Наденька поерзала на месте. Кажется, она пришла как раз к нужной стадии, когда Вика еще может и хочет общаться, но с каждым глотком шансы на то, что из нее удастся вытащить хоть что-то членораздельное, резко сходили к нулю.
— А можно конфетку? — отвлекла она внимание Безоглядовой, заодно напоминая ей о гостеприимстве.
— Бери! Не лезут уже. Вон, с ликером, а вон, с этим… как его…
— Неважно, — отмахнулась Чарушина и закинула в рот шоколадный бонбон. Внутри оказалась водка, и Наденька замерла, ощущая, как гадкая горечь обволакивает язык.
— Что за жизнь-то такая, а, Чарушина? — вдруг взвыла Безоглядова и попыталась встать на ноги.
Пока она корячилась, Надя схватила бумажную салфетку и выплюнула угощение.
— Да, Викуль, — поддержала она, — такая вот она, жизнь… И как теперь быть?
— Я этой скотине лучшие годы, красоту, молодость, а он!.. — Неудачная попытка встать закончилась тем, что Вика опять плюхнулась на диван.
Похлопав глазами, Наденька сделала "правильное" лицо и приготовилась слушать. Но Безоглядова, вопреки ее ожиданием, тоже уставилась на нее, словно чего-то ждала. Надя пощелкала пальцами, стараясь вернуть ее внимание, потому что никак не могла понять из-за ее темных очков — спит Вика или бодрствует.
— Ахм… — отмерла Безоглядова, а затем вдруг гнусаво заявила: — Думаешь, победила, да? Посмеяться пришла надо мной? А фигушки тебе! Я вон как сыр, ик, в шоколаде…
— В масле…
— Как масло в сыре, ик…
Чарушина сжала кулаки и пару раз глубоко вдохнула.
— Вика, ты знаешь Тураева?
Безоглядова на секунду задумалась, сбитая с мысли.
— Ну да… Тут живут, рядом… — пробормотала она, а затем заголосила: — Всех нормальных мужиков разобрали! А мне этот придурок достался!
— Так ты же сама его хотела! — не удержалась обалдевшая от ее слов Надя.
— Хотела-а! — Губы Вики затряслись, а когда ее пьяные слезы перемешались с соплями и слезами, то стали напоминать облитое прозрачной глазурью малиновое желе. — Я, может, Тураева хотела… Или Ржевского… А мне вон что досталось!.. — Вика стащила с лица очки, чтобы вытереть слезы, и Наденька обомлела, увидев желто-фиолетовый фингал под глазом Сказочной принцессы.
Чарушина потрясенно ахнула. Поверить в то, что Вика Безоглядова превратилась в боксерскую грушу и жертву семейного насилия было просто невозможно. Нет, конечно, никто не застрахован от подобного, и Наденька по долгу службы сталкивалась с такими случаями, однако, никто из ее близких и знакомых не был уличен в мордобитии, а по сему, она тут же воскликнула:
— Вот что, подруга, собирайся! Уходим отсюда!
— Что-о? Куда? — осоловело переспросила Вика.
— Побои снимать для начала. Потом в полицию заявление писать.
— Сдурела? — в очередной раз икнула пьяная блондинка и попыталась принять горделивую позу. — Ты вообще кто такая, чтобы указывать мне что делать?
— Вообще-то я адвокат и готова защищать тебя в этом деле, потому что…
— А не пошла бы ты? Думаешь, я не знаю, зачем ты сюда приперлась?
— Если ты опять о том, что я пришла посмеяться, то…
— Как Ржевский вообще мог клюнуть на такую моль! — взвизгнула Вика. — Может, ты и замуж за него собралась, а, На-дю-ша?
Чарушина сглотнула, наблюдая за тем, как тонкая ниточка слюны свешивается с Викиной нижней губы.
— Думаешь, он в тебя влюбился? Ха! — выплюнула блондинка. — Ха-ха-ха! — откинув голову, Безоглядова затряслась в гомерическом хохоте.
Наденька почувствовала, как волосы зашевелились на ее голове. Нет, то, что Вика могла брякнуть, что угодно, не выбирая слов и интонаций, никогда не было для нее тайной, и все же, в этот момент ее и саму затрясло от нехорошего предчувствия. Поэтому она предпочла терпеливо смолчать и не прерывать поток бессвязной речи. Однако, уже через минуту словесный порыв Вики превратился в хлюпающее бормотание, сопровождаемое всхлипами и овечьим блеяньем. Безоглядова неуклонно тянулась к дивану, сгребая под щеку подушки и светло-бежевый плед.
— Вика! — снова позвала ее Надя, а вслед за этим поднялась и подошла ближе. Присев на корточки, она отвела с лица бывшей однокурсницы влажную прядь. — Ты хорошо знала Ржевского? А Тураева?
— Была… клубе… их… зато деньги…
Чарушина едва не зарычала от досады. Приди она на полчаса раньше, и Вика могла бы быть еще во вполне вменяемом состоянии. А теперь она лежит на диване, словно выброшенный на берег белый кит, и совершенно непонятно, как привести ее в чувство!
Хотя…
Чарушина просунула пальцы в волосы Вики и стала, сначала несильно, а затем все более настойчиво натирать ее ушные раковины. Безоглядова замычала. Вскочив, Наденька огляделась и, заметив между спиртным ополовиненную бутылку минералки, недолго думая, вылила ее на голову жертвы домашнего абьюза.
— Что вы делаете! — раздался за ее спиной женский вскрик.
Домработница, с выпученными глазами и открытым ртом переводила взгляд с Нади на свою хозяйку, которая, будто искупавшаяся в луже болонка, трясла намокшими патлами и размазывала по лицу косметику и воду.
