— Да ладно, — отмахнулась Надя. — Если бы вы мне тогда воды из лужи предложили глотнуть, я бы тоже, наверное, согласилась.
— Да уж, ситуация была не рядовая… Я просто обалдел, когда увидел вас в машине посреди дороги. Нет, конечно, знал, что это вы, потому что дядя Том сказал, но… — Кораблев пригладил волосы. — Вот так запросто на улице не подошел бы.
— Надо же, как интересно порой складываются обстоятельства, — будто не замечая его волнения, произнесла Надя. — У вас тоже преемственность поколений? Дайте-ка угадаю, влияние дяди Тома? Но почему вы пошли в МВД? Рур, мягко говоря, постоянно критикует некоторые аспекты… э… внутренней политики вашей организации.
— Нашей организации. Государственной, — поправил ее Кораблев. — В детстве я был слабаком. У меня из-под носа велосипед как-то увели, а я так испугался, что даже лица того парня не запомнил. Велик так и не нашли, кстати. А может, и не искали. Вот я и решил — кто-то ведь должен преступников ловить? А если уж говорить об аспектах, то, на мой взгляд, защищать всякую мразь — то еще удовольствие. Вот я в аналитическом отделе работаю. Без нас оперативникам и следователям никак.
Улыбка сползла с губ Нади при мысли, что ее Ржевский находится именно в категории преступников. А возможно, еще там и останется. Во всяком случае, благодаря своей находке, она вынуждена была склоняться к последнему варианту…
Чарушина видела гордый блеск в глазах Кораблева и прекрасно знала об отношении оперативников к адвокатам. Тем же следователям было неудобно работать с адвокатом, который действительно помогал своему подзащитному, а не имитировал защиту и не «подыгрывал» сотрудникам правоохранительных органов. Поэтому чаще всего те старались убедить человека, попавшего к ним, что от адвоката в уголовном деле ничего не зависит, отговаривали от заключения соглашения с адвокатом и даже обещали назначить защитника «за счёт государства», который «ничем не хуже». К сожалению, многие подозреваемые и обвиняемые сначала верили всему этому, а потом жалели.
Надя, вопреки мнению отца и Томаса Рура, ощущала непреодолимое желание окунуться именно в уголовное расследование. Привычное понимание благополучия с некоторых пор дало ощутимый крен, что и требовало от Чарушиной активных действий. И надо же было такому случиться, что в тугой узел, завязанный на ее желаниях, сомнениях и противоречиях, попал ее синеглазый Ржевский…
— Я знаю, что нахожусь на своем месте, — расправив плечи, заявил Кораблев.
— Здорово, — не скрывая завистливого вздоха, ответила Надя. Вся ее деятельность в сфере гражданского права казалась ей скудной, малозначимой и неинтересной. Но, думая о Сереже-аутисте, она понимала, что все это нужно. Вот только чертова запонка, лежавшая сейчас в ее кармане, и подозрения касательно Ржевского, все больше убеждали Чарушину в собственной недальновидности и мягкотелости.
"Я ему не жена и не близкий родственник. Но я адвокат! А это значит, смогу отстаивать его права в случае необходимости… Если, конечно, он сам того пожелает. А вдруг я сама не захочу, когда узнаю о том, что он сделал? А ведь я узнаю, обязательно узнаю!.." — Надя откинулась на спинку стула и стала разглядывать немногочисленную публику забегаловки, чтобы Кораблев не заметил влажного блеска в ее глазах. Через минуту она осторожно спросила:
— Что ж, Денис, можно сказать, мы с вами почти родные люди. Скажите, в каком направлении будет идти следствие?
Кораблев удивленно вскинул брови, явно не ожидая подобного вопроса.
— Это решает следователь и следственный отдел. В «Герде» Ржевский купил букет, но на месте преступления его не оказалось.
Наденька подобралась и отвела глаза, будто по ним Кораблев мог узнать, что розы стоят сейчас в вазе в квартире Павла.
— То есть, непонятно, куда он его дел, — продолжил Денис. — Возможно, подарил Тураевой, а потом… Избавился от него. Время, как вы понимаете, в данном случае понятие растяжимое. При желании и некоторых возможностях можно успеть и человека убить, и алиби себе состряпать. Такое, что не подкопаешься, — хмыкнул он. — Я столько случаев могу рассказать, когда…
— Да, и все же мне кажется, что Павел, — перебила его Надя, — не тот человек, который может хладнокровно лишить кого-то жизни, перед этим подарив цветы. Тоже мне, Джеймс Бонд на минималках…
— Эх, навидался я всякого, — тихо сказал Кораблев, — Надя, вы же и сами знаете, как это бывает.
Чарушина провела кончиками пальцев по векам.
— Я не хочу спорить с вами и что-то доказывать, — торопливо продолжил Денис. — Но ведь смс существует. И списывать данный факт со счетов нельзя. Тураева сама написала мужу о том, что…
— Да-да, я помню. Только не понимаю, что между ними могло произойти? Вернее, из-за чего они могли так поругаться, что сцепились друг с другом. За все то время, которое я знаю Павла, он ни разу даже не повысил голоса. А когда злился или нервничал, то просто принимал холодный душ и ложился спать.
Она шмыгнула носом, вспомнив, как прижималась к нему и целовала его влажное плечо. И Павел моментально успокаивался, подминал ее под себя, и на губах его в этот момент вспыхивала улыбка. «Горячая, какая же ты горячая, Наденька! Согреешь меня?». Руки его скользили по ее телу, а потом…
Вспыхнув, Надя облизала пересохшие губы и коротко вздохнула.
