Другая жизнь БС[8]
Девять генералов и один «Медведь»
В 2022 году сеть взорвала новость об аресте трех питерских генералов МВД. И вот один из них, экс-замначальника ГУ МВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Иван Абакумов, помещен в московский СИЗО № 4 «Медведь». Вместе с ним в этом изоляторе содержится в общей сложности девять генералов, и это абсолютный рекорд для «Медведя».
Всего в изоляторе находится 709 бывших сотрудников правоохранительных органов, что тоже является новым «достижением» (в этом контексте слово можно писать как в кавычках, так и без них). Еще немного, и учреждение можно будет считать особым СИЗО для силовиков. Но никаких VIP-условий у них, надо признать, нет, а проблем не меньше (а то и больше), чем везде.
В последнее время в СИЗО № 4, что на севере столицы, перевезли часть заключенных из «Матросской Тишины», которая задыхалась от перелимита. Теперь страдает «Медведь». СИЗО рассчитан на 1730 человек, а содержится 2317, т. е. почти 600 душ как бы «лишние». И хотя для них камеры оборудовали дополнительными кроватями (в итоге не соблюдаются нормативы площади на человека), спальные места есть все равно далеко не у всех.
Кошки спасают заключенных от нашествия крыс
Вот, скажем, в камере 625 (она маленькая, узкая) всего четыре кровати, а человек — шесть. Одному выдали сломанную раскладушку, причем еле впихнули ее между стеной и раковиной. А для второй раскладушки или даже для матраса места нет совсем. «Тут я могу только на одной ноге стоять, как цапля», — шутит заключенный, которому места не досталось.
В другой камере у четырех человек были кровати, но без матрасов. Они спали прямо на железной решетке, подложив туда кто что нашел — футболку, обрывок картонной коробки, газету… При нас, слава Богу, матрасы нашли и в эту камеру принесли. Вообще, многое во время нашего обхода исправляли сотрудники, за что спасибо, конечно. Но всего быстро не исправить. Когда количество заключенных таково, их даже обойти невозможно за один раз. Мы обнаружили коридоры, куда медики не ходили две недели. К примеру, на девятом этаже арестанты видят медиков каждый день, а на пятом забыли, как выглядят люди в белых халатах, а дозваться не могут.
Идем мы (а время уже вечернее, шестой час), а тут еду раздают.
— Уже ужин так рано? — спрашиваю заключенных.
— Это обед так поздно…
— А когда же ужин?
— Вчера в нашу камеру ужин принесли в 22:30.
— Так отбой же в 22:00?
— Вот пришлось нарушать ПВР, есть после отбоя. Не голодными же ложиться.
Но обед, надо признать, вполне съедобный: борщ, гречка с мясом. И никто нам не пожаловался на качество еды.
Жаловались на то, что на разрешенные звонки не выводят, что спортзал с Нового года не работает, что на МРТ не вывозят (особенно просил один заключенный с опухолью мозга: после тяжелой операции он должен каждые полгода делать МРТ, а тут даже невролога не может дозваться), и вообще на медицину (с ней миллион проблем, всего не перечислишь). Долгое время у СИЗО не было начальника — вероятно, с этим и связана тяжелая обстановка. Впрочем, при таком перелимите в любом случае проблем не избежать: сотрудников просто не хватает на то, чтобы за всем уследить.
В лучшие дни пища в СИЗО выглядит на раздаче вот так
Больше трети всех сидельцев — бывшие или действующие сотрудники правоохранительных органов. Почти все обвиняются в одних и тех же преступлениях по статьям УК РФ: 285 — «Злоупотребление должностными полномочиями», 160 — «Присвоение или растрата», 159 — «Мошенничество», 290 — «Получение взятки». Есть здесь представители абсолютно всех силовых ведомств — СК, МВД, ФСБ, Росгвардии, Минобороны и др.
На момент проверки в СИЗО находилось девять генералов, трое из которых — из полицейского ведомства, по одному — из таможни, прокуратуры, ФСИН, МЧС, Вооруженных сил и даже ФСО. Как пошутил один из них, если собрать их вместе, они вполне могли вы выработать стратегические решения любой задачи. Но вместе они не сидят. Генералов разбросали по разным корпусам и этажам. Однако все они в камерах с бывшими сотрудниками правоохранительных органов, а не с обычными заключенными (как того и требует закон). Сами же камеры не отличаются от других, так что никаких особых условий для генералов не создано. У кого-то в камере тараканы, у кого-то тусклый свет, у кого-то плохая сантехника…
— У вас пол прогнил под раковиной? — спрашиваю одного из генералов, указывая на провал внизу (это проблема многих камер).
