И Дальский, откинувшись на фигурную спинку венского стула, с удовольствием затягивался папиросой.
Пожалуй, Павел Иванович был бы сегодня доволен своей ученицей.
Она все-таки ухватила конец веревочки, за которую стоило тянуть. Авось распутается.
Итак, неизвестный человек из толпы подсунул ей на демонстрации НЕЧТО в карман плаща. Как удачно получилось, что в этот самый момент Подколзин отвел объектив камеры в сторону Клавдии!
Неизвестного, судя по всему, кто-то преследовал. Надо понимать, что плащ Клавдии в этот момент просто оказался единственным местом, куда можно было спрятать важную вещь.
Странно, что сама Клавдия этого не почувствовала. Видимо, ее внимание полностью было поглощено развитием потасовки между оператором и демонстрантами.
Либо — этого тоже нельзя исключать — подброшенная незнакомцем вещь была настолько легка, что совершенно не оттянула карман.
Значит, это действительно мог быть какой-нибудь ключик.
С другой стороны, сама себе возразила Клавдия, с какой стати устраивать настоящую охоту из-за какого-то ключа, пусть даже и отворяющего важную дверцу.
Ведь с любого ключа можно сделать дубликат или взломать замок, наконец!
Следовательно, подброшенный в ее карман ключик — не простой, а… Какой именно, этого Клавдия сказать пока не могла.
— Золотой, — лезло в голову. — Главное, я на верном пути, — удовлетворенно говорила она себе, не замечая троллейбусной толчеи вокруг, — а там будь что будет!
— Здрасьте, Клавдия Васильевна, — это окликнула ее в вестибюле прокуратуры вездесущая Люся, — а вами, между прочим, опять шеф интересовался.
— Вот как? — отозвалась Дежкина.
— Да-да, чуть ли не справки наводил: и сколько вам лет, и какой у вас стаж, и какие дела вели, и справлялись ли… Просто весь послужной список выспросил.
— Зачем?
Люся дернула плечиком.
— Мне откуда знать? — Она тяжело вздохнула и, приблизив лицо к уху Клавдии, обиженно зашептала: — Сил моих никаких нету, так замучил. Позавчера дал отпечатать рукопись…
— Новый рассказ? — догадалась Дежкина.
— Если бы! Целый роман. Я вот все думаю: и откуда у человека время берется на всю эту ерунду? Если бы я была прокурором…
— То что? — спросила Клавдия, не дождавшись продолжения.
— Ох, — вздохнула Люся, — уж я знаю, что бы я сделала.
И, высоко подняв голову, она удалилась прочь.
— Привет, Венечка, — снисходительно кивнула она, проходя мимо фотографа.
Веня, с большой папкой под мышкой и вдохновенным выражением лица, спешил навстречу Дежкиной.
— Как здорово, что я вас нашел! — воскликнул он еще издали. — Три раза в кабинет тыкался — заперто. Я уж думал, разминемся…
— Да-да, — кивнула Клавдия, — мне тоже надо было с тобой повидаться. Скажи, пожалуйста, — осторожно поинтересовалась Клавдия, когда они поднимались по лестнице, — ты не заметил чего-нибудь странного в прошлый раз?
— Когда это?
— Ну… — Клавдия тянула с ответом, чтобы не давать фотографу более четких установок. Она надеялась, что при слове «странного» у него возникнут собственные ассоциации. Но Веня молчал, и Дежкиной не оставалось ничего другого, как уточнить: — Там, на демонстрации.
— Заметил. Все было странное. Это мягко говоря.
— Нет, ты не понял, — сказала Дежкина, отворяя дверь своего кабинета. — Я не про политические пристрастия…
— Я понимаю! — пылко возразил Веня. — Я про физиономии говорю. Ну и рожи! Давно я такие не видел. Как на подбор. Фактура из ряда вон — феллиниевские типажи!
— Чай будешь? — Дежкина не стала продолжать разговор.
От фотографа ничего не добьешься. Он глядел на митинговую круговерть со своей точки зрения. И кто упрекнет его в этом?
— Покрепче, — не стал отказываться от чая Веня, — а сахарок у вас найдется?
Клавдия развела руками.
— Чего нет — того нет. Мы с Чубаристовым решили на диету сесть. В нашем возрасте, знаешь ли, это полезно.
— Какие ваши годы! — фальшиво возмутился Веня.
Конечно, ему-то, с его двадцатью с небольшим, сорокалетние кажутся настоящими стариками, ровесниками уходящего века.
— Ладно-ладно, — усмехнулась Клавдия, — я ведь не Люся, своих лет не стесняюсь и скрывать не хочу. Ну, рассказывай, — перевела она разговор в новое русло, — чем порадуешь?
Веня вспыхнул от смущения. Это был верный знак того, что он хочет продемонстрировать новые фотоработы.
— Это еще не совсем готово, — объяснил он, торжественно открывая папку, — но я хотел вам показать… посоветоваться.
— Показывай. Только мне один звоночек по телефону сделать надо, я мигом.
Пока Веня благоговейно раскладывал на столе огромные снимки, Клавдия позвонила домой.
Длинные гудки, и никакого ответа.
По-видимому, Ленка до сих пор не вернулась из школы, Максим тоже учится, а Федор спит.
Дежкина поглядела на часы и вздохнула: н-да, придется подождать.
— Как ты думаешь, Веня, — спросила она, если сдаешь вещь в химчистку, кто-нибудь проверяет содержимое карманов?
