— Улица Варги, остановите, пожалуйста.
Водила кивнул, и Алекс стал вспоминать Валю. Никак по-другому он уже не мог ее теперь называть. После последней их встречи в транспортной прокуратуре прошла неделя, и встреча эта ему запомнилась очень хорошо… Из воспоминаний его вывел голос водителя:
— Улица Варги, кто просил?
Алекс чуть не проехал мимо. Вышел из такси, немного прошел вперед, и быстро нашел нужный дом. Над головой светилась вывеска — «ПОЧТОВЫЕ УСЛУГИ». «Раньше было бы просто — „почта“, а теперь, — „почтовые услуги“!», проворчал он про себя. Найдя подъезд, он набрал код и вошел внутрь. Подъезд оказался чистый, ухоженный, с консьержкой.
— Вы к кому, молодой человек? — оживилась бдительная консьержка.
Несмотря на свои тридцать два года, Алекс выглядел моложе. Он не растолстел, как многие его сверстники, быстро ходил и был, что называется, легок на подъем. Все старики его упорно именовали «молодой человек».
— Я в сорок седьмую квартиру.
— А, к Валечке. Проходите, проходите молодой человек.
Лифт был новый — антивандальный. При всем желании тут было трудно что-либо сломать или нацарапать. Кнопки и стены были не то стальные, не то из какого-то нержавеющего сплава. Однако и тут кто-то умудрился несмываемым фломастером написать грубое американское ругательство. В первом слове была ошибка. Покинув лифт, Алекс понял, что вышел не на тот этаж. На площадке было темно. Только на нижней и верхней площадке горели лампочки. Спустившись на один этаж вниз, он нашел нужную ему квартиру. Позвонил. Долгое время никто не отзывался. Алекс позвонил вторично. Тут сквозь дверь послышался какой-то шорох и знакомый, но тихий и какой-то придавленный голос спросил:
— Кто?
— Валь, я тут. Открой.
— Сейчас, — донеслось из-за двери.
Загремел замок, потом еще один, и дверь открыла Валентина. Как она изменилась! Прически не было, была спутанная копна каштановых волос. Видимо Валентина вымыла голову, но не высушила ее феном и даже не причесывала, а волосы высохли сами по себе. Она была закутана в махровый купальный халат с синими драконами, и молча смотрела на Алекса.
— Что с тобой? Можно войти?
— Проходи, — прошелестела она.
— Ты вся дрожишь. Ты что, заболела?
— Пока нет.
— Давай говори, что случилось?
— Случилось… Со мной.
— Что? Ну? Рассказывай.
— Только не говори ничего, пока я не закончу. Хорошо? Я возвращалась пешком с работы. Поздно, темно уже, фонарей мало, некоторые не горят. Там еще и пусто, сам знаешь. Я уже почти до самого проспекта дошла, а тут какие-то юнцы меня схватили и затолкали в подъезд, вытащили ножи и говорят, мол, если закричишь — прирежем — и рвут воротник. Ситуация, черт бы ее побрал. Ну, что мне было делать, я все сама и расстегнула, чтобы они не порвали, а те, стоя, по очереди, все подряд…
— Гады! — Алекс застонал.
— Потом они куда-то убежали, а я еле-еле иду, больно, голова дурная, перед глазами все плывет… Не помню уж, как и пришла домой, а муж уже на кухне, у телевизора сидит, жует чего-то. Я вся помятая, грязная, заплаканная, а он ничего и не заметил — кино досмотрел, свою книжку взял и улегся на диван. Я все ему рассказала, а он — нечего, говорит, так долго на работе торчать, да на автобусе езди, как все — и больше не сказал ничего. А потом ушел.
— Сволочь!
— Ну, — он не всегда такой был, а сейчас вечно занят — то на работе допоздна, то в машине копается, то в каких-то командировках… Ты знаешь, ведь мне уже почти 29, а он мною уже не очень-то интересуется. Я у него как кукла, красивая жена, чтобы похвастаться перед друзьями, и к тому же бесплатная домработница…
— Бедная ты моя, как тебе досталось… А твой благоверный сейчас где?
— Теперь он ушел к своей матери. Разводимся мы. Квартиру он мне обещал оставить.
Он запустил свою пятерню в ее густые не расчесанные волосы и прижал ее голову к своей груди.
— Тебе нельзя оставаться сейчас одной. Я с тобой побуду, — голос у Алекса стал тихий, мягкий — просто посижу, и все. Пока сама не выпроводишь…
Постепенно Алекс решил, что все прошедшие события его, как бы и не касаются. Он создал новый почтовый ящик, сообщил об этом всем, с кем переписывался, и уже стал привыкать к создавшемуся положению. В тот же день он сменил IP-адрес у своего рабочего компьютера, так, на всякий случай. Стал работать через прокси-сервер, чего раньше за ним не наблюдалось. Если б его кто спросил, зачем он так поступает, то он и сам бы толком не ответил. Потом затянула обычная рабочая рутина, за которой вся эта история с Зайцевым и его другом стала понемногу забываться. Даже не забываться, а отходить на второй план и заслоняться более свежими событиями.
Забот хватало. У него теперь была не только жена, но и любовница. Новые для него отношения он тщательно скрывал. Пришлось во вторник и четверг укоротить свой рабочий день, и «сделать рабочей» субботу. Жене он объяснил это возросшей нагрузкой и нехваткой рабочего времени, при этом, не особенно покривив душой. Ну, почти не покривив. Именно эти сложности и заставили его приобрести мобильный телефон. При выборе модели он решил остановиться на цифровом сотовом телефоне, как более надежном. О своем приобретении он не очень то распространялся — боялся, что будут просить номер и звонить в неподходящее время. Теперь он мог из любого места звонить себе домой, Валентине или на работу и быть в курсе возникших там проблем.
