Во дворе здоровяк, в штанах и майке, весь перевитый мускулами, держал на руках легкий мотоцикл-одиночку, и с ним проходил по двору под восхищенные возгласы зевак. А молодой бойкий и острый на язык паренек обходил зевак с шапкой в руках, собирая монету за просмотр. Судя по возгласам невысокого мужчины, который пристально отслеживал все движения гиганта, мотоцикл принадлежал ему.
– Кто это? – спросил я у женщины, что стояла рядом.
– Мелкий, что деньги собирает, Мишка Гусев, нашенский, с соседнего двора. На фабрике ткацкой работает. А здоровяк этот – Семен Рыжов. Охотник он покалеченный, ему медведь горло порвал, так он теперь с трудом говорит. Живет он в этом доме у сестры. Они с Мишкой постоянно тут представления устраивают, на пиво зарабатывают. А мотоцикл Валерия Павловича, он бухгалтер в исполкоме, – выдала всю нужную мне информацию женщина. Обожаю сарафанное радио.
Когда представление закончилось, зеваки начали расходиться, а Валерий Павлович, получивший свою долю, утарахтел по своим делам, я подошел к артистам. Женщина не ошиблась, на горле, части шеи и до виска у мужчины все было в шрамах, хотя, на мой взгляд, он был достаточно молод. Лет двадцать шесть ему было.
– Неплохо, – пару раз хлопнув ладонью о ладонь, подошел я к ним.
– Что-то надо? – спросил у меня Гусев, заканчивая пересчитывать не особо богатую выручку.
– Ты говорить можешь, или речевой аппарат серьезно поврежден?
Семен приложил два пальца к шее и прохрипел:
– Немного говорю.
– Серьезно, я смотрю, тебя зацепило. Мне сказали, ты охотник. Хорошо стреляешь?
– Звери не жаловались, в охотничьей артели я работал, – снова прохрипел. Как я понял, чтобы издавать нормальные звуки, ему обязательно нужно было прикладывать пальцы к горлу.
– Ясно. Мне пэтээрщик нужен, пойдешь?
– Что это?
– Это стрелок, первый номер противотанкового ружья. Мне скоро на фронт, и я людей набираю.
Гусев, который с интересом слушал нас, переводя взгляд с одного на другого, неожиданно спросил:
– А еще люди вам нужны?
– Тебя самого чего не взяли? – покосился я на него.
– Повестки еще не было, девятнадцать лет мне… Будет.
Достав блокнот, я быстро начиркал адрес и протянул его Семену.
– По этому адресу завтра в двенадцать приходи. Посмотрим, каков ты в деле.
– А я?
Остановившись, я задумчиво посмотрел на Гусева и протянул:
– В принципе, мне нужен наблюдатель-корректировщик для пэтээрщика… Ладно, завтра тоже приходи. Документы не забудьте.
Оставив обоих кандидатов в группу обсуждать наш разговор, я направился к мотоциклу. Мне они оба подходили, если завтра придут, проведу проверку и возьму их в группу. Парни хваткие, это было видно.
Добравшись до дома, я обнаружил там связистов, что заканчивали подводить провода. Двое работали снаружи, приставив высокую лестницу к фронтону, еще двое в доме подводили телефон к столу дежурного. Мы со старшим проверили, как идет работа и договорились, что они еще поставят тарелку репродуктора в дежурке. Запасной у меня был.
Что мне понравилось, оружейка, то есть стойка с оружием, была закрыта наброшенной простыней. По документам у нас для прикрытия тут была хозчасть, прачечная.
Тети Нины еще не было, а сестренки уже вполне освоились, познакомились с новичками и сейчас работали в сарае, задавая корм животным. Толик отсутствовал, он на Огоньке умотал на базу, договариваться насчет завтрашних тренировок, Гаврила Иванович занимался Машкой, чистил ее стойло. Ну, а Марья Авдотьевна готовила ужин. Все при деле, это хорошо.
Слушая перестук вагонных колес, я сидел у полуоткрытой двери и поглядывал на поля, что медленно уплывали в сторону. Рядом сидел танкист-старшина и дымил самосадом. В этот раз я двигался к фронту с танкистами. Причем это было одно из подразделений бригады полковника Катукова.
Вся моя группа была в этом же вагоне и отдыхала на нарах, общаясь с танкистами, а Гусев и Егоров так еще и в подкидного с ними играли. Эти два друга, ранее не знакомые, но из соседних районов, неожиданно быстро спелись и постоянно подначивали друг друга. Толик храпел на нарах, рядом приткнулась туша Семена. Томская разговаривала с двумя девушками-санитарками танкового батальона, они сидели у буржуйки на нарах. Другие парни, курсанты с базы, тоже кто общался с танкистами, кто спал.
Да, а ведь восемь дней назад никто из них и не знал друг друга. Помню, как они тогда к обеду начали подходить. Причем Томская в новенькой форме военфельдшера подошла к воротам вместе с Гусевым и Семеном. Здоровяк ее напугал, но ничего, потом привыкла к нему.
В общем, когда все собрались, я коротко описал, чем они будут заниматься, велел оставить вещи у дежурного и собраться во дворе. Там уже дожидалась повозка с Гаврилой Ивановичем и тарахтел наш мотоцикл. Томская поехала в люльке со мной и Толиком, остальные следом на повозке. Оружие уже было сложено там же, под сеном.
