Валентина была подозрительна и недовольна. И прибывала явно не в лучшем расположении духа:
— Прошу, сядь. Впереди разговор.
— О чем? Я ведь сказал, что не намерен тебе мешать.
— Да. А помочь?
— Помочь? — я покосился в ее сторону. — В каком смысле? Еще помочь? А кому?
— В прямом смысле. Мне, себе, своим коллегам.
— Погоди насчет коллег. Ты предлагаешь мне быть твоим официальным помощником?
— Нет. Слава Богу, в моей работе такой помощник пока не требуется. Нужно содействие.
— Погоди, погоди… Это содействие, какого рода?
— Особого. Тебе придется еще попотеть.
Я молча сел.
— Правда, это вовсе не значит, что я затяну последнюю гайку, — продолжала Валентина. — Ты мне ничем не обязан, и как говорится, вольному воля. Скажу откровенно: я не в восторге от перспективы уступать тебе часть своей рабочей информации и была бы рада твоему несогласию. Но я также считаю, что у меня меньше шансов добиться нужного результата без твоего участия.
«Вот это номер!..» — подумал я, разглядывая свою собеседницу в упор. Вид у Валентины был действительно невеселый.
— Осталось узнать, — добавила она, — как ты сам смотришь на мои предложения.
Я помолчал. Валентина сидела неподвижно и глядела на прохожих. Лицо ее было совершенно бесстрастным.
— Серьезное предложение, — проговорил я. — Если я не прислушаюсь к твоим словам, это, по-видимому, создаст мне дополнительные проблемы… Но учти, я ставлю условие. Полная откровенность с твоей стороны, предельная ясность. Я никогда не затевал возни за чужой спиной и терпеть не могу, если ее затевают за моей собственной.
Глаза Валентины изменили направление взгляда — уставились куда-то вверх.
— Я должна предупредить, — резко сказал она. — Возможно, дело окажется сложным и тяжелым.
— Бить будут? — иронично спросил я
— Не думаю, что дойдет до этого. Вряд ли. Хотя и не исключено… Нет, я имею в виду сложности иного порядка. Неспециалисты, как правило, плохо себе представляют нашу работу.
— А кто виноват? У вас все под замком, под секретом. Я, к примеру, настоящего пистолета никогда и в руках-то не держал.
— Все ясно с тобой. — Она кивнула. — В голове у тебя детективная каша. Темные подвалы, кривые коридоры, пистолет подмышкой, погони, стрельба… Насмотрелся сериалов про ментов? Вот только гоняться нам пока не за кем. В конце концов, нас заинтересует только один человек. Да и тот пока мне не вполне известен.
— Ты… серьезно? Ты не знаешь, за кем придется шпионить?!
— Пока — не знаю. Но надеюсь узнать. С твоей помощью. Ты переписал оттуда все файлы?
— Не знаю. Что было, то и переписал. Я скачал около шести гигагабайт из именной директории.
— Не густо.
— То есть как это — «не густо»? Я и так переписывал это все очень долго, да еще всякие меры принимал, чтобы меня случайно…
— А как можно срочно уничтожить диск, если вдруг потребуется?
— Даже так? Очень просто — резко перегни его пополам. И он сломается.
— Надеюсь, до этого не дойдет. — Валя немного помолчала. — Несмотря ни на что, мне тогда было хорошо с тобой. Я уже говорила это тебе?
— Ты говорила, — ответил я. — Но все равно спасибо.
— За что?
— За все. Во-первых, за медицинскую помощь.
— Кстати, как твоя нога?
— Сильно лучше.
— К врачу, конечно, не пошел?
— Нет, зачем? Нагноения нет. Явное улучшение. Я делаю перевязки, применяю антибиотик.
— Какой?
— Мирамистин. Вообще, ты многому меня научила, и теперь я многое понял.
— Что ты понял?
— Что не надо делать ничего такого, о чем тебя не просят.
— А ты последний роман Марининой читал?
— Нет. Не читал. А что, надо прочитать?
— Почитай. Там уже есть такая мысль. И еще очень много умных вещей.
— Адвокаты находят время читать детективную литературу?
— Я читаю перед сном. И хватит меня тыкать моей профессией. Надоело уже. Я устала от этого.
— Тебе нужен частный детектив, этакий русский Майк Хаммер. Я так до сих пор и не понял, почему ты обратилась именно ко мне.
— А ты будто не знаешь? Ты можешь лазить по чужим компьютерам и сетям. Я тебя попрошу, и ты сделаешь, и тебе не надо будет за это платать столько, сколько платят частному детективу и хакеру.
— С чего бы это? Почему я сделаю все, о чем ты меня попросишь? И почему мне не надо за эту работу много платить?
— А вот поэтому …
Она вдруг быстро оттянула спереди пояс моих джинсов, затем резким ловким движением глубоко просунула в образовавшуюся щель свою узкую ладонь другой руки и…
— О-о-о!
— Вот почему! Теперь тебе все ясно?
Мне сразу все стало ясно. Если бы сейчас, Валентина решила пересмотреть наше устное соглашение, то я уже был бы согласен работать и даром. Когда я немного пришел в себя, то, желая сменить тему, спросил:
— А как твои компьютерные успехи?
— Ты знаешь, чего-то не очень, — промямлил я.
— Что так?