12
Алекс на самом деле любил свою работу. Постоянная нагрузка и приятная усталость в конце напряженного дня на него действовали, как наркотик. Наибольшее наслаждение ему доставляло то, что в результате напряженного труда он мог помочь симпатичным и приятным ему людям. Как бы это не казалось странным, но он «ловил кайф» оттого, что какой-нибудь доктор наук был ему искренне благодарен и говорил «спасибо». Если при этом еще и приплачивали, включали в какой-нибудь грант или вписывали в какую-нибудь программу, то это выражалось в конкретных деньгах вначале следующего месяца.
Двенадцатого ноября, около девяти вечера, Алекс шел к станции метро «Ленинский Проспект». Фонари почему-то не горели, улица была погружена во тьму. Проходя мимо давно строящегося здания, он подумал, что это, пожалуй, идеальное место для разного рода преступлений…
…Не было никаких предисловий, типа просьб закурить, вопросов о наличии денег и прочих глупостей. Вдруг со всех сторон к нему побежали самые разные люди — несколько человек. Около уха каждый держал какой-то небольшой предмет. Кто-то перебегал улицу, кто-то повернул назад и возвращался бегом, кто-то его догонял…
…неожиданный град ударов рук и ног, в основном ног, обрушился на него. Он пытался обороняться, но сопротивление было бессмысленно и невозможно. Нападавших было слишком много, человек шесть, а может и больше, почти толпа. Одновременным ударом нескольких ног его сразу же сбили на землю. Когда он упал — били ногами, не давая подняться. Затем он закрыл руками лицо, и только чувствовал, как толпа пинала его, плясала по нему, но ещё большую боль причиняла бессильно бьющаяся в мозгу мысль — «За что? Почему и за что? Кто они такие?» Он закрывался руками и старался сложиться в «эмбриональную позу», чтобы защитить живот, грудь и лицо. Затем боль стала отходить в сторону, красная пелена, сгущаясь, наплывала на внутренний взор… Вдруг в мозгу предельно ясно вспыхнула необыкновенно яркая мысль, как бы прорезав пелену — «Это сделал ОН!». Мысль на миг озарила его отключающийся от внешних воздействий разум ярчайшим светом, стали видны какие-то невозможные пространственные и временные дали, свет продолжал всё усиливаться и усиливаться, вдруг перейдя в спасительную абсолютную пустоту…
Когда он очнулся, то долго не мог окончательно придти в себя, тело всё еще ощущало удары, в голове звучали медные колокола, мелькала последняя мысль, блеснувшая на красном фоне, и эти бесконечные дали. Наконец, он окончательно очухался. Было холодно. Все тело болело. Алекс лежал на грязном льду у забора, рядом со стройкой. Мимо изредка проходили люди, заметив скрючившуюся фигуру, лежащую рядом с тротуаром, они, как правило, ускоряли шаг, и торопливо проходили дальше. «Наверняка тут проходили и сотрудники нашего Института — с тоской и неожиданной злобой подумал Алекс — надо позвонить по мобильнику, и позвать на помощь». Корчась от боли, он засунул руку во внутренний карман куртки, и вытащил свою «Моторолу», но сразу же завыл от отчаяния и досады. Трубка была разбита, и толку от нее теперь было немного — дисплей был пуст, никаких признаков жизни она не подавала, и на нажатие кнопок никак не реагировала.
Оставалась еще слабая надежда, что от сотрясения отошли батарейка, и все еще можно исправить. С великим трудом отковырнув ногтем большого пальца крышечку трубки, Алекс пошевелил аккумулятор. Безуспешно. «Моторола» была мертва.
Пережив утрату любимой игрушки, он перевернулся на спину и начал делать ревизию своему организму. В первый момент показалось, что у него на теле нет ни одного живого места. Болело буквально всё. Постепенно он понял, что не всё, боль сосредотачивалась только в отдельных, хотя и многочисленных местах.
«Итак ноги. Правая — двигать можно, болит, но сгибается, разгибается, без проблем. Левая — тут похуже. Что-то с коленом. Согнуть, разогнуть с трудом, но в принципе можно, однако — боль дикая. Руки. Правая. Похоже — просто ушибы. Двигается нормально и без особых трудностей. Левая — с ней что-то не так. Рука не двигается — нет возможности отвести назад или приподнять вверх — сразу резкая боль пронизывает грудь и плечо. Возможно, вывих или перелом ключицы. Живот. Вроде в порядке. Грудь. Болит. Больно вдохнуть. Да, справа, боль идет справа. Нажимаю правой рукой сверху вниз на правую сторону грудной клетки. Сразу же пронзает резкая боль в этом месте. Видимо, сломаны ребра. Спина. Черт, болит, только бы не повредили позвоночник. Но я лежу на спине, и я сам перевернулся. Уже хороший признак. Похоже, просто ушибы спины. Интересно смогу ли я подняться? Кажется, если не очень опираться на левую ногу, и беречь левую руку я смогу ходить. Очень плохо, но смогу. Мне бы только до трамвайной остановки доползти. Там я доехал бы до 64-той больницы, а у них — травмопункт. Не бросят же они меня. Документы целы? Целы. Обязаны оказать помощь. Эх, мне бы костыль, или какую палку!»