— А может, есть смысл двинуться прежним путем? — предложил Веня. — По злачным местам, по стопам таинственной бабульки, так сказать…
Дежкина отвергла этот совет.
— Уж там-то я точно запутаюсь… какие-то черные ходы, мусорные свалки… Нет-нет, это исключено!
Веня и Беркович снова переглянулись.
— Здесь где-то рядом должно быть крыльцо обменного пункта, — сказала Дежкина. — Надо искать. Искать обменный пункт.
— Который? — язвительно поинтересовался Беркович. — Вот этот? — И он ткнул пальцем в вывеску напротив: ОБМЕН ВАЛЮТЫ.
— Ну вот, я же говорила, он тут где-то рядом! — обрадовалась Клавдия, но Беркович погасил ее радость.
— Или, может, этот? — спросил он и указал на точно такой же вход и точно такую же вывеску в двух шагах от первой.
Дежкина растерянно воззрилась на эту вторую вывеску.
— А вон еще один пункт! — воскликнул Веня.
— Здесь на каждом шагу обменные пункты, — подытожила инспектор угро, — в каком же были вы?
— Я… я не знаю, — призналась Клавдия.
— Допустим, вы вошли с задней двери, — терпеливо допытывался Беркович, — а уходили?
— Уходила с парадного крыльца.
— Значит, вы должны помнить, — настаивал он, — с какого именно.
— Должна, — понуро согласилась Дежкина, — но… не помню. Было уже темно. Горели фонари. Я как-то сразу очутилась в толпе и не успела толком оглядеться. И потом… я не придала этой истории никакого значения. Ну поговорили — и ладно… Кто же думал о таких последствиях.
Веня ей сочувствовал.
— Я бы тоже запутался. Клавдия Васильевна, и все-таки попытайтесь вспомнить какой-нибудь ориентир… вдруг поможет.
— Да вот он, ориентир, — чуть не плача, простонала Дежкина, — рекламный щит с Жириновским. Я еще подумала тогда: ну и физиономия. С таким личиком в кино бы сниматься. Вместо Крамарова… Вон тот дом — тоже ориентир. И супермаркет в цокольном этаже здания — тоже помню. Столько ориентиров — и никакого толку.
— Может, вы вспомните какие-нибудь особые приметы внутри обменного пункта? — подсказал Веня.
— Приметы?.. — Клавдия старательно пыталась восстановить в памяти интерьер помещения. — Лампа под потолком… дневного света. Что еще?.. Кабинки с окошками, в окошках жалюзи… Да, — встрепенулась она, — там еще плакат был ПОКУПКА — ПРОДАЖА… я по нему и догадалась, что это обменный пункт!..
Она с надеждой поглядела на собеседников, надеясь, что ее слова вызовут у них какую-нибудь подсказку.
Увы, Беркович лишь кисло усмехнулся, а Веня пожал плечами.
Дежкина огорченно вздохнула.
Кажется, она впервые оказалась в роли человека, дающего свидетельские показания, и теперь вынуждена была признаться, что не такое уж это простое дело.
— Что же делать? — виновато пробормотала она.
— Действовать! — решительно воскликнул фотограф. — С какой стати мы тут расселись и размышляем, что да как! Надо пройти по всем обменным пунктам, авось и найдем.
— Ну да, — отмахнулся Беркович, — будем ходить и спрашивать: «А не у вас ли, скажите, пожалуйста, допрашивали следователя городской прокуратуры и угрожали расправой?»
— Можете оставаться, — заявил Веня. — А мы с Клавдией Васильевной пойдем. Согласны, Клавдия Васильевна?
Дежкина благодарно кивнула.
Они выбрались из микроавтобуса. Инспекторша, слегка помедлив, последовала за ними.
Беркович надулся и отвернулся к окошку.
У первой же двери следственную бригаду ждал сюрприз.
— Вход по одному, — распорядился невидимый динамик, едва они попытались войти.
— Мы из городской прокуратуры.
— Да хоть из кабинета министров.
— У нас полномочия…
— Ничего не знаю. Вход по одному, — упрямо отвечал «казенный» голос.
— Звучит похоже, — шепотом сообщила Дежкина. — Я, пожалуй, пойду первая — осмотрюсь.
Она очутилась в небольшом помещении, вытянутом в длину, по правую руку виднелись одинаковые узкие кабинки.
Сумрачный охранник, вооруженный автоматом, показал Клавдии на крайнюю из них.
Дежкина нерешительно двинулась вперед, пытаясь отыскать запомнившийся ей плакат с надписями: ПОКУПКА — ПРОДАЖА.
Плаката не было, — как и задней двери.
— Гражданка, — рявкнул охранник, — вы сюда на экскурсию пришли или деньги менять?
— Извините, я передумала, — ответила Клавдия и выбежала вон.
Веня и инспекторша по ее лицу сразу поняли, что этот пункт — пустой номер.
— Двинулись дальше, — распорядился Веня.
Они обследовали пять точек; в каждой Клавдию встречал мрачный вооруженный бугай, как две капли воды похожий на предыдущего, называл номер кабинки и провожал подозрительным взглядом. В каждой кабинке были одинаковые оконца с жалюзи изнутри. И каждый раз Дежкина возвращалась с мрачным лицом: нет, не то.
Помещения обменных пунктов, обустроенные в цокольных этажах зданий, были обставлены одинаково. Под потолком каждого сияла стандартная цилиндрическая лампа дневного света.
В трех пунктах Дежкина обнаружила задние двери. Злополучного плаката нигде не было. Но ведь убрать его из помещения было проще простого. Возможно, это и сделали.
Стоп!
Дежкина просто окаменела от своей внезапной догадки. Застыла на полпути к очередной кабинке, и наблюдавший за нею охранник невольно сжал покрепче приклад автомата.
