В общем я выскочил на улицу в приподнятом настроении, добежал до «Таллинского», отдал знакомым продавщицам список заказов. И уже принятых лично к исполнению и все те, что выбираю для продажи сам.
Потом прошелся по продуктовому отделу, высмотрел сразу, что появились шикарные наборы конфет, которые у меня всегда сметают, сколько не привези. Те самые, которые по четыреста и пятьсот граммов отличного шоколада.
Купил здесь, сколько продали и пошел по магазинам в центре докупать еще. Там одну коробку, там пару штук, там с долей сверху сразу четыре забираю и складываю во все раздувающуюся сумку. Хорошо, что в центральных магазинчиках немного в стороне от Старого города нет толп покупателей и нет проблем деньги сверху выдать уже узнающим меня продавцам.
Увлекся этим процессом, раз такой товар везде завезли и не заметил, как от пятнадцати коробок наполнилась сумка, пришлось покупать фирменный крепкий пакет, куда влезло еще с пять штук.
После этого опомнился и быстро зашагал в сторону квартиры, сейчас я явно бросаюсь в глаза полным пакетом и набитой до отказа сумкой. Пора уже давно было добежать до Елизаветы Максимовны и оставить товар там.
Поспешаю я быстрым шагом, чувствую не проходящий азарт от массовой скупки довольно редко свободно продающегося товара. Наверно, что к майским праздникам подсуетилось руководство здешнего кондитерского комбината и выкинуло на прилавки редкий дефицит.
Иду к дому, уже подхожу к нему, осталось только один дом пройти, как из-за угла от вокзала ко мне навстречу вдруг вышагивают двое ппсников. Вышагивают и сразу же замечают мою почти одинокую фигуру на своей стороне улицы.
— Черт, — ругаюсь я, притормаживая шаг.
Такого сильно торопящегося молодого парня с парой большой поклажи они точно не пропустят мимо себя.
Это я сразу понимаю.
Можно рвануться им навстречу, пока они будут думать, что я опаздываю на электричку и поэтому бегу. И заскочить в подъезд нужного дома, чтобы забежать по узкой лестнице и спрятаться в квартире Елизаветы Максимовны.
Но я с довольно тяжелой и объемной поклажей и точно не смогу оторваться от ретивых сержантов. Стояли бы на дверях домофоны, тогда еще был бы смысл захлопнуть двери перед их рожами и за это время спокойно спрятаться. В подъезде восемь квартир, все так просто не обыщешь, время сейчас рабочее и во многих квартирах никого нет.
Но, чего нет, того пока нет. Ни домофонов, ни кодовых замков и даже самих ключей от квартиры у меня нет.
Пока медлительная хозяйка будет открывать по моему звонку дверь, менты меня успеют пять раз догнать и даже перегнать.
Убежать куда-то назад тоже не получится, догонят за минуту, если только не бросить прямо на улице товар на сто шестьдесят рублей и сумку за двенадцать.
Поэтому я спокойно шагаю навстречу родной милиции, вот они уже рядом, и я слышу ожидаемое:
— Сержант Петров! Ваши документы!
Глава 5
Так, сердечно снова екнуло в груди, как тогда на Литейном, когда опер из Центрального района махнул своим краснорожим удостоверением с полным осознанием своей вседозволенности. И моего такого конкретного залета, где ему ничего не придется как-то доказывать. Покупатель книги все за него сделает и меня сдаст.
Поэтому и не парился никак, что прихватил меня один, без всяких свидетелей и понятых.
Видно, что прилично его приперло по службе, чтобы такую ерунду оформить, как продажу книжки за восемь рублей.
Но там совсем ситуация пиковая была, оформили бы меня без проблем, правда, я тогда еще был несовершеннолетним, так что возможного итога задержания и предъявления обвинения в спекуляции до сих пор не знаю.
Что грозит пятнадцатилетнему капитану за незначительную спекуляцию от закона и государства?
Скорее, что по родителям ударили бы порицаниями всякими и штрафами, а они у меня такие переживальные по старой советской привычке. Напереживали бы на многие тысячи, матушка так точно.
И здесь в голосе сержанта тоже есть такая же нотка, что он тут полная и безоговорочная власть. Лет двадцати пяти такой, непримечательной внешности с проницательным взглядом из-под фуражки, как написали бы в детективных романах.
Просто с внимательным взглядом на самом деле, такого опытного физиогномиста не так просто обмануть.
Но я все равно попробую это сделать, поэтому прикинусь новичком в этой теме.
Рядом с ним стоит милиционер явно моложе, с лычками младшего сержанта. И сразу заглядывает в мой пакет, из которого нахально виднеются красивые золоченые коробки.
Я ставлю на землю сумку и пакет, достаю из внутреннего кармана неприметной куртки паспорт, старясь не зацепить вместе с ним солидную пачку денег, перетянутую резинкой. У меня там рублей четыреста осталось купюрами по двадцать пять и десять рублей, довольно толстая такая пачка и, если я ее засвечу ненароком, то расклады поменяются резко не в мою пользу.
Если она сейчас выскочит на свет божий, то про образ начинающего спекулянта придется забыть и договариваться по-взрослому. Чириком точно не отделаешься.
