Но по немецкому одного учителя, чтобы нормально обучить, у меня не было, и за эти семь месяцев их сменилось шестеро, каждый преподавал по-своему. Так что, в принципе, немецкий я знал, хорошо читал и писал, это чтобы документы понимать можно было, и немного говорил. Причина такого плохого знания ясна, я плотно занимался другими языками.
Наклонившись, я вытер лезвие о рукав френча сутулого и, отложив нож в сторону, быстро обыскал раненого. Моим уловом было двадцать три рейхсмарки, спички и другая мелочь. Нашлись и документы: рядовой Ганс Шульберт, 303-й пехотный полк, 162-я пехотная дивизия. Кстати, эта дивизия входила в состав двадцатого армейского корпуса, командующего которого мы взяли в прошлом году.
Обыск второго дал мне еще немного денег, фотокарточку женщины, видимо жены, и початую пачку папирос. Их я прихватил, подойдут для отбивания запаха.
Сложив трофеи в одну общую кучу, я снял пояс и карабин сутулого и зашвырнул их далеко в воду – сейчас мне дальнобойное оружие было не нужно. Наклонившись, я стал приводить сутулого в сознание. Рану я ему закрыл, чтобы кровью не истек, – сунул под френч платок из его кармана.
– Очнулся? – спросил я.
– Д-да, – тихо ответил тот, слегка мутными глазами осмотревшись вокруг.
– Сейчас я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь на них отвечать. Что за подразделения находятся в тылу вашего батальона? Есть охранение?
– Гаубичная батарея, – видимо, солдат понял, что лучше не молчать, и отвечал честно. – Минометчики, но они рядом стоят. Дальше авторота, на заброшенном хуторе расположилась. На дороге пост. Это все, что я знаю.
Быстро опросив его, где находится батарея, я добил кашевара, в живых оставлять солдата смысла не было, и, окатившись из ведра, смыл с мостков кровь, прихватил трофеи и рванул к своим вещам.
Следовало поторопиться, скоро эти двух хватятся, и начнутся поиски, подумают, что тут наша разведгруппа прошла. Искать будут серьезно, а этого мне не надо. Одевшись, я сунул трофеи в сидор, куртку снял – слишком жарко было, повесил ее на сидор и рванул к батарее.
Чуть в стороне был мостик – два бревна, переброшенные через речушку. Охранения там не было, поэтому по ним я и прошел и, углубившись в лес, направился дальше.
Батарея из пяти стволов находилась на поляне, как и рассказал сутулый, у них была своя кухня и снабжение. Это хорошо, я почти сутки не ел, только напился воды из речушки и наполнил флягу. Я надеялся тихонько добыть у артиллеристов продовольствия.
Те уже больше часа не стреляли, и искать их пришлось следуя рядом с тропинкой, той самой, что по бревнам пересекала речушку. Как и сообщил сутулый, она вывела к нужной поляне. Правда пришлось пересекать лесную дорогу со свежими колеями, но к счастью, никого не было, и я легко перебрался на другую сторону.
Артиллеристы были на месте, и что странно, похоже, они тут стояли давно. Или наша артиллерия сюда не дотягивалась, что было смешно, или у наших на этом участке не было дальнобойных стволов, чтобы загасить их, отчего немцы чувствовали себя вольготно. Последнее вероятнее.
На опушке поляны стояли палатки, шесть машин, склад с боезапасом, правда, он на другой стороне поляны расположен, у гаубиц совсем небольшой запас был складирован. У одного из грузовиков стояла походная кухня, около нее суетились два немца в передниках, а из трубы шел ароматный дымок.
– Суп гороховый готовят, сволочи, – пробормотал я и присмотрелся к той машине, что стояла у кухни. Уверен, припасы сложены именно там. Но проблема была в том, что этот грузовик стоял на виду, а на поляне было порядка ста немцев. Кто отдыхал, два десятка гоняли мяч у склада боеприпасов, соорудив из пустых ящиков ворота, один расчет занимался своим орудием. Все при деле, и у всех все на глазах, а у меня уже кишка кишке бьет по башке, еще это запах ветерком точно на меня несет.
Вдруг из той палатки, которую я определил как штабную – там антенна рядом была и штабной тяжелый мотоцикл, выскочил связист и заорал, поднимая тревогу. Тут же последовали команды унтеров, отчего через минуту все солдаты были выстроены в две шеренги. Связист доложил о чем-то подошедшим к нему двум офицерам, и те начали ставить задачу остальным солдатам. Какую именно, было и так понятно. Обнаружены два убитых кашевара, поэтому усилить посты и не отходить вглубь леса дальше чем на десять метров, и тем более не ходить одному. Обычная инструкция на подобный случай.
Последствия были видны сразу. Часовых теперь ставили по двое, а их и так вокруг батареи было три позиции плюс два секрета и пулеметная точка. Она на выезде с поляны расположилась. Странно, что тут еще зенитки отсутствовали и бронетранспортеры, одни грузовики да гаубицы. Хотя вроде у штабной палатки мотоцикл стоял, но его от меня как раз эта палатка и закрывала.
Через полчаса снова была поднята тревога, но в этот раз уже началась боевая работа. Видимо, с передовой последовал приказ обстрелять подозрительный квадрат русских, где было замечено шевеление. Кстати, со стороны передовой за несколько минут до этого донесся раскат грома. Уж не заминированный ли мной склад боеприпасов рванул?