— Извините, — пробормотала Дежкина, — я передумала…
— Он?! — в один голос крикнули Веня и инспекторша.
Клавдия покачала головой — нет.
— Ребята, — тихо произнесла она, — кажется, я поняла, ЧТО нам надо искать.
— В каком смысле: что? — удивился Веня. — Разве мы уже не ищем обменный пункт?
— Нет, — сказала Дежкина. — Вместо обменного пункта мы должны искать совсем другое…
Сказав эту странную фразу, она устремилась вперед, на ходу осматривая стены зданий. Ничего не понимающие спутники едва поспевали за ней.
— Вот! — остановившись у железной двери, сказала Клавдия. — Вот это место.
На вывеске значилось: ОБЩЕСТВО «ДРУЖОК». И чуть ниже — «ВАКЦИНАЦИЯ ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ И КРУПНОГО РОГАТОГО СКОТА».
Клавдия провела ладонью по оббитой бугристым железом поверхности и осторожно потянула за ручку.
— Закрыто, — обернулась она к своим спутникам. — Я думаю, надо вызывать подмогу и вскрывать дверь.
— А вы не ошибаетесь? — с сомнением в голосе спросила инспекторша. — Это, я бы сказала, не совсем то, что вы нам описывали.
— Не ошибаюсь, — уверенно ответила Дежкина. — Веня, тащи сюда Берковича, нечего ему в машине прохлаждаться. Будем вырабатывать план совместных действий!
Фотограф опрометью понесся к микроавтобусу.
Ни он, ни Клавдия, ни инспекторша угро не знали, да и откуда им было знать, что в этот самый момент из окна четвертого этажа здания напротив за их действиями наблюдает внимательная пара глаз.
— Алле, милай? Сергей Сергеича мне. Это бабушка Василиса говорит. Вы просили позвонить, ежели что. Так вот: она опять пришла. И стоит у двери. Уж этого я не знаю… я только сейчас увидала. Не одна. Три человека их. Машина подъехала. Четвертый выходит. По-моему, дверь открывать собираются. Так что приезжайте, ежели чего…
Понедельник. 14.15–15.09
Клоков молчал. Что там творилось в его буйной головушке, Чубаристова не интересовало. Охотника не должны интересовать мысли зайца. Иначе промахнется.
— Так кто убил Долишвили? — повторил он вопрос.
— Это ты узнаешь в самую последнюю очередь… — ответил Дум-дум. — Ты хочешь все и сразу, а я предпочитаю держать в рукаве козырного туза до конца кона.
— Зайдем с другой стороны. Кому была выгодна смерть Долишвили?
— Без комментариев.
— Но ты ведь знаешь, кто отдал приказ прикончить Резо?
— Догадываюсь, — неопределенно ответил Клоков. — Я более чем уверен в том, что ты не имеешь никакого представления о Долишвили, о его характере, о мировоззрении, о его взглядах на жизнь.
— Я сравнивал показания свидетелей. Противоречивая натура.
— Вот именно, — сказал Павел. — Он не был бандитом по своей сути, он был другим, будто не от мира сего. Он хотел сделать жизнь лучше…
— Чью жизнь? Только без патетики.
— Жизнь всего нашего общества, всей России.
— Ну-ну-ну, прямо какой-то святоша получается, — улыбнулся Чубаристов. — Ангел-мессия с руками по локоть в крови.
— Насчет крови — это вопрос спорный. Резо боялся ее.
— Еще бы, станешь тут бояться. Если слить всю кровушку его жертв в одну емкость, получилась бы железнодорожная цистерна.
— Резо не убивал.
— Неужели? А как ты в таком случае это объяснишь?
— Резо не убивал… — повторил Павел. — Это все наговоры, пасквили. Легче всего свалить свою вину на покойника, он же не сможет оправдаться. Ты, Виктор, поддался на провокации. Клюнул. Заглотил наживку. Осторожно, не подавись… У Резо даже не было воровской клички, а это уже о многом говорит. Он был не таким, как все.
— А откуда взялась твоя кличка? — Виктор резко сменил тему, вовремя смекнув, что Клоков начинает заводиться. — Почему «Дум-дум»?
— Есть такие разрывные пули — «дум-дум».
— А-а-а, в этом смысле…
— Это Рекрут как-то назвал меня в шутку Дум-думом за мой взрывной характер. Так и закрепилось…
— Рекрут? — заинтересовался Чубаристов. — Тот самый? Новоспасский мальчиш-плохиш?
— Наслышан?
— В общих чертах… Пять лет назад я готов был отдать все для того, чтобы мне дали расследовать его убийство.
— Не дали?
— Нет… — Виктор задумался. Служебное фиаско пятилетней давности острой занозой сидело в нем.
— А убийцу нашли?
— Нет.
— Вот так работает наша прокуратура, — хохотнул Клоков. — Ищет милиция, ищут родители… А ведь удивительный был типаж.
— Жил грешно и умер смешно?
— Да уж, некоторые моменты его биографии следовало бы включить в школьные учебники. Казалось бы, растет себе парнишка в приличной провинциальной семье, учится на «отлично». Мать — врач, батя на работе вкалывает, каждый последующий день похож на предыдущий. Школа, спортивная секция, кружок «умелые руки»… Но вот настает время, когда милому воспитанному мальчику приходится идти в армию. И попадает он в диверсионную группу, воюет в Анголе, на Ближнем Востоке. Не в игрушечки играет типа «кто дальше закинет гранатку», а стреляет в людей, подкладывает мины, взрывает мосты. Ясно, что после этого у парнишки крыша съезжает. Дембельнулся он, значит, и жизни своей без острых ощущений уже не представляет.