— Что тут, Смелов?
— Да вот, товарищ сержант, наш оказался. Из луцкого отдела, — ответил тот.
Я с усмешкой наблюдал, как злорадство сползает с лица председателя чего-то там и сменяется страхом.
— Понятно, — изучив документы, протянул сержант. — Ну и что вы не поделили?
Мой рассказ он выслушал внимательно, пару раз кивнул и громко сообщил заметно рассосавшимся зрителям:
— Ничего интересного тут не происходит, граждане, попрошу проследовать по своим делам, — после чего, повернувшись, спросил: — В Киев?
— Да, там бывший начальник отдела работает, на повышение пошел. Он, я да пара ребят, что майор увел с собой — вот и все, кто уцелел из отдела.
— А остальные?
— Немцы внезапно ворвались в город, подогнали к отделу огнеметный танк, и всех ребят, что отбивались… — я расстроенно махнул рукой. — Некоторые живыми факелами выпрыгивали из окон, их прямо на земле добивали солдаты. Я чуть-чуть не успел, вел взятого живым немецкого диверсанта в нашей форме. У меня на глазах все было. Пришлось уничтожать его и уходить дворами.
— М-да-а, — протянул сержант. — Не слышал об этом…. А рука?
— Это потом, на мосту в районе Ровно, снайпер из группы немецких парашютистов снял.
— Ясно.
Осмотревшись и убедившись, что кроме наших двух телег, «ЗИСа» и местного железнодорожника никого рядом нет, сержант нанес великолепный молниеносный удар, буквально утопив кулак в животе председателя. Тот упал на колени, и его начало шумно рвать. Бойцы, брезгливо на него поглядывая, начали обыск телеги председателя, велев пассажирам покинуть ее.
— Человек всегда должен оставаться человеком, — пояснил сержант этому непонятному председателю, после чего, скомандовав бойцам занимать места в машине, протянул руку мне и сказал: — Надеюсь, еще свидимся… кстати, как твоего бывшего начальника фамилия?
— Рогозов, — улыбнулся я.
— Товарищ сержант! — негромко окликнул его один из бойцов, что-то доставая из телеги. Я не рассмотрел, что именно, сержант загораживал.
Тот, видимо, рассмотрев, что именно ему показывал боец, развернулся с перекошенным от ярости лицом и, подскочив к председателю, буквально футбольным ударом утопил носок сапога в многострадальном животе ублюдка. Тот всхлипнул еще раз и замер в одной позе, свернувшись калачиком. Но он был еще жив, я видел, как он судорожно пытается вздохнуть.
— Грузите эту падаль, — махнул рукой сержант.
Один из бойцов допрашивал дородную бабу и, видимо, сынка возницы, два бойца подхватили два мешка и понесли их к машине, потом вернувшись за председателем.
— Что там у него было? — негромко спросил я.
— На десяток расстрелов точно есть, — расстроенно ответил сержант и, еще раз протянув руку, сказал: — Удачи.
Парни попрыгали в машину, и та, завывая изношенным мотором, покатилась по дороге в сторону Житомира, а я коротко кивнул тоскливо мнущемуся рядом железнодорожнику и, вернувшись к своим, велел, забираясь в повозку:
— Трогай.
До Киева было порядка ста пятидесяти километров от того памятного железнодорожного переезда. Проехали мы их вполне благополучно, и без особых происшествий за четыре дня достигли окраин города. Когда он стал виден, Сема опустил поводья и счастливо вздохнул:
— Доехали.
— Ты правь давай. Вон туда, там встанем, — указал я рукой, привстав на колени.
— А что, в город заезжать сегодня не будем? — спросила заслуженная учительница.
— Время вечернее, к тому же военное. Вы что-нибудь про комендантский час слышали?
— Ах, ну да… Да, тогда лучше переночевать тут, в поле, а завтра въедем в город. А ведь отсюда, от окраины, до дома, где живет моя сестра, всего десять минут идти. А дальше родители. Местная я.
— Я понимаю, что хочется побыстрее увидеть своих близких, но почти десять дней ехали, еще ночь можно потерпеть, — ответил я и спросил Семена: — Пост видишь?
— Да, на дороге с мешками и будкой.
— Это стационарный пропускной пункт. Давай к нему, рядом встанем.
— Похоже, там рядом натоптано, кто-то уже лагерь разбивал, — кивнул Сема.
— Да, похоже, — рассеянно ответил я. — Видишь у речки место удобное? Вот туда давай. Заодно искупаемся, мне тоже помыться хочется. Хотя бы ниже пояса, да и верх протереть влажным полотенцем можно.
Встали мы лагерем нормально. Когда ужин был почти готов, к нам наведался представитель с блокпоста в звании сержанта. Узнав, что мы беженцы с западных районов, покивал, внимательно слушая, проверил документы, у меня особенно — я все еще двигался под прикрытием Михайло, — после чего ушел, отказавшись от предложения отужинать с нами.
Утром мы благополучно въехали в город, нас попытались было досмотреть, хоть и мельком, но появившийся из блиндажа знакомый сержант велел пропустить. В принципе, против досмотра я не возражал. Кроме табельного оружия, ничего предосудительного со мной не было, все лишнее я прикопал в одной из посадок в выворотне, завалив прошлогодней листвой и замаскировав. Все равно долго не пролежат, быстро вернусь.