Главное для меня сейчас — не спалить явочную квартиру. И не засветить солидные деньги во внутреннем кармане. Выступить таким просто разовым покупателем большой партии эстонского шоколада.
Про все остальное тогда будет проще договориться.
Отдаю паспорт и спокойно жду, пока сержант начнет его изучать.
— Так, Бессонов Игорь Викторович… Девятьсот шестьдесят шестого года рождения… РСФСР Ленинградская область Сосновы Бор…
Второй милиционер внимательно прислушивается, но поперек старшего не лезет, ему года двадцать два — двадцать три, не так давно пришел с армии. Или служил в этих местах и потом вернулся после службы в такое неплохое для жизни место. Живет, наверно, в служебной общаге и с понятной завистью посматривает на отлично поживающую местную фарцу.
— И что товарищ Бессонов делает в городе Таллине? Зачем носит полные сумки с чем-то?
Я уже здорово порадовался, что вытащил паспорт без проблем, что это не тот знакомый мент с вокзала, поэтому подробно отвечаю:
— Так погулять приехал в красивый город на утреннем поезде. Билет имеется при себе, — отвлекаю я внимание на ту сторону, где чувствую себя увереннее.
— А в сумке что? — сразу по самому больному месту протягивает меня сержант.
Понятно, что докопаться к моему здесь появлению не получится никак. Я совершеннолетний по советским законам для поездок между городами и даже союзными республиками.
В армии мне служить рано и алкоголь не продадут, зато кино с эротикой на все сеансы, на которые вход до шестнадцати лет, мне разрешено посещать.
— Сувениры для родственников и знакомых, — отвечаю коротко.
— Покажите, — кивает сержант на сумку, не выпуская паспорт из рук.
Спорить тут бесполезно, или сразу здесь покажу, или придется в отдел милиции идти. А оттуда выбраться посложнее будет, там у дежурного разрешения придется спрашивать, а то у начальника отдела. А договориться вообще окажется трудно, пусть мне нечего даже предъявить. К деньгам тоже не докопаться особо, хотя они довольно большие для обычного подростка. Только уже потраченная на конфеты сумма и еще имеющиеся на руках средства однозначно покажут начальству, что я точно прожженный матерый спекуль. Не смотря на свою молодость.
Составят за уши притянутый протокол на спекуляцию и доказывай потом в местных судах, что никто ничего не продавал.
«Не доверять мнению сотрудников советской милиции не имеем основания» — что-нибудь такое мне и заявят в суде.
Местному судье тоже наверняка сильно не понравится, что заезжие жулики из Ленинградской области вывозят всем интересный дефицит большими сумками. Влупит по максимуму, просто для острастки.
Да и некогда мне такими похождениями заниматься, вопрос требуется решать прямо сейчас на этом самом месте.
Я расстегиваю молнию и те же красивые коробки снова бросаются в глаза проверяющим.
— Двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, — досчитывает молодой. — Итого всего двадцать коробок конфет.
— И как вы это объясните? — взгляд сержанта становится серьезнее и тяжелее.
— Что объяснить? — пожимаю я плечами, прикидываясь ничего не понимающим парнем. — В каком таком смысле объяснить? Что такое конфеты объяснить? Или почему они в коробках?
Сержант сразу начинает злиться:
— Почему у тебя в сумке столько конфет в коробках? Да еще дорогих, — переходит с сопляком на «ты» сержант.
— В смысле, почему столько? А сколько можно в сумке носить? — немного издеваюсь я над милицией. — Есть какие-то ограничения на переноску конфет за один раз? Можно только десять или пятнадцать коробок переносить? А двадцать уже нельзя?
— Двадцать коробок — это слишком много. Нормальному гражданину для личного потребления столько не нужно, — довольно неуклюже объясняют мне мою вину.
— А где это написано, сколько нормальному гражданину конфет нужно и можно? — продолжаю я не понимать сути предъявы.
Нигде, конечно, ничего такого не написано, это всем присутствующим понятно.
— Чеки есть на товар? — вмешивается уже молодой, не выдержав моей непонятливости.
— Не украл, конечно. Честно купил, — я достаю из кармана гроздь помятых чеков за сегодня.
— Что еще есть в карманах? — сержант решает перейти к осмотру содержимого карманов.
Я молча достаю из одного кармана ключи от квартиры и небольшую пачку купюр по пять и три рубля из другого кармана. Показываю все это милиционерам и снова убираю в карманы брюк, как бы продемонстрировав последние оставшиеся деньги.
— Сколько денег? — начинается понятная мне работа мысли у сержанта.
— Двадцать пять с мелочью, — отвечаю я, хорошо зная, сколько отложил сам специально для такого случая.
Да, каждый раз перед выходом из магазина после покупки товара откладываю небольшую сумму на случай примерно таких проблем. Что есть двадцать-двадцать пять рублей и больше точно ничего нет.
После этого мы еще с пару минут препираемся насчет разрешенного количества коробок конфет и шоколада, которые можно покупать гостям города. И просто советским гражданам на отдыхе. Сослаться на какой-то реальный закон у милиции не получается, и они больше давят на мою заскорузлую совесть.