— Все это давно началось, еще, в той конторе. Сидела я на работе: печатала отчет для нашего шефа и анализировала сложившуюся непростую ситуацию. Все как обычно. Но вдруг без каких-то особых причин вылетело синее окно, с сообщением, содержащим слова на английском языке и большим количеством цифр. Привет от Билли! Я читать не стала, а решила, не мудрствуя лукаво перегрузиться. Тут-то меня и поджидал сюрприз. Комп не загружался. Явно, что-то с жестким диском. Выяснять я не стала, так как и времени уже не оставалось, и просто недоумение и раздражение не сослужили бы хорошей службы в деле реанимации. Ты чего стал такой хмурый?
— Я задумался, и нахлынули мысли.
— Так вот. Это был новый рабочий комп, надежный, как мне сказали. Знакомство состоялось. После переустановки виндов, паренек, обслуживающий тогда наши машины, долго и упорно мне объяснял чего надо и чего не надо делать. Он понимал, что такое граната в руках у обезьяны, и особо не лютовал.
— Ты очень критична к себе.
— Я была тогда в полном унынии и думала, ну почему куча народу нажимала на кнопки, и всем все сходило с рук, а все стрелки на мне сошлись? Обида на такое несправедливое обращение со мной железного помощника вскоре утихла. Я следовала наставлением нашего гуру, и кроме Ворда ничего не трогала, хотя и это не совсем помогало, но с зависаниями я бороться научилась.
— Потом у тебя был второй комп, потом еще, все рабочие, и все так или иначе после близкого знакомства с тобой требовали вмешательства профессионалов?
— Да, именно так. Однако, получив полтора года назад комп домой в полное свое распоряжение, я, конечно, многому научилась. Женьки нет, спросить не у кого. Домашний работает надежно, и самое главное — я изучила все его капризы, и теперь мы с ним дружим.
— Но рабочие лошадки до сих пор тебя не любят. И от места работы это не зависит. Да?
— Почти. Поменялась работа, а отношение «я и казенное железо» не меняется. Рассматривала руки в поисках кривизны, или еще, каких ущербных признаков. Вроде, на мой взгляд, все в порядке.
— Тебе надо что-то делать… — вяло сказал я.
— Надо. Подучи меня. Только не так, как тогда…
Желая сменить тему, она вдруг спросила:
— А Евгения ты давно видел?
— Я не видел твоего бывшего с зимы того года. Но иногда переписываюсь с ним, пару раз даже звонил.
— Переписываешься — это по электронной почте?
— Конечно. Никаких других писем я не писал уже лет, наверное, пятнадцать. А у Евгения сейчас кризис жанра.
— Это, какого еще жанра?
— Он зимой очень весело проводил время с одной глуповатой блондиночкой. Даже на Кубу, на курорт с нею летал, новый год там встречать. Кучу бабок потратил. Но теперь она его уже его бросила, и у него глубокая депрессия.
— Или я чего-то не понимаю, или ты мне мозги пудришь!
— Почему? — удивился я.
— Женька уже много лет ничего не мог. Ты не забыл, что мы были женаты довольно много лет. У него на меня не встает, и все. Чего я только с ним тогда не делала, и то, и это, толку — чуть. А ты мне тут заливаешь про карибские курорты и сексапильных блондинок в его объятиях.
— Блондинка, положим, была только одна, а остальное — сущая правда. Я уже забыл, как это правильно, по научному называется, надо сексопатологию почитать. Его проблема в том, что у него кого-то там синдром.
— Чего-чего? Какой синдром?
— Ну, беспорядочная половая жизнь с все новыми и новыми партнершами, которых надо постоянно менять. Потенция теряется после примерно одного или двух месяцев интимных контактов. Зависит от интенсивности…
— Это что, такое заболевание? И его можно вылечить?
— Теоретически — да. Но только не на практике.
— Почему? — на сей раз удивилась Валька.
— Не знаю почему. Я думаю, что просто от сего недуга никто и лечиться-то не хочет. Ну, может, только жены таких мужей хотят их вылечить. Да и лечение, должно быть, не из приятных… Пойдем к тебе?
— Нет. То, что с нами произошло, это просто единичный порыв. Мне тогда вдруг очень захотелось. Больше такого не должно повториться.
Я немного помолчал, переваривая полученную новую информацию.
— А ты не думала опять завести семью?
— Это еще зачем? Даже думать об этом противно. Все люди хотят семью, детей. А я никогда не хотела ни детей, ни замуж, ни платья белого, ну ничего, и никогда даже не влюблялась.
— А как же Евгений? — почему-то спросил я.
— А что Евгений? У нас был брак по расчету. А когда расчет кончился — брак и развалился. Вполне естественным образом.
— Но ты очень сексуальна, сексапильна и привлекательна.
— Секс — это физиология. Секс и брак — совсем не одно и то же. Очень даже часто одно бывает без другого. Мне вообще неприятно это выражение: «завести семью». Что в семье хорошего? Хотя мои родители всегда любили друг друга, и всегда жили хорошо и дружно… А лет-то мне уже немало… Может я ненормальная?
— По-моему, ты просто очень категорична к себе. Если ты думаешь по-другому, не так как все, это еще не значит что ты «ненормальная». На свете куча женщин и мужчин, которые, испытав на себе все прелести семейной жизни, пришли к выводу, что лично им это не подходит. Ну, не годятся они для этого! Это вовсе даже не говорит об их ущербности или, наоборот, продвинутости. Тебя на такие мысли может наталкивать «окружающая действительность». Например, все подруги выходят замуж. Ты просто реши для себя, кто будет управлять твоей жизнью: общественное мнение или ты сама. В любом случае, с течением жизни у человека происходит переоценка ценностей. Может через полгода, тебе самой смешно будет от своих нынешних вопросов, а может, ты примешь окончательное решение.