Тестирование мне понравилось, и хотя взаимодействие и чувство локтя, кроме у снайперов, отсутствовало, было видно, что подбирать людей я умею. То есть я нашел тех, кто идеально подходил на ту специальность, что я ему подбирал. Томская, загруженная санитарными сумками, под взрывы хлопушек и свист пуль над головой вполне нормально перевязывала, хотя в первые мгновения только зажмуривала глаза и подвывала в испуге. Девушка оказалась изрядной трусихой. Но ничего, чуть позже освоилась и, ползая по-пластунски, училась заниматься перевозками и выносом раненых с поля боя. Училась она охотно. Да и комбез ей очень шел.
Снайперы, после того как те получили на складе СВТ-40 и бинокли, тоже отлично показали себя. Мне кажется, они единственные, которые не требовали пригляда, но тренировались со всеми они со всей серьезностью. Они начали самостоятельно шить маскировочные костюмы, прототипы «Гилли».
Егоров, которому я вручил «БАР», довольно шустро с ним бегал и переносил, да и стрелял он на уровне, ГТО он не сдавал, но винтовку в руках приходилось держать. Однако из пулемета на расстоянии двухсот метров был неплох, и с каждым выпущенным магазином опыт его рос. С ним работал инструктор по стрелковке. Вечерами он до посинения разбирал и собирал пулемет.
Семен, вполне освоился с ПТР и шустро менял позиции, когда я это требовал, и посылал пулю за пулей в мишени. Его командир Гусев, а они были идеальной парой, наводил его на цели довольно точно. То есть тогда в первый день я просто наблюдал, как они действуют и работают под нашими командами. Сперва были неловкость и неуверенность, но к концу дня они вполне освоились. Многие ведь играли в детстве в войнушку – пиф-паф, ты убит. Тут было то же самое, но уже серьезно.
К этому времени Толик, который вначале поучаствовал в тренировках, а позже занимался бюрокра тией, оформлял новичков, снова присоединился к нам.
Вечером, когда все устроились в казарме, а Томская в комнате, что ей выделили, я пояснил наши будущие задачи и где ребята теперь служат, строго-настрого потребовал придерживаться для родственников и других людей версии, что служат они в хозчасти. Томская так вообще официально была оформлена в больнице, где работает тетя Нина, а у нас якобы стояла на постое. Прикрытие отличное. Со всех, естественно, еще на базе при получении удостоверений были взяты подписки о неразглашении.
В общем, разобрав все по этому дню, я каждому бойцу выдал наручные часы из своих запасов и личное оружие. То есть пистолеты, основное они уже получили и практически за день освоили. Только Томской полагался пистолет, и она его имела. Наган у нее был. Будут трофеи, поменяю его ей на «вальтер», свой я отдать не мог, он под глушитель был сделан. Снайперам я выдал «парабеллумы» с глушителями, завтра опробуют, как и Гусеву с Егоровым, Семен получил единственный, что у меня был, «парабеллум» с длинным стволом. Так сказать, артиллерийская модель. Носить их им разрешалось или на тренировках, или когда прибудем на фронт, раньше светить было запрещено. А то рядовые бойцы – и пистолеты на поясницах. Это только Томская как командир его имела законно.
После того как все разъяснилось и все были представлены друг другу, я оставил своих подчиненных в казарме, и они начали знакомиться более близко. В десять был отбой, следующим утром подъем, и после зарядки в амбаре ехали на базу и тренировались. Эти семь дней мы тренировались вместе с парнями, осназовцами с курсов, где готовили командиров. Командовал ими Михаил, мой знакомый инструктор, отвечающий за стрелковую подготовку, он тоже отправился с нами. Все парни были вооружены СВТ и имели изрядный запас боеприпасов. В общем, времени было мало, но немного группа была сбита, и прошли совместные тренировки, то есть ребята начали привыкать друг к другу. Так что в данный момент в вагоне находилось семнадцать моих подчиненных, я был восемнадцатым. Командовал группой я. Ах да, Шмель в этот раз остался дома. Сестрички и дежурный присмотрят за ним. Спал он на старом ватнике у меня под койкой.
Сидя у двери вагона, я улыбнулся, вспоминая, как в первый день знакомства сбросил телогрейку и предстал перед глазами подчиненных с новеньким орденом на груди. О нем только Толик знал и дежурный, для остальных это было шоком, что их командир орденоносец. А для сорок первого это было мегакруто.
– Темнеет, – погасив самокрутку и убрав остатки в кисет, сказал старшина. Опытный, видать, вон как табак бережет, фронтовик.
Не знаю, есть у него награды или нет, но свою я оставил на базе, вместе с документами, остальные так же сделали. Если что, вернут родне, кому – они знают. Это не предчувствие или еще что, просто практическая жилка. Я об этом подумал заранее.
– Да, ночью прибудем, – кивнул я и, встав – хватит дышать свежим воздухом, вернулся на свое место, улегшись рядом с Толиком. Накрывшись шинелью, я тоже задремал.
Проснулся я от грохота сцепки, эшелон тормозил. Заметив в дверях знакомого старшину, который через открытую дверь смотрел наружу, пробормотал: