В ноябре 1933 г. выстрел из пистолета убийцы оборвал жизнь Мухамадда Надиршаха. Но никаких радикальных перемен в жизни страны за этим не последовало. Власть перешла к сыну убиенного Захир-шаху. Ему на тот момент исполнилось лишь девятнадцать лет. По афганским меркам, этого было слишком мало, чтобы достойно управлять королевством и своими подданными. Поэтому за юного Захир-шаха править страной стали три его родных дядюшки. На жизни афганцев все эти передряги никак не сказались. Она текла по веками накатанной колее…
В 1936 г., по инициативе афганской стороны, был пролонгирован еще на десять лет советско-афганский договор «О нейтралитете и взаимном ненападении». Одновременно с пролонгацией было заключено очередное торговое соглашение.
«Мелочью, но приятной» для Москвы стало сообщение из Кабула о том, что афганская армия «взяла на вооружение» советские военные уставы, переведенные на дари по приказу начальника Генштаба Абдулы Гафар-хана. Разумеется, это никак не сказалось на афганском нейтралитете. Как и прежде, Кабул поддерживал разносторонние контакты со многими странами Европы, Азии и с США.
В самом конце тридцатых годов к Афганистану проявила повышенный интерес нацистская Германия. И не без успеха. Кабул принял от нее кредит в 27 миллионов марок на закупку промтоваров и оборудования. К 1939 г. товарооборот между Афганистаном и Германией вырос в три раза против уровня 1937 г. При содействии немцев были построены мосты, текстильная фабрика в Пупи-Хумри, гидростанции в Чаквардаке, Джабаль-Уссарадже, Кандагаре и Герате, сахарный завод в Батане. Беспроцентный кредит был предоставлен Кабулу на закупку в Германии вооружения и боеприпасов. В результате к концу 1940 г. Афганистан задолжал Германии около 125 миллионов марок.
Заметное усиление немецких позиций в Афганистане обеспокоило не только Москву, но и Лондон. Дело дошло до того, что летом 1941 г. английский премьер Уинстон Черчилль обратился к советскому руководству с предложением совместно ввести в Афганистан войска, как это было сделано в Иране, но получил от И. В. Сталина решительный отказ. Москва поступила по-своему. В октябре 1941 г. она обратилась к Кабулу с меморандумом, в котором призывала афганскую сторону строго соблюдать нейтралитет и двусторонние советско-афганские договоры 1920–1930-х гг. Кабул отреагировал незамедлительно и крайне убедительно.
В срочном порядке, в том же 1941 г., была созвана Лойа Джирга, Великое собрание, традиционный и самый авторитетный орган власти в Афганистане, для участия в котором приглашаются вожди племен, старейшины и прочие уважаемые в стране лица, выносящие вердикт по тому или иному жизненно важному для афганского народа вопросу. На сей раз Лойа Джирга приняла решение о том, что Афганистан будет строго соблюдать нейтралитет во время Второй мировой войны. Таким образом, Кабул на высшем уровне заверил Москву в том, что, как и прежде, остается для нее надежным соседом, верным взятым на себя обязательствам. Именно на это и рассчитывала Москва. Она незамедлительно перебросила на западный фронт войска Среднеазиатского военного округа, не опасаясь никаких провокаций на своей границе с южным соседом.
А двумя годами позже, в мае 1943 г., и Москва порадовала Кабул приятной для него новостью о самороспуске Коминтерна. В принятом по этому поводу постановлении Президиума Исполкома Коминтерна причины самороспуска были изложены так: «.. Еще задолго до войны все более становилось ясным, что по мере усложнения как внутренней, так и международной обстановки отдельных стран, решение задач рабочего движения каждой отдельной страны силами какого-либо международного центра будет встречать непреодолимые препятствия. Глубокое различие исторических путей развития отдельных стран мира, различный характер и даже противоречивость их общественного уклада, различие в уровне и темпах их общественного и политического развития, наконец, различие в степени сознательности и организованности рабочих обусловили и разные задачи, стоящие перед рабочим классом отдельных стран».[43]
Иными словами, Коминтерн расписывался в своей нежизнеспособности, в том, что эта ленинская затея не выдержала испытание временем.
Правда, по сведениям П. А. Судоплатова, к самороспуску штаба мировой революции приложили руку американцы. Перед встречей «большой тройки»: Сталина, Рузвельта и Черчилля в Тегеране, — близкий друг американского президента и его личный посланник по особо важным делам Гарри Гопкипс якобы передал Отцу народов неофициальную рекомендацию своего шефа распустить Коминтерн в качестве необходимой предпосылки для оказания Советскому Союзу помощи по ленд-лизу и активного политического сотрудничества Вашингтона с Москвой в противостоянии гитлеровской агрессии.[44]
Как бы то ни было, Коминтерн, ленинский инструментарий мировой пролетарской революции, приказал долго жить. А вот идея…
Мудрецы всегда утверждали, что идею можно предать забвению, но похоронить нельзя. Подтверждением тому стал послевоенный период мировой истории.