Именно этого я и ждал, так как при стрельбе артиллеристы, скажем так, мало что слышат, и можно спокойно работать. Мы так из стрелкового оружия как-то весь личный состав тяжелой гаубичной батареи уничтожили, а потом орудия подорвали. А нас было тогда всего шестнадцать. Поэтому углубившись в лес, я сделал полукруг и, когда последовал третий залп, снял из пистолета двух часовых, после чего метнулся к ним, добил и подбежал к крайним палаткам, разглядывая технику, что стояла рядом. Неподалеку радист из палатки кричал, передавая координаты, командиры орудий его дублировали.
Во время четвертого залпа я оббежал машины, обнаружив, что у борта одной курят двое солдат, по виду водителей, так же уложил обоих, они даже не пикнули, и выскочил к кухне. Проблема в том, что этот грузовик, в отличие от других, стоял к лесу мордой, а не задом, то есть в кузов не попасть так и так, его все видят, но зато рядом стояла кухня, и она была частично скрыта от глаз артиллеристов. Именно сюда я и спешил.
Как оказалось, за кухней еще был длинный деревянный стол и лавки, видимо артиллеристы привезли их с собой. В данный момент помощник расставлял тарелки, а повар стоял у кухни, нарезая хлеб. В это время раздался пятый залп, видимо на передовой какая-то заваруха началась, раз артиллеристы не унимаются и утюжат снарядами наши окопы… Хотя если тот склад боеприпасов рванул, тогда да, могли их напрячь на продолжительную пальбу в отместку.
Что-то я увлекся. В общем, выстрелив в помощника, я надеялся, что его падение не будет обнаружено, и дважды выстрелил в повара, после чего поменял магазин на полный. Подскочив к кухне, скинул сидор, сунул внутрь две буханки, пять банок консервов, что стояли на полке, а также отличный котелок, внутри оказалась кружка. То есть я теперь и сам могу готовить. Кроме этого, на полке стояла миска, в которой был гороховый суп, и в ней торчала ложка.
– Спасибо, – поблагодарил я лежавшего под ногами повара и, накинув лямки сидора, подхватил миску, сунув в карман пяток нарезанных кусков хлеба, и поспешил углубиться в лес. Кстати, две банки консервов были с фруктами и сладким сиропом, видимо десерт для офицеров.
Не знаю, что за люди были повар и его помощник, но готовили они просто превосходно, гороховый суп у меня пошел на ура. Может, это и с голодухи, но мне казалось, что я никогда не ел ничего вкуснее. Да еще пикантности придавало то, что приходилось есть на ходу. Никогда до этого так не делал, ложкой из миски по крайней мере. Чай пил, было такое, но не ел.
Когда я прошел около километра и коркой хлеба подтирал остатки, позади началась стрельба.
– Ну-ну, ищите, – хмыкнул я и направился дальше, лавируя между деревьями. Дочистив миску – она была хорошей, глубокой, я вытер ее платком, все равно мыть было нечем, и убрал в сидор. Тот был полон, но миска влезла. Ну, а ложка ушла в сапог, левый, в правом была финка.
После этого, снова повесив сидор за спину и на ходу поправляя лямки, я направился дальше. Нужно пройти еще несколько километров, потом будет довольно большое озеро на опушке, придется взять правее, чтобы заранее обойти его, а за ним тот самый заброшенный хутор, что заняла авторота. А правее в шести километрах расположился штаб дивизии. Штаб того полка, сквозь позиции батальона которого я пересек линию фронта, еще в обед остался позади, а время подходило уже ближе к вечеру, пятый час шел.
Когда впереди показался просвет между деревьями, явно намекающий на то, что впереди опушка, я присел за деревом и, осмотревшись, осторожно направился дальше. На выходе из леса возможно, да что возможно, точно должны быть секреты. В лесу на меня немцы охотиться не будут, уже не раз обжигались на этом, пытаясь брать разведгруппы и осназ, а вот так на выходе расставив узлы обороны, усиленные пулеметами, перекрестным огнем они легко перекроют выход. Учились, сволочи, бороться с нашими группами. Правда, чтобы перекрыть этот лес, им нужно больше сотни таких узлов, что будет сложно с учетом отсутствия резервов, по словам сутулого помощника повара, подслушавшего это из разговоров командира. Только у командира дивизии был резерв из одной мотопехотной роты, остальные все в окопах. Так что кроме подразделений охраны тыла у дивизии и нечем особо противостоять мне. Разве что еще разведчиков привлечь могут, те тоже отдельным подразделением считались.
По-пластунски добравшись до крайних деревьев опушки, я стал разглядывать, что видно впереди. Я был в некоторой низине, так что особо не насмотришься, озеро слева блестело сероватой гладью, окруженное камышами, колыхающееся травой поле впереди, и вдали среди фруктовых деревьев виднелись строения хутора. У двух не было крыш, да и стены были закопченными. Предполагаю, что тут осенью сорок первого шли бои.
Как определил? Да просто. Левее меня у озера стояло шесть остовов наших грузовиков, один был наполовину в воде. Видать, столкнули. Там было пять «ЗИСов» и одна «полуторка». Все машины сгорели. В траве не видать, наверняка там еще и мусору военного набросано, из брошенного имущества. Это еще не все, на поле темными массами застыли танки. Наши, немецких я не видел. Два «БТ», одна «тридцатьчетверка» с развернутой в бок башней и какой-то четвертый танк – я понять не мог, далековато он был.