— Ничего страшного. Мы нашли конструктивное решение: подложили пакеты, так что вода не протекает, — отвечает он.
Генералы, по словам сотрудников, — самая беспроблемная категория заключенных: ни на что не жалуются и всем довольны. Объясняют это военной выправкой. Единственный, с кем периодически случаются всякие несчастья, — генерал из системы ФСИН (бывший начальник НИИ тюремного ведомства).
Лучше всего поддерживается порядок в большой камере, где содержится генерал-лейтенант таможенный службы Александр Кизлык. Никто не курит, все занимаются спортом, много читают и вообще царит дисциплина. Видно, что генерал здесь главный и его очень уважают.
Некоторые генералы жаловались, что их конвоируют по территории с собаками, как особо опасных преступников. Другие, напротив, относились к этому вполне позитивно и даже просили у сотрудников разрешения погладить четвероного охранника
— У нас все равны, — говорит генерал. — Здесь нет званий и должностей.
Бывший замначальника питерской полиции генерал Иван Абакумов оказался в карантинной камере вместе с тремя соседями, один из которых адвокат. Сокамерники ему выделили верхнюю «шконку» у окна. И матрас ему достался нормальный (вообще беда СИЗО — плохие, тоненькие, сбившиеся матрасы).
— Приятная атмосфера, — улыбается он. — Я за 40 лет службы чего только не видел. Меня тюрьмой не напугать. Кормят отлично.
— Я закрываю глаза и представляю, что сейчас открою их и увижу, что я дома, — говорит генерал ФСО Игорь Васильев, который уже больше недели в СИЗО. — Как легко сейчас сажают людей, которые всю жизнь служили…
Адское лето «Медведя»
— Воздуха!
— Трудно дышать, откройте форточку в коридор!
— Позовите врача, дайте лекарств!
Эти возгласы слышны в стенах всех столичных СИЗО. Заключенные в переполненных камерах изнывают от духоты. Некоторые теряют сознание. И все это на фоне странной эпидемии простуды (тесты на коронавирус не делают даже тем, у кого кашель и температура, фактически нет лекарств). Хуже всего ситуация в СИЗО № 4, известном как «Медведь». Здесь самый большой перелимит: почти 600 «лишних» арестантов. Заключенные спят на полу или по очереди, многим не хватает не только матрасов, но и подушек.
Именно в «Медведе» сегодня самый, скажем так, необычный состав заключенных: в прошлом священники и полицейские, сотрудники ФСБ и председатели судов… Многие в прошлом были идеологами или же просто были частью системы.
Вторник, 23 августа 2022 года. В СИЗО № 4 содержится 2292 заключенных, и это притом что изолятор рассчитан на 1730 мест.
— Ставим дополнительные кровати, даем раскладушки, — говорит сопровождающий сотрудник. — Но люди все равно спят на лавках или на полу.
Мы идем по коридору одного из корпусов. Почти в каждой камере на полу кто-то лежит, и это уже расценивается тут, можно сказать, как ситуация в порядке вещей. Если на полу двое-трое или больше, стараются камеру расселить. Но в итоге заключенные с баулами зачастую напрасно переезжают из камеры в камеру, потому что нигде особенно не лучше. «Вчера перевели в камеру, где для меня нашлась кровать, но сегодня туда добавили еще двоих, и я снова без спального места, сплю в порядке очереди», — такие истории рассказывают заключенные.
Карантин
На днях сюда доставили из «Кремлевского централа» экс-замминистра МЧС Андрея Гуровича. Он выглядит бодро, но видно, что пребывает в недоумении. После «Кремлевского централа», где все нормы соблюдаются, «Медведь» может показаться диким изолятором.
— Нас доставили сюда сразу человек 20, — рассказывает Гурович. — Когда стали выдавать матрасы и подушки, оказалось, что те закончились…
Гуровичу матрас все-таки достался, но такой, что на нем спать невозможно. А подушку он сделал своими руками: набил наволочку личными вещами.