— Нет ли там денег? — в свою очередь спросил он.
— Денег или каких-нибудь безделушек… мало ли чего.
— Понятия не имею. Вы же знаете наши химчистки. Им закон не писан. А что, — заинтересовался он, — сдали в чистку что-нибудь ценное?
— Плащ.
— Нет, я про то, что лежало в кармане.
— Похоже, да, — задумчиво проговорила Клавдия. — Сама-то я упустила из виду, но, может, дочь проверила… это она плащ относила.
— Не расстраивайтесь, — у Вени было явно хорошее настроение, — что-то теряешь, а что-то находишь.
Клавдия не стала ему возражать и повернулась к снимкам.
— Интересный ракурс, — оценила она.
Веня гордо выпятил грудь.
На фотографии была изображена огромная лужа с торчащими из воды сучковатыми палками; по поверхности шла легкая рябь.
— Это мы выезжали на место обнаружения утопленника, — пояснил Веня. — Пока его на носилки укладывали, я щелкнул пару снимков для себя. А вот это… узнаете?
Смешная шляпка с петушиным пером… маленькие глазки… что-то очень знакомое.
— Постой-постой, — сморщила лоб Клавдия, — я ее где-то видела, это точно.
— «Купите Ильича, не пожалеете!» — передразнил фотограф голос тетки в фиолетовой шляпке.
— Ах, да, конечно, — засмеялась Дежкина, — та самая пожилая мадам, которая пыталась мне всучить значок на демонстрации. Ловко ты ее…
Вене удалось поймать выражение лица, азартное и умоляющее одновременно. В этом портрете проступило нечто типическое, характерное уже не только для данного лица, а для целого социального слоя.
— Молодец, — одобрила Клавдия. — Эту фотографию ты смело можешь послать на какой-нибудь конкурс.
— Вы думаете? — с надеждой встрепенулся Веня.
— Убеждена. Слушай-ка, а это кто?
— Понятия не имею, — пожал плечами Веня. — Какой-то тип из толпы.
Фотография изображала группу людей, некую синусоиду состояний. Были тут парни, небрежно хлещущие пиво из бутылок, и женщины с устремленными вверх взглядами, и спорящие меж собою старики, и зевающий подросток, прислонившийся к древку поникшего транспаранта. И еще было на этом снимке некое движение из глубины кадра, которое создавалось за счет фигуры спешащего к первому плану мужчины и нескольких фигур за его спиной.
Эта компания и привлекла внимание Клавдии.
Было от чего! На фотографии Вени запечатлелся, во-первых, тот самый человек, который налетел на Дежкину в момент стычки старикана с оператором Подколзиным, а во-вторых, люди, которые его преследовали.
О том, что преследователи существовали, можно было догадаться по повадке кавказца, резко взглянувшего на ходу куда-то назад. Клавдия отчетливо видела выражение испуга на его лице на пленке Подколзина.
Она могла теперь поздравить себя с кое-какими выводами.
Фотография Вени не только подтверждала правильность догадки, но и давала возможность рассмотреть физиономии преследователей.
Лица были простые, ничем не примечательные, «русопятые», как сказал бы Чубаристов.
Их отделяло от толпы и объединяло общее выражение решимости и сосредоточенности в заострившихся чертах.
Дежкина поежилась.
— Нравится? — вновь зарделся фотограф, приняв реакцию Клавдии за восхищение его искусством.
Дежкина кивнула.
— Послушай, ты не мог бы презентовать мне эту фотографию? — спросила она.
— Что за вопрос!
— Спасибо. Это очень ценный подарок.
— Шутите! — расплылся в улыбке Веня.
— Ничуть, Веня. А ты случайно не вспомнишь, что делали в толпе вот эти четверо? — осторожно поинтересовалась она.
— Которые? — Фотограф скользнул взглядом по снимку и пожал плечами: — Да я их вообще не видел, можно сказать. Мало ли кто в кадр попадает.
— Да-да, конечно. Я вот их тоже не видела… а напрасно.
— Всем привет, огромный и пламенный! — Дверь распахнулась, и на пороге возник собственной персоной Чубаристов Виктор Сергеевич. — Все в делах, все в заботах, госпожа следователь. Все пьют чай, а почему без меня?
— Ох, и шумный же ты, Виктор, — поморщилась Клавдия.
— На том стоим. Здорово, художник света и тени! — Чубаристов протянул Вене свою руку-лопату. — Как настроение? Что нового наваял?
Не спрашивая разрешения, Чубаристов принялся ворошить снимки, прищелкивать языком и хмыкать.
Его внимание привлекла дамочка с зонтиком, кокетливо улыбавшаяся в объектив тоненькими накрашенными губками.
— Кто такая? Почему не знаю? — оживился он. — Познакомь, дружище!
— Ну вот всегда вы так, Виктор Сергеевич, — пуще прежнего раскраснелся Веня, не соображая, радоваться ему на столь бурную реакцию следователя или же обижаться. — Мы тут с Клавдией Васильевной посекретничать собрались, а вы…
— Какие еще могут быть секреты от друзей?! — возмутился Чубаристов, схватил Венину чашку с чаем, глотнул и рассердился: — Почему без сахара?
— Мы на диете, — сказала Клавдия.
— Чепуха! Лучшая диета, дорогие мои, это свежий воздух, положительные эмоции и обильный секс!