— Вика, пожалуйста, мне очень нужно знать, что ты имела в виду, когда говорила о Ржевском…
— Иди ты к черту, Чарушина! — прошипела Вика.
— Вам следует уйти, — тут же вступила домработница. — Сейчас вернется хозяин, а тут… — вытянув шею, она оглядела пространство вокруг Безоглядовой и Нади. — И вообще, вы не маникюрша! — резюмировала она.
— Удивительная прозорливость, — ответила Чарушина и опять развернулась к дивану. — Вика, прошу тебя…
— Уходи, — отмахнулась Безоглядова, скривившись. — Вечно ты лезешь туда, куда не надо…
— Может, ты позвонишь мне, когда придешь в себя? — Надя сделала последнюю попытку достучаться до бывшей однокурсницы. — Я тебе помогу! Обещаю…
— Себе помоги, курица! — рявкнула Вика. — Учить она меня вздумала!
Топнув ногой, Наденька одернула пиджак и зашагала к выходу. В таком состоянии и тем более при свидетелях, говорить о важном не представлялось никакой возможности.
— Виктория Дмитриевна, ну нельзя же так… — покачала головой домработница.
— Тебя не спросила, коза! — донеслось с дивана, а следом над Надиным плечом промелькнуло что-то и, врезавшись в мраморную грудь то ли Аполлона, то ли Ахиллеса, разлетелось на несколько осколков.
— Вот ведь…! — вырвалось у домработницы, и Надя была абсолютно с ней согласна.
Когда она, тяжело дыша, оказалась в холле, раздался резкий звонок, от которого Чарушина вздрогнула и едва не перекрестилась.
— Хозяин приехал! — охнула домработница в духе "Барин прибыть изволили".
С Лопуховым Наденька встречаться не планировала, поэтому, застыв, сглотнула и тихо спросила:
— А другой выход есть?
Домработница молча кивнула и глазами указала в противоположную сторону.
— Вы только не подумайте ничего такого, просто Вика моя подруга. Бывшая! — глотая окончания, быстро говорила Чарушина, пока шла за домработницей. — Я думала, она принцесса сказочная, а она…
— Дрянь редкостная эта ваша подруга! — ответила домработница. — Я Светлане звонила. Она сказала, что не приедет больше. Наша-то ее в Инстаграме криворукой назвала. И вообще, не переживайте! Два сапога они… и оба с левой ноги.
Они вышли через заднюю дверь, и домработница указала на неприметную калитку в заборе.
— Сигайте в нее! А я потом закрою. Только осторожно!
— Ох, спасибо вам огромное! — пробормотала Наденька, пересекая заваленное строительным мусором и камнем придворье. Судя по вырытому котловану и целой горе кованых решеток, строил банкир Лопухов не что иное, как долговую тюрьму.
С трудом оттянув калитку, Наденька успела сделать широкий шаг и махнуть на прощание рукой, как нога ее заскользила куда-то вниз, и уже через мгновение Чарушина осознала, что летит по склону в глубокий овраг, который, словно специально, начинался почти сразу за забором.
Глава 18
— Ой! Ой-ой-ой! — тоненько скулила Надя, несясь на своей пятой точке вниз, туда, где среди буйной листвы ее ждало неизвестное и страшное.
Попытка хоть как-то затормозить при помощи каблуков закончилась тем, что Надя сделала абсолютно не грациозный переворот и, каким-то чудом не вписавшись лбом в трухлявый пень, влетела в заросли ивняка. Гибкие ветки и пружинистые стволы удержали ее от дальнейшего падения, однако оставили свой след в виде красных отметин от хлестких ударов на лице и руках.
Чарушина задержала прерывистое дыхание и наконец открыла глаза, до этого зажмуренные в ужасе, когда пень просвистел рядом с ее носом. Вернее, она просвистела мимо него, успев уже мысленно попрощаться со своим милым личиком, с которым вообще-то планировала прожить до самой старости, в отличие от Вики Безоглядовой.
— Ой, мамочки… — выдохнула Надя, прислушиваясь к тому, что, вероятно, сейчас пыталось сказать ее тело. Но тело, охреневшее от подобного жизненного кульбита, прислушивалось к Наде, по всей видимости ожидая, как минимум, команду: "Плакать!". — Ну, Вика, я это тебе еще припомню! — простонала Чарушина, ощупывая и потирая гудящий зад.
Где-то справа от нее журчала вода, над головой топорщились облепленные серой паутиной ветки, и назойливо пищали не вымершие за лето комары. Колени ныли, локти саднило, кожа, исполосанная свежей травой и сухостоем, чесалась и зудела. С трудом поднявшись на четвереньки, Надя поползла из кустов. Голова еще кружилась, поэтому сразу Наденьке сложно было определить, в какую сторону следует двигаться. К тому же, в ушах бомбило, гулко перекликаясь со всеми остальными природными шумами. Именно поэтому Чарушина не сразу разобрала еще один звук, доносящийся сверху, а именно мерный дробный топот, который, однако, чувствовали ее конечности, благодаря которым она сейчас довольно сносно удерживалась на земле. Когда Надя перевела взгляд на источник топота, то увидела огромную белую собаку, которая, высунув язык, неслась прямо на нее.
К такому повороту жизнь Надю не готовила. Похоже было, что она, эта жизнь, решила основательно поиздеваться над Чарушиной всеми доступными способами, не спрашивая ее, готова она к этому или нет. Собака оказалась всего лишь еще одной частью хитроумного плана, который где-то во Вселенной носил гордое и звучное название "Катапульта". Ведь именно таким образом спасаются пилоты из горящего самолета. Вот только у Наденьки не было ни спасательного жилета, ни парашюта, ни даже палки…