есть вещи, ей не подвластные. Вероятно, в этот момент Зая наблюдала за ней в окно особнячка, и ее монгольские скулы рдели от того, что ей удалось пройти катком по чувствам Нади.
Интересно, что бы на это сказал Ржевский, вот в чем вопрос.
— Глупо было думать, что живешь в сказке… — с досадой прошептала Чарушина.
Зая была права, и злиться на нее не имело никакого смысла. Давно следовало принять известный факт — мы действительно в ответе за тех, кого приручили. Ржевский каждый день доказывал ей свою любовь, а она черпала ее полной ложкой и позволяла себе кривить нос, когда переедала ее с избытком.
Дом у моря, побрякушки, машина…
Наденьку передернуло — ладно, об этом позже. Как и о том, что она, Надя, виновата перед Павлом. Ведь вместо того, чтобы встать за Ржевского грудью, она занимается непонятно чем — ревнует и бесится, словно оскорбленная дама в своем замке, пока ее не видит челядь.
— Да что это я на самом деле? Распустилась, разнюнилась, как маленькая девочка! — прошипела Чарушина и села в машину.
Не нужен ей никто для того, чтобы увидеть место преступления. И документы у нее всегда с собой. Даже если сотрудники полиции еще не уехали, она сможет придумать, как убедить их в том, что, как адвокат, имеет право там находиться.
Приехав в Кукушкино, Надя оставила машину около дачи. Светило солнце, но земля еще была влажной после ночного дождя, и сырые пятна темнели на досках деревянного крыльца.
Надя переоделась — натянула резиновые сапоги, плащ-дождевик защитного цвета, повязала голову косынкой на тот случай, если встретит в лесу соседей. Грибная пора была в самом разгаре, а Ржевский так редко бывал в Кукушкино, что никто из них толком и не видел его. Чарушина положила в корзинку пару полиэтиленовых пакетов, нож и бутылку с водой — так ее образ стал полностью законченным.