— Здрасьте! — прозвучал знакомый голос.
— Привет, — Клавдия без приглашения переступила через порог, — хорошо, что я тебя застала…
— А ты меня не застала, — возразил Чубаристов, — меня нет дома. Это какое-то недоразумение.
— В этом доме единственное недоразумение — ты сам, — отозвалась Дежкина.
Чубаристов невозмутимо пожал плечами.
— Ну вот, — усмехнулся он, — всегда вы так, женщины: врываетесь в чужую квартиру и еще осыпаете ругательствами…
— Это не ругательства, а чистая правда, — возразила Клавдия.
— Как будто правда не может быть ругательством, — в свою очередь возразил Чубаристов.
Дежкина прошла на кухню.
— Ну и грязища! Что, прибраться не можешь?
— Могу. Но не хочу. Ты явилась, чтобы учить меня житью-бытью?
— Не паясничай! — рявкнула Клавдия. Она присела к столу, порылась в сумке и достала фотографию. — Узнаешь?
— Ну?
— Без «ну», пожалуйста, — официальным тоном, как на допросе, потребовала Клавдия. — Я спрашиваю: ты узнаешь эту фотографию?
— Разумеется, дорогая моя, — расплылся в улыбке Чубаристов. Попытался обратить происходящее в шутку.
Однако Дежкина оставалась неумолима.
— Я была в архиве МВД, — сообщила она.
— Рад за тебя…
— Никакой Карапетян там не числится. И остальные тоже… как, ты сказал, их фамилии?
— Я не говорил, — хмуро ответил Чубаристов, уже понимая, что разговор принимает серьезный оборот.
Он с размаху опустил чайник на электрическую плиту.
— Что это значит, Витя? — наступала Клавдия. — Ты даже мне стал лгать? Смотри мне в глаза. За кого ты меня принимаешь. За круглую дуру?
— Клавочка… — начал было Чубаристов, но Дежкина перебила:
— Нет, дай-ка я скажу! Давно за тобой наблюдаю… Странный ты тип, Витюша, скользкий какой-то. Почему вокруг тебя смерть витает, а? До сих пор вижу перед глазами лицо того парня… сибиряка. Как его звали?
— Понятия не имею, — соврал Чубаристов.
— Неважно, — не настаивала Клавдия. — Зачем запоминать имена тех, кого все равно сводишь в могилу! Это ведь ты его пришил, верно, Витя?
— С ума сошла! — всплеснул он руками Впрочем, искреннего негодования не получилось.
— Ты, — подтвердила Дежкина. — Допрашивал, выслеживал, а потом и отправил «туда, откуда не возвращаются». Интересно, а как ты умудрился расправиться с Долишвили?
— Ты соображаешь, что говоришь?
— Соображаю, — уверила Клавдия. — Я специально интересовалась. Уж больно опытен был убийца. Ни следа не оставил, ни пятнышка. Так не бывает. Я лишь потом поняла, что следы ты сам и уничтожил, когда выехал с бригадой на место убийства. Самый надежный способ никогда не раскрыть преступление — расследовать его тому, кто все и совершил. Это не моя мысль, это истина.
— Не сомневаюсь, — криво усмехнулся Чубаристов. — Ты бы вряд ли до такого додумалась.
— Удивительная история получается, — продолжала, не обращая внимания на его слова, Дежкина, — за какое бы ты дело ни взялся, каждое трупами, как ракушками, обрастает. Мистер Смерть, да и только. А как ты умудрился до спортсменов-олимпийцев дотянуться? Они-то чем тебе мешали?
Чубаристов лишь сокрушенно качал головой, не находя, что ответить.
— Что с тобой стало, Витя? — прошептала Клавдия, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Следователь тире преступник… Убийца. Ну, опровергни мои слова… пожалуйста. Опровергни!
— Ничего ты не понимаешь, Клава.
— Возможно. Но я могу отличить расследование преступления от собственно преступления…
— Лучше бы ты мне ничего не говорила… Лучше бы молчала и даже не думала на эти темы. Мало неприятностей на твою голову? — Виктор устало провел ладонью по лицу. — Ничего я не должен тебе объяснять и не стану. Думай обо мне, что хочешь. Но раз уж ты умеешь отличать расследование от преступления, то попытайся также обнаружить разницу между убийством и возмездием…
— Громкие пустые слова.
— Пустые? — вскинулся Чубаристов. — Когда речь идет о твоей собственной семье, ты так не считаешь! Когда пасует официальное правосудие, на сцену выступают иные силы. Кто-то ведь должен восстанавливать справедливость.
— Но ведь не такими же методами.
— А какими? Что ж ты сама, следователь городской прокуратуры, трепыхаешься как рыба в сети, пытаясь разобраться в собственных злоключениях, и не можешь найти похищенную дочь? Где твои всесильные защищающие инстанции? Что же тебя швырнули на растерзание волкам?
— Что ты хочешь этим сказать? — растерялась Клавдия.
— Да! Именно это… ты правильно поняла. Ты влезла в политику, а это не шутки!
— Значит… — Она не договорила, осеклась.
Чубаристов распахнул створки навесного шкафчика и извлек початую бутылку водки.
— Будешь? — спросил он.
Гостья кивнула.
Чубаристов молча разлил водку в граненые стаканы.
— Выпей — и выслушай меня, — сказал он.
Клавдия сделала глоток, поморщилась, ухватила сухарик из вазочки.
