Если права претендуют на стабильность, в их основе должен лежать авторитет
Мелодрамы устойчивы
Моя убежденность в том, что становление сильного среднего класса в информационной экономике должно лежать в основе реализации прав, к сожалению, вынуждает меня сталкиваться с разного рода непорядочными людьми, которых в иных условиях я бы, естественно, стремился изучить получше. Возможно, куда лучше пустить все на самотек и всячески превозносить структуры типа WikiLeaks, но я считаю, что такой выбор окажется в конечном итоге контрпродуктивным.
Мы большие энтузиасты в отношении интернета, и нам нравится, что в его работе принимает участие так много людей. Сложно поверить, но когда-то люди задумывались, найдется ли у кого-нибудь хоть что-то, о чем стоит рассказать в сети!
За десятки лет я так и не растерял ни грамма этого созидательного идеализма. Я до сих пор нахожу, что люди в целом оправдывают доверие, которое я им оказываю. Люди в основном гораздо более творческие, благожелательные и инициативные, чем можно было предполагать.
Проблема в том, что основная часть интернет-идеализма намертво привязана к несостоятельной мелодраме, которая использует наш энтузиазм против нас. Цифровая ортодоксальность, которую я нахожу высокомерной, может разглядеть лишь ограниченную разновидность краха интернета и вкладывает весь свой идеализм в предотвращение этого прискорбного результата, тем самым практически запуская предложения избежать еще целого ряда провалов.
С ортодоксальной точки зрения интернет – это мелодрама, в которой разыгрывается вечный конфликт. Плохие парни в этой мелодраме – фанатики тотального контроля с устаревшими взглядами, например правительственные разведслужбы, диктаторы стран третьего мира и голливудские медиамагнаты, часто представляемые в виде мультяшных персонажей из игры «Монополия». Плохие парни хотят, например, ужесточить закон об авторском праве. Тот, кто пытается продать фильм, помещается в одну категорию с жестоким диктатором.
Хорошие же парни – это молодые благотворители, выступающие в крестовый поход во имя открытости. Они могут поддерживать развитие проектов с открытым исходным кодом, таких как Linux и Википедия. Они создают пиратские партии.
Мелодрама существует за счет устаревшего видения открытого интернета, уже искаженного до неузнаваемости, не только традиционными правительствами или промышленными корпорациями, которым противна открытость, но и новыми промышленными компаниями, которые яростнее всего выступают против фанатиков контроля.
Приведу личный пример. Где-то до 2010 года мне очень нравился контент, создаваемый пользователями. В моем случае это были форумы, где музыканты обсуждали музыкальные инструменты.
На протяжении долгих лет меня предупреждали, что закосневшие в своих устаревших взглядах фанатики контроля – правительственные цензоры или медиамагнаты – могут лишить меня доступа к моим любимым форумам. Например, форум мог размещаться на каком-нибудь сервере, где другой пользователь сказал что-то связанное с терроризмом или разместил пиратский контент.
В соответствии с каким-нибудь законом, который предлагалось принять в Соединенных Штатах, такой сервер могли закрыть. Так что над моим доступом к контенту, не имеющему отношения к магнатам, нависла угроза со стороны дружественного магнатам мира. Вероятность такого исхода постоянно подается как ужасная участь, и мы изо всех сил должны стараться ее избежать.
Подобное уже произошло в странах с диктаторскими режимами, и я не буду говорить, что этой проблемы не существует. Однако должен отметить, что Facebook уже мешает мне участвовать в том, что когда-то мне нравилось, – по крайней мере, на тех условиях, которые я могу принять.
Вот как это происходит: наряду со всеми остальными формами общения в сети обсуждение музыкальных инструментов постепенно перебирается в Facebook. Чтобы продолжать в нем участвовать, мне придется принять философию Facebook, которая подразумевает в том числе и то, что третьи лица могут шпионить за мной и моей семьей и влиять на то, что мы будем видеть на экране. Возможно, моя проблема с доступом к форумам о музыкальных инструментах покажется вам пустяком. Возможно, так оно и есть, но имела ли она в таком случае отношение к интернету?
Обсуждение музыкальных инструментов можно заменить дискуссиями на политические, медицинские или правовые темы. Они все постепенно переходят под крыло шпионского сервиса.
