удь. Мотоцикл вырвался из рук, промчался с десяток метров и заскользил по камням, высекая искры.
Еще трое байкеров оказались выбитыми из седел. Только последний успел пригнуться – практически лег на руль, проскакивая под веревкой. Еще не поняв, что именно произошло, он остановился, и тут же ему сзади на затылок обрушился удар чем-то тяжелым. Байкер рухнул на землю, сверху на него упал мотоцикл. Порфирьев отбросил в сторону кусок металлической арматуры и ткнул в голову байкера ствол пистолета. На небольшую фотографию упал свет фонаря. Охранник Вадим, последнее время работавший в бернском офисе одной из фирм Хайновского, спросил по-немецки:
– Кто он? Где он сейчас? – и ткнул пальцем в фотографию Бондарева.
– Не знаю, – прохрипел байкер, упавший мотоцикл крепко прижал его к земле.
– Он не знает, – перевел ответ Вадим.
Тут же прозвучал выстрел. Порфирьев с еще дымящимся пистолетом в руке подбежал к поднявшемуся на колени Курту. Предводитель байкеров хрипло дышал, от удара о натянутую веревку у него были сломаны два ребра. Курт выхватил из-за ремня пневматический пистолет, держа его двумя руками, наставил на Порфирьева. Вадим выстрелил Курту в грудь. Байкер выронил пистолет и завалился на бок.
Начальник охраны Хайновского нагнулся, поднял пистолет.
– Да это же игрушка – пневматический! – зло крикнул он.
– Некогда было разбираться. Он целился в вас.
– Он мог знать, где его искать! – Порфирьев толкнул Вадима в плечо.
Один из байкеров был мертв – сломал шею при падении. Особо не надеясь на удачу, Порфирьев приказал связать двух оставшихся в живых. Он бил пленников, останавливался лишь на пару секунд, чтобы спросить:
– Вспомнили, где он? – и вновь наносил удар за ударом.
– Они не знают, иначе бы уже сказали, – вставил Вадим.
– Они получат свое. Заводи мотоцикл.
Порфирьев бросил конец веревки Вадиму, тот надежно завязал ее за ручку седла.
Начальник охраны взялся за руль, прибавил газу и отпустил сцепление. Мотоцикл на первой скорости потащил связанных байкеров к пропасти. Перед самой кромкой Порфирьев прибавил газ, и машина рухнула в темноту ущелья. Перед ним мелькнули два связанных тела. Протяжный крик отразился от скал и резко оборвался звуком мягкого удара. Еще несколько секунд слышалось, как мотоцикл ударяется о камни, а потом полыхнула вспышка.
– Сбросьте их всех, вместе с вещами и мотоциклами, – устало произнес Порфирьев, опускаясь на камень.
Он вынул обойму из рукоятки пистолета, сосредоточенно передернул затвор, поймал на лету вылетевший патрон и защелкнул его в обойму. В его руке заплясал огонек бензиновой зажигалки, высветив на фотографии нечетко запечатленное лицо Бондарева. Начальник охраны Хайновского всматривался в него и кусал губы.
– Все готово, можем ехать, – тронул его за плечо Вадим, – до вашего вылета осталось восемь с половиной часов.
Николай Порфирьев ответил не сразу, сперва он клацнул крышечкой зажигалки, огонек погас.
– Да, задерживаться здесь не стоит. Огонь ночью виден издалека.
– Как поступить с девушкой?
Порфирьев прочертил пальцем на каменистой земле черту и тут же затер ее ногой, злорадно улыбнулся.
– А это уже тебе самому решать.
Лицо Вадима мгновенно вытянулось. Он привык только выполнять приказы. За все время работы охранником ему впервые предстояло хладнокровно решить чью-то судьбу. Одно дело – убить в схватке, когда целятся в тебя или в твоего товарища, и совсем другое – если к решению убить приходишь после раздумья и понимаешь, что выбор был за тобой.
– И как ты решил? – Порфирьев поднялся и сунул пистолет в карман пиджака, неприятная улыбка исказила его лицо.
– Она никому… – начал Вадим и осекся, не досказал, понимая, что говорит глупость.
– Тогда и не спрашивай. Хватит проколов. Ты бы об этом еще у Михаила Изидоровича спросил.
Вадим гнал машину по горной дороге и время от времени поглядывал на подсвеченный циферблат приборной панели, хотя это было лишним. Как каждый профессиональный охранник, спецназовец, он отлично чувствовал время и без часов. Мог ошибиться максимум на пару минут. Он уже понимал, что вольготная жизнь в сытой Швейцарии подошла к концу, хотя никто пока не сказал этого открытым текстом, и отлет в Москву не временный. Вряд ли ему придется вернуться сюда.
Уже третий год Вадим жил здесь, даже иногда спохватывался, что думает по-немецки и не отделяет себя от местных. Но сны ему непременно снились русские – красочные, всегда совпадавшие с сезоном. Весной снилось, как он сгребает прошлогоднюю листву возле дома родителей в Вологде или сажает с ними картошку на даче. Летом ему снилось, что купается в реке. Зимой ни один сон не обходился без снега. Было в этом что-то трогательное и одновременно тревожное. Словно кто-то невидимый, незаметный постоянно напоминал ему, что место Вадима в России, а не за границей, и все, что с ним происходит сейчас, случайно, неважно для его дальнейшей судьбы.