Если вы думаете, что не везет только новичкам, то ошибаетесь. Мы заглянули в камеру к генералу ФСО РФ (в прошлом начальнику службы инженерно-технического обеспечения ведомства) Игорю Васильеву. Как был у него худой матрас месяц назад, так и остался (хотя мы просили заменить). Однако это показывает, что в СИЗО не делают исключения ни для кого и что ситуация с вещевым обеспечением в целом плачевная.
В одной из камер на полу мы нашли человека, который спал на половинке матраса. Вторая половина так истрепалась, что от нее остались только нитки. Видели мы и матрасы, которые представляют собой просто связанные между собой клочья синтепона. Как на этом можно спать — непонятно.
Но заключенным не до матрасов. Они уже не обращают внимания на тараканов и крыс (впрочем, тех стало меньше после того, как по распоряжению начальника мусор из СИЗО стали вывозить не раз в неделю, а через день). Сидельцам не до этих «мелочей». Им бы выжить в жару.
Вентиляция в большинстве камер не работает, многие окна открыть невозможно (решетки двойные, располагаются с внешней и с внутренней стороны стекла и наглухо заварены). Единственное спасение — распахивать форточки (или, как их еще называют, «кормушки») в дверях камер. Но есть нюансы. Если напротив стена, то никакого движения воздуха особенно не происходит. А если напротив другие камеры, то некоторые заключенные начинают перекрикиваться между собой. Самые «гуттаперчевые» просовываются в эти окошки до пояса. В итоге сотрудники вынуждены «кормушки» закрывать.
В двери очередной камеры стучат:
— Откройте окно, мы задыхаемся!
— А зачем вы перекрикивались? — строго спрашивает сотрудник. — Это межкамерная связь!
— Это не мы, это из другой камеры, а закрыли нас! Откройте, у нас человеку уже плохо!
И примерно такие диалоги на каждом этаже.
— Лучше пусть они перекрикиваются, чем сознание теряют от жары, — говорим мы (проверку проводили с членом ОНК Москвы Любовью Волковой).
Сотрудники с этим, в принципе, соглашаются. Но им ведь надо и за порядком следить.
Во многих камерах есть больные. Люди кашляют, жалуются на плохое самочувствие.
— У нас вся камера болеет, — говорят заключенные в камере № 625. — Рвота, температура, кашель. С трудом нам принесли несколько таблеток ацетилсалициловой кислоты и активированного угля.
С лекарствами в «Медведе» плохо, как, впрочем, и во всех других СИЗО Москвы. Заключенные жалуются, что им не дают даже элементарных препаратов. При этом медики боятся признаться нам, что дела с медикаментами обстоят настолько печально. Самые совестливые просто молчат в ответ на вопрос «Почему вы не даете людям таблеток?».
Новые ПВР предусматривают возможность покупки лекарств за деньги заключенного. Процедура такая: если у арестанта есть сумма на лицевом счету и ему выписали рецепт, то он подает заявление на имя начальника СИЗО и администрация учреждения покупает нужные препараты. Так вот, до сих пор эта новая практика не введена, судя по всему, нигде. Я не встретила ни одного арестанта, который бы похвалился, что ему купили медикаменты вот таким образом. И все это на фоне, повторюсь, катастрофической ситуации с запасом препаратов в самом СИЗО.
— Из нашей камеры человека на суд вывезли с температурой, — говорят заключенные. — Дали таблетку и написали в справке, что он может участвовать в заседании. А если у него коронавирус?
Тесты на ковид в СИЗО есть, но делают их только тем, кого отправляют на этап. Ни у одного из тех, кто нам жаловался на признаки гриппа или простуды, тест не взяли. Впрочем, и медики, и заключенные считают, что это уже неактуально.
— Ну найдут ковид у половины сидельцев СИЗО, посадят на карантин, и что? — говорит арестант с медицинским образованием. — Сейчас ковид уже не так страшен, как грипп. А ввести могут такие ограничительные меры, что мы опять останемся без посылок, свиданий и т. д. Никто этого не хочет. Не надо тестов, пусть просто дадут лекарств.
В одной из камер, рассчитанной на четверых, замечаем пятого, т. е. «лишнего» человека. Ему соорудили нары у самой двери. Открываешь — и сразу упираешься в его ноги. Заключенный тяжело болен, а такие условия и духота для него равны смертному приговору. Не повезло и сокамерникам, которые наблюдают его страдания 24 часа в сутки.