— Сюда, налево надо, куда ты правишь? — командовала Зинаида Михайловна.
— Мама, там машина с углем разгружалась, не проехали бы мы там. Сейчас тут повернем, а там по переулку и к бабушке с дедушкой проедем, — объяснял Сема. Он этот район знал хорошо, каждое лето тут проводил, поэтому правил уверенно.
Действительно, проехав по улице, где стояли частные дома, мы свернули в узкий тенистый переулок и, кланяясь низко висящим ветвям вишен, яблонь и груш, выехали на параллельную улицу, где остановились у довольно прилично выглядевшего дома.
— Ничего слышать не хочу, погостите у нас, — заявила нам Зинаида Михайловна, когда Семен натянул поводья.
Отрицательно покачав головой, я ответил:
— Извините, мы не можем. В городе максимум на пару дней пробудем, после чего поедем в Москву. Задерживаться мы тут не можем.
— Ну, хоть эти два дня погостите… — тут она умолкла и, ловко соскочив со скамейки, шустро похромала к появившейся старушке, что вышла из-за ворот на улицу, подслеповато поглядывая на нас.
Как я ни объяснял, что нам требуется спешить, однако Ивановы втащили-таки нас уговорами в дом и усадили за шустро накрытый стол, пока Семен и его дед распрягали Красавца.
Одним словом, освободиться мы смогли только через два часа, мне даже ремень на брюках пришлось расстегнуть, чтобы было посвободнее. Да и сестренки осоловели от еды.
— Зинаида Михайловна, — подошел я к беседующим на кухне трем женщинам: учительнице, ее матери и недавно прибежавшей сестре, — у вас до которого часу работает рынок? Купить кое-что нужно.
— А что именно? — поинтересовалась ее мама, Клавдия Ивановна.
— Одежду для сестер. Некоторые предметы для путешествий, в частности одеяла, ну и другую мелочь. Поистрепались они, да и платья у них единственные.
— А зачем покупать, если у нас все это есть? — всплеснула руками Клавдия Ивановна. — Зина, открывай сундуки, поделимся одежкой-то.
— Да лучше мы сами, — попытался было я возра зить, но на меня сердито шикнули, сказав, откуда, мол, у сиротинушек деньги, и увели сестер в зал примерять старые запасы. Если что, можно и перешить, швейная машинка имелась у безотказных соседей.
Махнув на них рукой, я тяжелой походкой вышел во двор, где грелись и негромко беседовали Сема и его дед, хозяин дома Евсей Агапович.
— Не помешаю? — присел я рядом.
— Нет, мы так, про дорогу говорили, — ответил дед. — Сам-то что собирался? Вроде сходить куда хотел? Так ты скажи, я тут все знаю.
— Да меня Сема проводит, — замахал я правой рукой. — Сем, сейчас я вещи из повозки заберу, и проводишь меня.
— Хорошо.
Сходив в туалет — молока много напился, — я повесил на правое плечо новенький армейский сидор, в котором до того хранились сухари, и мы вышли со двора на улицу. Женщин в доме сейчас лучше не трогать, они там несколько часов будут перебирать ткани и спорить, что подойдет. Причем еще и получая от этого удовольствие. Вот я и решил воспользоваться минуткой и направиться в здание республиканского управления НКВД. Где это здание находится, Сема знал, поэтому повел по улице уверенно.
Красавец уже был обихожен, да и Шмель спал под крыльцом кверху пузом, даже его закормили, так что шагал я легко. Сделаю дела, соберусь и поеду в Москву, до нее порядка тысячи километров, недели за две с половиной, а то и три доберемся. Как раз ко дню рождения, а это значит, можно получить паспорт и попробовать купить дом на себя. Денег у меня хватало. Трофеи были приличные.
— Вон оно, — указал мне Сема.
До этого района мы доехали на трамвае с двумя пересадками, далековато оказалось управление от того района, где жили Ивановы. Но как бы то ни было, мы были на месте.
— Хорошо, — кивнул я, пристально изучая нужное мне строение. — Вот, держи пять рублей, подожди меня в кафе.
— Я лучше в тенечке посижу. Как раз мороженого поем, вон его продают.
— Хорошо, жди, — кивнул я и, поправив лямки сидора на правом плече, энергично зашагал к зданию управления.
В здании было прохладно. Пройдя через тамбур в фойе, где за столом сидел дежурный, я протянул ему свои документы, сообщив, что хотел бы встретиться с майором госбезопасности Рогозовым. Тут меня ждала первая неприятная новость.
— Его нет. Вместе со своими людьми убыл в длительную командировку, — сообщил дежурный в звании лейтенанта.
— Что делать? — растерялся я. — У меня при себе особо важные документы из луцкого отдела, которые должны быть направлены лично наркому или его прямому заму.
— За отправку секретной почты ответственен старший лейтенант Ложин. Сейчас я его вызову, а также капитана Ермолина, он сегодня дежурный по управлению. Я так понимаю, вы были участником боя у здания отдела?
— Да, можно и так сказать. У меня документы погибшего сотрудника. Сержанта Филиппова, секретаря начальника отдела капитана Немцова. Когда немцы жгли отдел из огнемета, он успел выпрыгнуть из окна и сбить пламя. Но добежать до меня не смог, немцы смертельно ранили.