— Значит, вы все же допускаете, что Ржевский мог быть на месте преступления? — донесся до нее голос Кораблева.
Ком застрял у нее в горле. Денис цепко смотрел прямо на нее и уже совсем не походил на того задрота-ботаника, каким, по его словам, был в школе. Бегающий взгляд Нади наконец уперся в стакан.
— Не то, чтобы я верю… — промямлила она. — Просто обстоятельства так запутаны…
— Следствие во всем разберется, — убежденно заявил Кораблев.
— Ага, — в ответ криво усмехнулась она. — Давайте не будем говорить дежурными фразами, Денис? Мы оба понимаем, что ошибки возможны. И наша главная задача — не допустить, чтобы они помешали истине.
— Наша задача — не оставить преступление без наказания.
— Конечно, — вынуждена была согласиться Чарушина и стала судорожно копаться в сумке. — Вы простите меня, Денис, но мне, наверное, пора. Безумно устала.
— А как же поездка в Кукушкино?
— Думаю, это лишнее…
— Вот как? Вы же хотели посмотреть на место преступления.
— Да, я хотела, но не смогла найти в себе сил…
— Вам нужно выспаться.
— Да. Поеду. Не провожайте меня.
— А как же… — Денис заерзал на стуле. — Неужели вы хотите вернуться ТУДА?
Наденька упрямо поджала губы, едва сдерживаясь от слов, которые могли бы обидеть Кораблева. В этой квартире она провела столько изумительных дней и ночей, что вот так сразу поверить в то, что квадратные метры оказались логовом матерого преступника, попросту не могла. К тому же Денис так искренне переживал за нее, что объяснять она ничего не стала.
— Вернусь в квартиру родителей, — пообещала Надя. — Там мне будет спокойнее.
— Дома всегда лучше. Тепло, уютно, сытно! — Кораблев моментально расслабился и мечтательно закатил глаза. — Эх, взрослеть не хочется, а надо.
Наденька не могла с ним не согласиться. Но тут же передернула плечами:
— Мне казалось, что я уже достаточно взрослая, чтобы принимать правильные решения и нести ответственность.
— Так и есть. Но кто же нам может запретить хоть иногда возвращаться в детство? — поддержал ее капитан. — Вот хотите секрет? — доверительно произнес Денис. — Только не смейтесь. Обещаете?
— Разумеется! — кивнула Чарушина. — Я умею хранить секреты.
Щеки Дениса зарделись.
— У меня игрушка есть, я ее из родительского дома на съемную квартиру уволок, когда переехал. Ну, как бы неразрывная связь, все дела… — он улыбнулся. — Чувствую себя дураком, потому что рассказываю вам это.
Наденька прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. "Э, нет, товарищ капитан, если вы хотите разговорить меня, то не получится…" Она пожала плечами:
— Не вижу ничего смешного или плохого в том, что у вас дома стоит любимая машинка. Или робот…
— Это не машинка. — Теперь даже уши Кораблева стали пунцовыми.
— А что? — вскинула брови Чарушина. — Подождите, я угадаю! Железная дорога? Нет-нет… — она наморщила лоб, пытаясь представить, что бы могло заинтересовать мальчика с математическими наклонностями. — Кубик Рубика, да?!
Кораблев отрицательно помотал головой и, выждав целую минуту, торжественно заявил:
— Это плюшевый заяц! Мне его прабабушка подарила, когда я в три года в больнице с аппендицитом лежал. Она уже еле ходила, но упросила моих родителей, чтобы они ее ко мне на отделение привезли. Умерла через две недели после нашего свидания. Как чувствовала! Очень старенькая была. А я ее помню.
Наденька моргнула и тихо переспросила:
— Вы храните плюшевого зайца?
— Да. У него глаза из разных пуговиц, и хвост потерялся. Такой вот… Зая-инвалид.
Чарушина приоткрыла рот и замерла.
— Зая…
Денис кивнул.
Прихватив сумку, Чарушина вдруг полезла из-за стола.
— Зая… Ну конечно! Какая же я все-таки балда! Вы даже представить себе не можете, Денис, как вы мне помогли! И да, я очень люблю зайцев!
Глаза Кораблева просияли.
— Спасибо вам огромное, Денис! Каждый раз, когда мы встречаемся, я становлюсь чуточку умнее. Вы на меня очень благотворно влияете!
— Правда? — Теперь Кораблев светился весь.
— Абсолютная! — прокричала Надя, на всех парах выбегая из кафе.
Глава 13
Пока ехала в город, Наденька думала о Ржевском, о своей матери, о признаниях Кораблева, и о Зае. О всей этой полуправде-полулжи, которая окружала ее.
В этом списке Зая Церен вдруг переместилась в первую строку, и Надя попыталась припомнить, какой сама была в 19 лет. Из чего состояла ее жизнь? — из учебы, книг, экскурсионных и туристических поездок, университетских капустников, дачных посиделок с шашлыками летом и лыжами зимой. На работу ее никто не гнал, и жила она в достатке и заботе. Благополучие — вот из чего была соткана жизнь Нади Чарушиной. И для поддержания этого благополучия ей не приходилось делать что-то особенное. Даже когда не стало отца, было на кого опереться.