Слава богу, около дома Лиды оказался всего один супермаркет, я вошла в длинный, полупустой зал и поспешила к кассам.
Хорошенькая девушка в синем форменном халатике равнодушно взглянула на меня.
– Здравствуйте, – улыбнулась я.
Кассирша быстро окинула взглядом потенциальную покупательницу и не очень приветливо отозвалась:
– Добрый день.
– Мне нужна пицца.
– Посмотрите слева, у окон, там стоят прилавки с замороженными полуфабрикатами.
– Они невкусные.
– Может, и так, – равнодушно пожала плечами девчонка, – сама такое не ем, проконсультируйтесь у менеджера.
– Хотелось бы только что испеченную лепешку, – осторожно подбиралась я к цели. – Не знаете, где ее можно заказать?
– У нас только куры-гриль, – пояснила собеседница, – в мясном отделе готовят.
– А вот моей подруге у вас дали визитку пиццерии. Не посмотрите и для меня такую?
Кассирша широко раскрыла глаза.
– У нас? А кто сунул-то?
– Девушка, принимавшая деньги за покупки.
– Ну, это не я была.
– Простите, а как вас зовут?
Кассирша вытащила из кармана бейджик и стала прикреплять его к отвороту халатика.
– Марина, а что?
– Мариночка, значит, лично у вас никакой рекламы пиццерии нет?
– Зачем бы она мне?
– Ну, иногда фирмы приносят бумажки со своими координатами, просят раздать их в качестве, так сказать, рекламной акции.
Марина скривилась.
– Ну, это к управляющему. Велят – начну всем подсовывать.
– Кстати, у вас много кассирш?
– Вообще или в нашу смену?
– Сколько всего девушек трудится за кассами?
Очевидно, Марина была патологически нелюбопытна, потому что она, не задав мне никаких вопросов, спокойно стала говорить:
– Ну, сегодня тут я, Лера и Света; завтра Верка и Машка выйдут, у них в смене одной не хватает; потом Марья Сергеевна, Алиса и Тамара Дмитриевна сядут. Должно быть девять, но реально нас восемь.
– Скажите, а Эсфирь Гринберг когда выходит?
– Кто?
– Кассирша Эсфирь Гринберг!
– У нас нету такой, – ответила Марина с искренним удивлением.
– Видите ли, моей подруге визитку с координатами пиццерии подарила девушка с бейджиком «Эсфирь Гринберг».
– Ваша знакомая перепутала, – решительно ответила Марина, – супермаркет три года работает, я сюда одной из первых устроилась, никаких Эсфирей у нас не имеется, очень хорошо помню.
– Вы уверены?
– Ну, такое имя странное, – вздохнула Марина, – в нашем магазине девочки простые служат: Лена, Маша, Катя, Света, да и среди тех, кто постарше, обычные тетки – Мария Васильевна, Елена Петровна… хотя… Эсфирь… Эсфирь… Где-то слышала… Гринберг… Эсфирь… или видела… Знаете что?
– Что? – грустно спросила я.
– Вы купите справочник, сходите к нам в отдел, где газетами торгуют, найдете адреса и телефоны пиццерий.
– Спасибо, – кивнула я, – дельное предложение, но мне, если честно, очень эта Эсфирь Гринберг нужна.
– Тут ничем не могу помочь, – сообщила Марина, – извините, за вами покупатель с тележкой ждет.
Я обернулась, увидела парня с кучей продуктов, извинилась и пошла бесцельно бродить по залу. Супермаркет ничем не отличался от всех ему подобных. Фрукты-овощи, мясо-рыба, печенье-конфеты. В небольшом закутке помещалась печка, в которой золотились красивые плюшки, я их пробовала, аппетитные на вид, они имеют вкус ваты, и съесть их можно лишь с пылу с жару, чуть остыв, выпечка превращается в кусок резины.
Мгновенно налетели воспоминания. Вот мы с бабушкой Фасей покупаем в булочной хлеб.
– Ну, выбирай, – предлагает бабуля.
Я оглядываю прилавок, если честно, ассортимент не слишком велик. За стеклом лежат круглые ситники по десять копеек, пухлые калачи, городские булочки с высоко поднятым хрустящим гребешком и три вида белого: «Нарезной» за двадцать пять копеек, «Подмосковный» по восемнадцать и батон без названия, его цена совсем невелика, чуть больше гривенника. Черные кирпичики тоже не поражают разнообразием – «Бородинский», «Дарницкий», «Ржаной» и «Ароматный». Булочек же вообще всего два сорта – «Калорийная» и «Свердловская». Но у меня разбегаются глаза, я в детстве очень любила хлеб, он казался невероятно вкусным, да и был таковым, почти никогда не плесневел, долго сохранял свежесть. Ну куда подевались любимые москвичами сорта?
Нет, я не против французских багетов и круассанов, оказавшись впервые в Париже, попросту объелась ими до приступа холецистита. Но теперь, когда в столице России выбор продуктов европейский, отчего-то хочется той «Свердловской» сдобы, с большими желтыми крошками, кривоватой булочки, нелепо большой, некрасивой, но безумно вкусной. Впрочем, наверное, это просто приступ ностальгии, тоска по детству…
– Послушайте, – раздался слева слегка задыхающийся голосок.
Я обернулась и увидела Марину.
– Прямо все мозги из-за вас скрутило, – заулыбалась она, – сижу и кумекаю: ну откуда про эту Эсфирь знаю? Где фамилию Гринберг слышала? И вспомнила!