— В наше время любопытство — вещь смертельно опасная, — сказал Чубаристов, наблюдая, как она машинально грызет сухарь. — Забудь про то, что ты мне только что говорила. Не твоего это ума дело. Ты всего не знаешь… И не надо тебе знать.
— Витя, — взмолилась Клавдия, — помоги мне найти дочь!
Он одним глотком опустошил свой стакан.
— Чем я могу помочь?
— Не знаю…
— И я не знаю, — признался Чубаристов. — Ломаю голову и ничего не могу придумать. Одно мне известно: ты серьезно влипла. Это тебе не шушера какая-нибудь, с ней бы мы одним махом разделались. Это даже не мафия. Это — ВЛАСТЬ!
— Что ты хочешь этим сказать? — прошептала Дежкина.
— Только то, что сказал. Судя по всему, речь идет о разборках на государственном уровне. Я на днях в газете читал, — сообщил он, не подозревая, что почти дословно цитирует Федора Ивановича, — мол, существует «партия войны», которой выгодно, чтобы то здесь, то там в стране вспыхивали локальные военные конфликты. Нам с тобой не понять, но они из каждого выстрела, из каждого столкновения, из каждого погибшего выжимают деньги… много денег. Миллиарды. Все повязаны — сверху донизу. Я с этой публикой время от времени сталкиваюсь. Их иначе не возьмешь, кроме как… — Он помолчал, не стал договаривать. — А ты мне, Клава: преступник, убийца! Скажи: те, кто похитили твою Ленку, они преступники или нет? Но, уверяю тебя, каждый занимает солидный пост. Каждый!
— Кто они? — взмолилась Клавдия.
Чубаристов пожал плечами.
— Не знаю. Откуда мне знать.
Она схватила ладонями его голову, повернула лицо на себя:
— Не лги мне! Зачем ты придумал, что эти трое, — она глазами указала на фотоснимок, — что они из МВД?
— Чтобы тебе голову не открутили! — заорал Виктор. — Ты же сумасшедшая, ты бы в кипящий котел сунулась, не задумавшись!
— Кто они? — в свою очередь крикнула Дежкина. — Хватит юлить, говори всю правду!
— Ты все равно ничего не сможешь сделать.
— Это мои проблемы.
— Лучше оставаться в неведении.
— Говори!
Чубаристов тяжело вздохнул и прикрыл глаза.
— Вот что, Клава, — раздельно проговорил он, — эти парни — секретные агенты Федеральной службы безопасности. Как я уже сказал, один из них, вот этот, — он ткнул указательным пальцем в лицо Карапетяна, — погиб в тот же вечер. По документам — несчастный случай. Но можешь не сомневаться, что парню помогли отправиться на тот свет. У меня нет никаких доказательств… Но в некоторых ситуациях интуиция профессионала весомее любых фактов. Он не погиб. Его убили.
Дежкина с ужасом глядела на своего собеседника.
— Да, — ответил он на немой вопрос, — дело и впрямь пахнет керосином. Если они решились убрать собственного агента, то вряд ли будут церемониться с ребенком. На карту поставлено слишком многое для того, чтобы считаться с жизнью одного человека… или двоих. Для них это семечки.
— Что мне делать, Витя? — простонала Клавдия. Она даже не замечала, как слезы градом катятся из глаз, смывая тушь.
— Прежде всего — достать платок и высморкаться, — посоветовал Чубаристов. — Затем — успокоиться. А дальше — оценить ситуацию, найти зацепки и — действовать.
— Вчера на моих глазах погиб человек, — сообщила Дежкина, — упал под колеса поезда метро. С его помощью, насколько мне известно, и была похищена Лена.
— Сам упал? — спросил Чубаристов. — Ты собственными глазами видела?
— Я видела, как катилась голова по рельсам, — сказала Клавдия.
Виктор посмотрел на нее пристально.
— Вероятно, ему помогли. Он слишком много знал… Хотя, как ты догадываешься, не больше, чем ты. Это чудо, что после всего случившегося ты преспокойно разгуливаешь по городу и еще пытаешься вести собственное расследование.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что? — мрачно улыбнулся Чубаристов. — Всего лишь то, что тебя давным-давно должны были отправить следом за Карапетяном… Но почему-то медлят. Видать, ты и вправду заполучила какой-то весьма ценный секрет. Колись, мать!
— Да нет же! — воскликнула Дежкина. — Ничего я не знаю!
— Ну-ну, — не поверил Виктор, — не хочешь говорить, не надо. Может, ты и права. Чем меньше народу посвящено в эту историю, тем лучше. Я одно знаю: пока ты держишь эту тайну при себе, есть надежда. Выболтаешь — тогда крышка.
Он смотрел на нее серьезно и печально.
Клавдия опустила глаза.
— Витя, — прошептала она, — я совсем запуталась… Ты один мне можешь подсказать что-нибудь путное. На мужа надежды мало.
— В таком случае я должен знать все, — сказал Чубаристов.
— Хорошо, — решилась Дежкина, — слушай. На демонстрации, когда Веня снял вот эту компанию, — Клавдия указала на фотоснимок, — мне подсунули в карман клочок бумаги. На нем было написано слово… неважно какое, — но дурацкое, поверь. Честно говоря, я даже внимания не обратила, — это уж потом, задним числом, когда прокручивала в памяти все произошедшее, вспомнила. Слово это ничего не может означать — оно всего лишь код, некая шифрозапись. Использовать ее я не могу, потому что не представляю, каким образом…