Свет фар внедорожника то скользил по отвесным скалам, то срывался с них и прошивал пространство над пропастью. Счетчик спидометра мотал километры. И чем ближе становился мотель, тем более нервными делались движения охранника. Он зло рвал рычаг переключения скоростей, резко, даже визжали покрышки, выворачивал руль.
Машина с выключенным двигателем послушно скатилась по спуску и въехала на стоянку. В запасе у Вадима еще оставалось четыре часа. Слишком мало, чтобы обрести спокойствие, и слишком много для того, чтобы исполнить работу. Он сидел в автомобиле и смотрел на окна мотеля. Ярко освещенный пустой холл, лампочка отражалась в латунном колокольчике на стойке. Окна номеров выходили прямо на улицу. Горело всего одно – в том номере, куда ему предстояло войти. Иногда бывает непросто сделать элементарное – открыть дверь, набрать телефонный номер. Вадим тянул с тем, чтобы прикоснуться к дверной ручке, выйти на площадку. Он, затягивая время, докурил сигарету, выбросил ее, только когда стал оплавляться фильтр. Злость на самого себя не давала сконцентрироваться.
«Пора», – сказал сам себе Вадим и вышел из машины.
По обе стороны от крыльца стояли небольшие керамические вазоны с мохнатым можжевельником. Вадим коротко постучал в дверь, никто ему не ответил, вытащив носовой платок, он обернул им дверную ручку и повернул ее, дверь оказалась не заперта. Он вошел в номер и тут же прикрыл за собой дверь. Свет горел повсюду – в комнате, в ванной, даже оставался включенным торшер у кровати.
Марта спала, по-детски подсунув сложенные ладони под щеку. Одеяло прикрывало ее до талии. Клетчатую рубашку она не сняла, только расстегнула, кожаные брюки валялись прямо у кровати. И тут Вадиму вспомнилось, как он в детстве, когда ему приходилось засыпать одному в доме, тоже оставлял свет включенным повсюду. Пружинисто ставя ноги, он приблизился к кровати, рука скользнула в карман. Девушка заворочалась, что-то пробормотала, а затем открыла глаза и тут же села на кровати, протерла глаза, на ее щеке отпечаталась маленькая пуговка манжета рубашки. Марта улыбнулась.
– Ты напугал меня, – она сказала это игриво, но вдруг вскрикнула, ее взгляд остановился на крепкой шелковой тесемке в руках Вадима.
Концы тесьмы были дважды обмотаны вокруг пальцев, а середины вполне бы хватило, чтобы обернуть шею девушки.
– Я стучал, было не заперто. – Вадим мял в руках шелковую тесьму-удавку.
Марта отодвинулась к спинке широкой кровати, прижалась к ней спиной, она не кричала, не пыталась сопротивляться, только смотрела на Вадима широко открытыми глазами. Щека ее подергивалась, подергивался вместе с ней и маленький отпечаток пуговицы с четырьмя дырочками. И Вадим не отрываясь смотрел на этот отпечаток.
– Не надо… – чуть слышно проговорила девушка.
Вадим дернул головой:
– Поднимайся.
Марта послушно и торопливо спрыгнула с кровати, она стояла перед мужчиной в белье и в расстегнутой рубашке, губы ее дрожали.
– Одевайся, – приказал Вадим и отошел к окну, глянул за занавеску.
На стоянке в свете фонарей поблескивали лаком пять автомобилей, среди них и его внедорожник. Марта уже натянула на себя кожаные штаны, продела в рукава куртку и ждала, что ей скажут делать дальше.
– Сумку забирай и ничего в номере не оставляй, больше мы сюда не вернемся.
Девушка кое-как запихала в спортивную сумку вещи, закинула ее на плечо. Вадим крепко взял ее за локоть, прошептал в самое ухо:
– И без глупостей.
– Я все сделаю.
– Номер оплачен?
– Господин Цирюльник оплатил.
– Ясно. Открывай дверь. Сама. Ключ брось на кровать.
Марта беспрекословно повиновалась. Вдвоем они подошли к машине.
– Садись на переднее сиденье.
Вадим забрался за руль, запустил двигатель и задним ходом, чтобы не терять времени на разворот, выехал на шоссе. Уже с дороги он увидел, как в освещенном холле появился хозяин мотеля. Приложив ладони ко лбу, он прижался к стеклу для того, чтобы посчитать машины на стоянке.
– Куда мы? – осторожно, чтобы не злить мужчину, спросила Марта.
– Помолчи, – Вадим сказал это и плотно сжал губы.
Девушка прижимала к себе сумку и испуганно смотрела на бегущую под колеса дорогу.
– Родители у тебя есть? – через пару километров поинтересовался Вадим и протянул пачку сигарет.
– Я никому ничего не скажу, я вас не видела и не знаю, – Марта вытащила ногтями сигарету и прикурила.
– Я не об этом тебя спросил, – одной рукой Вадим щелкал зажигалкой, второй выворачивал руль на повороте.
– Я уже три года не звонила им.
– А я два, – неожиданно произнес Вадим.
Машина преодолела подъем и съехала на еле заметную каменистую дорожку, идущую в гору. Двигатель замолчал. Вадим открыл дверцу.
– Выходи.
– Зачем?
– Я сказал, выходи.
Марта поставила сумку на сиденье и выбралась из машины, колени у нее подгибались, сигарета дрожала в пальцах.
– Забери сумку, – Вадиму пришлось самому повесить спортивную сумку на плечо девушке, – вперед.