– Правда? – обрадовалась я.
– Пошли, покажу, – заговорщицки прищурилась Марина.
– Так Гринберг все же работает в магазине? – обрадовалась я. – Ты с ней знакома?
Ничего не сказав, кассирша двинулась в сторону выхода, я побежала за ней.
Глава 13
Марина подвела меня к двери и ткнула пальцем влево:
– Во, любуйся, Эсфирь Гринберг.
Я посмотрела в указанную сторону и увидела банкомат.
– Информация стоит денег?
– Ты о чем? – вытаращилась Марина.
– Указываешь на аппарат по выдаче купюр.
– Еще левее гляди!
– Там театральная касса, закрытая. У вас билетами торгуют?
– Это арендаторы. Видишь Гринберг?
– Нет.
– Ну даешь, разуй глаза! Прямо перед носом висит.
– Кто?
– Эсфирь Гринберг!
– Висит?
– Тяжело быть непонятливой, – завздыхала Марина, – во!
В ту же секунду кассирша подошла к большой афише, приклеенной на стене, у самого выхода из супермаркета. Я уставилась на плакат: «Эсфирь Гринберг. Всего три концерта в апреле, билеты в кассах города». Ниже была помещена фотография худенькой горбоносой женщины со скрипкой в руке.
– Вот глупость, – захихикала Марина, – этот плакат тут давно наклеили, я в него каждый раз тычусь, когда ухожу, машинально фамилию читаю и уношусь. Вот в голове и застряло – Эсфирь Гринберг. А где видела, и не припомню. Ваша знакомая, наверное, тоже перепутала! Нет в нашем магазине кассирши Гринберг и не было, зато афишка имеется! Поняла? Ладно, мне за кассу пора, пока.
Я растерянно рассматривала снимок скрипачки. Наверное, Марина права, Лида часто ходит сюда за продуктами, вот и перепутала. Но что мне теперь делать?
В кармане завибрировал мобильный.
– Даша, привет, – послышался бойкий женский голосок, – как делишки?
– Спасибо, отлично, – машинально ответила я.
Меня всегда удивляют люди, задающие подобный вопрос. Интересно, как бы отреагировала пока что не опознанная мною тетка, услышь она сейчас правдивый ответ: «Вообще-то не слишком классно, никак не могу отыскать никаких следов мерзавца и убийцы Лактионова»?
А еще имеются особи, которые подбегают к жертве происшествия и осведомляются:
– Все хорошо?
Ей-богу, глупее вопроса не придумать! В каком смысле хорошо?
В ноябре к нам приезжала Клодетта, моя приятельница из Франции. Клоди отлично говорит на русском языке, она великолепный переводчик, поэтому никакого дискомфорта в Москве не испытывает, но я все же не решилась отпустить ее одну в город. Было холодно и скользко, мы с Клодеттой аккуратно брели по тротуару, шаркая ногами, словно древние старухи.
– Мне бы очень не хотелось шлепнуться, – пробормотала Клоди.
Не успела она договорить фразу, как шедший перед нами мужчина неловко взмахнул руками и рухнул наземь.
– О боже! – вскрикнула Клоди. – Несчастный, он разбился.
Забыв про гололед, француженка ринулась к потерпевшему, наклонилась над ним и сочувственно поинтересовалась:
– Ну как? Все в порядке?
Дядька сел, глянул на Клоди и рявкнул:
– Глупей ничего не могла спросить? Какой на… порядок? Издеваешься, да? Топай мимо, кретинка! Ничего интересного нет, упал человек, эка радость.
Я схватила Клоди за рукав, отволокла ее в сторону и принялась отчитывать:
– Зачем полезла к нему?
– Спросить о самочувствии, – растерянно ответила подруга.
– И что ожидала услышать в ответ?
– У нас, как правило, говорят: «Спасибо, мадам, все нормально!»
– Даже если ногу сломал?!
– Ну… да! Потом сам по мобильному «Скорую» вызовет. Конечно, если уж совсем плохо, тогда прохожие помогут, но обычно…
– Зачем тогда осведомляться о здоровье, если ответят дежурной фразой?
– Не знаю, – еще больше растерялась Клодетта, – никогда не думала об этом, просто так принято. Но почему ваш мужчина на меня обозлился? Отчего москвичи сердитые?
– Мы не злые, а откровенные, – хихикнула я, – ты спросила, соблюдая светскую вежливость, а получила честный ответ.
– Ах уж эта загадочная русская душа, – пробормотала Клоди, переводившая когда-то Достоевского, – мне ее не понять!
– Ты меня не узнала? – продолжал щебетать голосок. – Лика Робертс.
– Привет, привет, – попыталась я изобразить радость, недоумевая, с какой это радости Даша Васильева понадобилась госпоже Робертс, с которой до сих пор она лишь вежливо раскланивалась во время редких встреч.
– Мне звонила Жулька, очередная жена твоего бывшего мужа, – затарахтела Лика, – и сказала, что ты хочешь сделать ей подарок на день рождения, купить такого же слоника, как у меня.
Я закашлялась. Ай да Жулька, вот это предусмотрительность! Госпожа Васильева уже забыла о данном обещании, самое отдаленное воспоминание о золотой безделушке с хоботком начисто испарилось у нее из головы.
– Так вот, сообщаю: подобных слонов больше нет! Мой – уникальный, – продолжала Лика.
Ну, ясное дело, Робертс просто не хочет, чтобы кто-нибудь повесил себе на шею то же украшение, как у нее!