ЛЮБАЯ СУЩЕСТВУЮЩАЯ В МИРЕ СТРУКТУРА, СТРЕМЯЩАЯСЯ К ВЛАСТИ, БУДЬ ТО ПРАВИТЕЛЬСТВО СТРАНЫ, БИЗНЕС-ОРГАНИЗАЦИЯ ИЛИ НЕФОРМАЛЬНАЯ ГРУППА, ОСОЗНАЕТ: ЕСЛИ ТЫ МОЖЕШЬ СОБИРАТЬ ДАННЫЕ О ЛЮДЯХ, ЭТА ИНФОРМАЦИЯ НАДЕЛЯЕТ ТЕБЯ ВЛАСТЬЮ.
Вы можете возразить, что это вопрос личного выбора: если нам предлагают удобную бесплатную площадку для общения и мы принимаем их предложение, то все решает рынок. Этот аргумент не принимает во внимание сетевые эффекты. Раз большая часть общения проходит через Facebook, сложно общаться где-либо еще. То, что в начале могло быть личным выбором, перестало им быть после того, как сетевой эффект переходит в новую фазу. Когда этот этап пройден, у нас уже, по сути, практически не остается выбора. Это уже не коммерция, а мягкий шантаж.
И это не вина Facebook! Мы, идеалисты, настаивали на том, чтобы информация в сети была лишена денежной стоимости, а это означало, что вместо самой информации основными центрами прибыли станут сервисы, которые эту информацию обеспечивают.
Это неизбежно означало, что «реклама» станет крупнейшим бизнесом в «открытой» информационной экономике. Но реклама стала подразумевать, что третьи лица каждый раз платят за манипуляции с выбором для людей в сети. Бизнес, не полагающийся на рекламу, должен сделать ставку на эксклюзивный продукт, как это делает Apple, заставляя людей общаться с помощью технологий, приобретенных не в общем доступе, а в магазинах компании. В любом случае то, что принадлежит всем, становится не более, а менее демократичным.
Моим друзьям, поддерживающим движение за «открытый» интернет, я хочу задать один вопрос: как вы думаете, что произошло бы, стань он действительно открытым? Мы в Кремниевой долине свели бы на нет авторские права, чтобы в коммерции на первый план вышли сервисы, а не контент: во главу угла был бы поставлен наш код, а не их файлы.
Финальный аккорд всегда будет таким, что мы утратим контроль над собственным контентом, над собственными файлами.
Мы не просто ослабили позиции отживших свое торговцев властью. Мы сами стали слабее.
Выделение среднего класса в интересах всех и каждого
Выяснить, каким образом усовершенствование цифровых технологий может способствовать развитию и становлению среднего класса, – не только приоритетная задача, но и путь к завершению удручающего противоборства «консервативной» и «либеральной» экономики.
Либертарианцу или «любителю жестких экономических мер» я скажу так: если нам так нужны какие-то рынки или капитализм, мы должны жить в мире, имеющем форму гауссовой кривой, где преобладает средний класс, потому что именно его представители будут покупателями. Ни правление нефтяного феодала, ни военная диктатура, ни наркокартели не могут поддерживать настоящее развитие внутреннего рынка, и точно так же этого не в состоянии сделать сеть, спроектированная по принципу «победитель получает почти все».
Подобным же образом заинтересованные в либеральной демократии должны понимать, что без преобладающего среднего класса демократия становится уязвимой. Середина кривой должна быть в состоянии опережать по расходам тот ее конец, на котором находятся богатые. Существует цитата, которую обычно приписывают члену Верховного суда Луи Брэндайсу: «В этой стране может существовать или демократия, или огромные деньги, сосредоточенные в руках очень немногочисленной группы людей, но не то и другое одновременно»[97].
Этот же принцип будет работать даже для тех, кто готов обсуждать господство рынка или демократии. Сильный средний класс будет больше способствовать усилению позиций и стабильности государства, чем что бы то ни было еще. В этом вопросе Соединенные Штаты, Китай и прочие страны мира могут найти общий язык.
Еще одним основополагающим свойством власти должно стать упрощение перспективного мышления. Возможны ли инвестиции во что-то, что окупит себя в течение тридцати лет, а может, ста, а может, в следующие несколько месяцев или долю миллисекунды?