Глава вторая
Годы послевоенные, судьбоносные…
В послевоенный период международный авторитет и влияние Советского Союза, сыгравшего решающую роль в разгроме фашистской Германии и милитаристской Японии, росли как на дрожжах. О социализме и коммунизме заговорили даже в самых отдаленных уголках планеты.
Как отмечала «Правда»,[45] главный рупор Старой площади, пятидесятые и особенно шестидесятые годы «были отмечены глубокими революционными сдвигами, изменившими социально-экономическую систему мира». В качестве доказательства газета ссылалась на полный и окончательный распад мировой колониальной системы и появление в Азии, Африке и Латинской Америке более семидесяти суверенных, независимых государств с общим населением, превышающим треть человечества. Новые независимые государства все более решительно заявляли о себе на международной арене, проявляя при этом открытую заинтересованность в опыте первой социалистической державы мира.
Одним из главных возмутителей спокойной жизни колонизаторов выступала Африка.
…В 1945 г. в английском Манчестере состоялся пятый Панафриканский конгресс, на котором среди прочих резолюций было принято «Обращение к рабочим, крестьянам и интеллигенции колониальных стран».
«Мы, делегаты пятого Панафриканского конгресса, верим в право всех народов на самоуправление. Мы подтверждаем право всех колониальных народов распоряжаться своей судьбой. Все колонии должны быть свободны от иностранного империалистического контроля, будь он политическим или экономическим. Народы колоний должны иметь право избирать свои собственные правительства без всяких ограничений со стороны иностранных держав. Мы говорим народам колоний, что они должны бороться за достижение этих целей всеми средствами, имеющимися в их распоряжении». Обращение заканчивалось призывом: «Колониальные и зависимые народы всего мира, объединяйтесь!»[46]
Таким же революционным пафосом была проникнута и принятая конгрессом декларация, адресованная колониальным державам. «Мы осуждаем монополию капитала и господство частного богатства и частной промышленности, где все подчинено получению прибыли, — говорилось в декларации. — …Мы будем бороться всеми возможными средствами за нашу свободу, за демократию, за улучшение нашего социального положения».[47]
Вернувшись в родные края, делегаты конгресса активно взялись за дело. Начало распаду колониальной системы в Африке положили Ливия, Судан, Марокко, Тунис.
В 1957 г. появилось первое суверенное государство в той части Черного континента, которая населена негроидными народами. Это была Гана, в которой в декабре 1958 г. прошла Конференция народов Африки. Участникам конференции было зачитано послание Уильяма Дюбуа, признанного «отца великого принципа панафриканизма». В послании говорилось: «Каким путем пойдет Африка?.. Прежде всего я считаю необходимым подчеркнуть тот факт, что Африке наших дней не предстоит выбирать между частным капитализмом и социализмом. Весь мир, включая капиталистические страны, движется к социализму, неизбежно, неумолимо… нельзя выбирать между социализмом и частным капитализмом, потому что частный капитализм обречен на гибель».[48]
В 1960 г. на политической карте Африки появились семнадцать независимых государств. ООН отреагировала на это тем, что провозгласила 1960 год Годом Африки.
Советский Союз, разумеется, не мог, не имел права оставаться сторонним наблюдателем происходящих в мире грандиозных подвижек, вызванных развалом колониальной системы. Он должен был отреагировать на это либо с серпом и молотом в руках, либо — с винтовкой и пулеметом.
Первой в мире социалистической державе предстояло сделать судьбоносный выбор. И она его сделала…
Англичанин Ллойд Джордж относился к числу тех немногих политических деятелей Запада, к которым В. Ленин испытывал нескрываемый пиетет; о чем свидетельствует посвящение вождя на титуле его «Детской болезни «левизны» в коммунизме».
Ллойд Джордж так высказался о перспективах Великой Октябрьской революции в России:
«Вопрос о том, окажет ли русская революция такое же влияние, как французская, или се влияние на судьбы человечества будет еще большим, зависит от одного. Это зависит от того, сумеют ли вожди русской революции продолжить свое движение на путях мирового развития или же энергия революции будет израсходована зря, и она будет отклонена от своей цели войной. Если Россия не будет вовлечена в войну, то революция станет одним из величайших факторов, определяющих судьбы народных масс во всех странах, которые когда-либо пришлось наблюдать или испытывать человечеству».