— У меня туберкулез кишечника и СПИД, — говорит мужчина. — Я был освобожден судом из СИЗО по Постановлению Правительства № 3[9]. А потом был приговор по статье 228 «Наркотики», дали четыре года и снова арестовали в зале суда.
Его арест — это почти что абсурд. Дело в том, что перечень болезней, препятствующих содержанию под стражей (утвержден ПП № 3), куда более строгий, чем перечень недугов, с которыми нельзя отбывать наказание (прописан в ПП № 54). И если человека освободили по первому, то он точно подпадает и под второй. Так зачем его мучить?
Как бы то ни было, теперь заключенному нужно пройти несколько этапов, чтобы добиться освобождения через суд. Займет это не меньше трех месяцев, которых у него, возможно, нет. В любом случае в СИЗО его права нарушаются, поскольку не соблюдены нормативы жилой площади.
В итоге мы просим руководство СИЗО перевести его в другую камеру и начать процедуру по его «актировке»[10].
Спецблок
Абсолютно все арестанты, спасаясь от жары, разделись до трусов.
— Надевайте маечки, штанишки, — вежливо обращается к заключенным сотрудник, открывая двери.
Мы идем из камеры в камеру и видим одну и ту же картину. Причем в большинстве встречаем людей абсолютно некриминальных. Они не совершали насильственных преступлений. Некоторые плохо понимают, за что вообще тут оказались. Вот 19-летний паренек, солдат-срочник. Его задержали и арестовали прямо во время службы в армии за то, что он до того, как его призвали, запостил во «ВКонтакте» ролик с видео терактов в США.
— Ну дурацкий поступок, ну провели бы с ним разъяснительную беседу, штраф назначили, но зачем его в СИЗО-то? — недоумевает пожилой сокамерник.
В соседней камере — бывший водитель высокопоставленного московского полицейского Сергей Клоков, который стал первым арестованным по делу о фейках.
— Что я тут делаю? — грустно спрашивает он. — Когда меня выпустят?
В следующей камере просят написать благодарность женщине-врачу, которая накануне откачала заключенного. Ему от жары стало плохо, отключился (сокамерники реально думали, что он умирает).
Проворачивается ключ в дверях следующей камеры, и мы слышим историю про то, как там дважды за день вызвали врача для арестанта.
Среди заключенных узнаем бывшего председателя Октябрьского районного суда Краснодара Геннадия Байрака. Он удивляется нескольким вещам. Во-первых, количеству арестов в Москве. «У нас в регионах такого нет». Во-вторых, качеству судебных процессов и их длительности. «У меня за 28 лет судейства не было ни одной отмены приговора. А тут частые отмены, потому что масса нарушений и ошибок. Если у меня судья разбирал дело больше года, я каждый день ее вызывал и просил дать пояснения».
В-третьих, удивляется большим срокам, к которым приговаривают в Москве. «Я входил в совет судей края и говорил судьям: "Надо каждого из вас в камеру на двое суток, вы тогда перестанете легко разбрасываться годами — тому семь лет, этому 10"».
Для председателя суда оказаться по ту сторону решетки — дело неслыханное. Но невольно приходит мысль: почему только в этом случае люди начинают говорить про несправедливость и несоразмерность? Почему раньше молчали, когда были при власти?
— Я лично никогда не разбрасывался сроками, — уверяет Байрак.
Полковник МВД, сидящий с ним в одной камере, рассказывает, что на звонки выводят редко (сотрудников не хватает) и что он три месяца не может дозвониться дочке.
— Ее номер почему-то блокируется администрацией СИЗО, хотя следователь мне дал разрешение на звонок именно ей, — говорит полицейский.
На самом деле просто произошел технический сбой. Но, чтобы все исправить, нужны сотрудники, а их не хватает. Если честно, глядя на то, что происходит в московских СИЗО, можно только молиться на тех конвоиров и надзирателей, что еще не сбежали и продолжают служить.
Экс-схиигумен Сергий (Николай Романов) и духоту, и прочие тяготы переносит стоически. Говорит, что история с проклятиями от него — это фейк и что он хотел бы просить о помиловании. Сергий рассказывает, что «молится денно и нощно за Русь и всех заключенных».
Молитвы сидельцам московских СИЗО сейчас точно не помешают. Самую жаркую неделю августа, возможно, переживут не все. А суды тем временем выносят все новые и новые решения об арестах…