Эти две функции устройства власти в рамках всей цивилизации окажутся глубоко взаимосвязанными, но в первую очередь нужно беспокоиться о среднем классе.
Пик повыше ждет, когда его обнаружат
Мы привыкли, что Google и Facebook предоставляют нам бесплатный доступ, и я со своими аргументами против похож на кого-то вроде Гринча, который крадет сверток с рождественским подарком, и эта роль, прямо скажем, незавидна. Но в долгосрочной перспективе лучше быть полноценным участником экономики, чем опосредованным. В долгосрочной перспективе вы и ваши потомки будете намного лучше обеспечены, если будете настоящими выгодоприобретателями и покупателями, а не расходным материалом для манипуляций в цифровых сетях.
Даже если вы считаете, что вас это не коснется, прошу вас, подумайте еще раз. Полагаю, выгоды окажутся больше затрат.
Один из способов задуматься над третьим путем, который я предлагаю, – это путь гуманистического программирования, который заключается в воплощении «киберкейнсианского» сценария, предполагающего, что можно вывести схемы облачной обработки данных на более высокий пик энергетического ландшафта.
Вспомните графики энергетических ландшафтов. Можно представить различные изображения основных гипотез, предложенных в этой книге, в виде такого ландшафта. На рисунке, приведенном ниже, я условно обозначил одну из осей как «уровень демократии», поскольку это одна из основных проблем, которая делает разговоры о монетизации информации довольно запутанными. (Вместо этого на иллюстрации могла бы быть представлена ось Y, обозначенная как «доступность материального поощрения».)
Как бы вы ни относились к демократии (может быть, вы даже считаете ее главной проблемой), основная гипотеза этой книги состоит в том, что есть пики еще выше, то есть существует возможность найти более сильные и высокоразвитые экономические системы. Разумеется, если это правда, то надо учесть, что существует больше впадин, которых нужно будет избегать и которые еще не обнаружены и не обозначены.
В разговорах, которые ведутся в Кремниевой долине, господствуют оптимистичные заблуждения в духе доктора Панглосса[98]. Сама мысль о том, что информация, лишенная денежного эквивалента, не означает всю возможную свободу, сейчас наталкивается на стену непонимания. Я бросил вызов условностям, обозначив ось как «уровень демократии» и нарисовав так, чтобы показать ее движение на полпути к своему потенциалу, когда цена информации равна нулю.
Это напоминает мне вот о чем: некоторые либертарианцы убеждены, что снижение налогов, всегда гарантирует, что благосостояние общества повысится. Их математические расчеты неверны; результаты работы сложных систем всегда будут содержать пики и впадины.
Символом веры в кругах сторонников сетевой демократии стала мысль, что если информация станет «свободной», то есть ее можно будет беспрепятственно копировать, то мир станет максимально открытым и достигнет наивысшей степени демократии. Сомневаюсь, что это так. Я уже обозначил некоторые проблемы. Мир, открытый на поверхности, в глубине становится более закрытым. Вы никогда не узнаете, какие совпадения высчитали с вашим участием Google, Facebook, страховая компания или финансовая организация; именно эта разновидность информации сильнее всего влияет на вашу жизнь в мире сетевых технологий[99].
Возникновение новых возможностей для монетизации может привести к становлению информационной экономики, ориентированной на средний класс, в которой информация не бесплатна, но ее вполне реально приобрести. Вместо запрета на доступ к информации это приведет к ситуации, в которой впервые будет доступна важнейшая информация. Вы получили бы доступ к первичным данным, которые могут повлиять на всю вашу жизнь. Идеальных систем не существует, но я предлагаю гипотезу, согласно которой в результате мы получим больший уровень демократии, чем тот, что даст нам дешевая иллюзия «свободной» информации.
Мы не можем надеяться, что создадим идеальную сеть, которая усовершенствует политику; точно так же мы не в состоянии планировать, что заменим последнюю некой идеальной разновидностью коммерции. И в политике, и в коммерции будут собственные существенные изъяны до тех пор, пока люди обладают свободой и могут экспериментировать с будущим. В идеале мы должны стремиться к проектированию сетей, ориентированных на то, чтобы политика и коммерция смогли хотя бы приблизительно уравновесить изъяны друг друга.