Когда Борзеич очнулся, Манька предложила ему вернуться.
– Борзеич, я могу погибнуть, это моя дорога… Ну не губи ты себя, возвращайся, присмотришь за избами.
Но Борзеич возвращаться отказался наотрез:
– Маня, а я хотел бы, да не могу. Бессмертный я. Память могу потерять или заснуть навеки, но пока жив человек, буду бродить по земле, как неприкаянный. Если человеку дано выдержать – и я выдержу. Что ж я, гор не видывал? С непривычки это, просто горы эти с секретами, их сам Дьявол к небу поднимал.
– Значит, нечисть тут будет как у себя дома… – проворчала Манька. – Не мог он против них что-то воздвигнуть. Раньше не мог сказать?! Вот попомни мое слово, взвоем мы в этих горах!
– Не мог, запамятовал, а сейчас вспомнил.
– Но-но-но! – одернул Дьявол. – Человек пищит – что комар трещит. Моя земля, что хочу, то и делаю, а если горы вам не по зубам – сидели бы дома, да редьку с квасом хлебали. Вот как велико, Маня, государство вампирово, – окинул он рукой даль, – вся земля от края до края.
– Ну и… – Манька хотела закончить «валил бы к ним», но оглянулась и прикусила язык, без Дьявола они тут быстро конки отбросят. Потыкала в снег посохом, проверяя, нет ли там пустоты под снегом, переживая за Борзеевича. Он шел вперед, проверяя крепость снега. Все-таки бессмертный.
На четвертый день попали в снежную бурю. Маньке пришлось окончательно поверить, что лето осталось позади. Обмороженные пальцы ног и щеки внезапно напомнили ей, что зима бывает безжалостной к любому беспечному путнику, который не позаботился обеспечить своему телу теплый очаг и добрые зимние запасы. Борзеевич, хоть и поначалу бодрился, взвыл, с тоской пытаясь рассмотреть сквозь порывы обжигающего холодом ветра и мелкой снежной крупы зеленый островок, с которого все еще доносился пряный запах буйно цветущих трав и тепло.
Один Дьявол светился от счастья, с какой-то задумчивостью всматриваясь в даль, будто видел там за горой что-то такое, о чем знал только он.
– Заметаю следы, заметаю, и снежинками где-то там таю, таю, или в пропасть лечу, обрываясь, здесь стихия моя, и все это я… – напевал он и заботливо спрашивал у шатающихся на ветру Маньки и Борзеевича, то поправляя им капюшон, то вытаскивая из сугроба: – Укачало?
Оба несчастных путника ежились, устремляя тоскливый взгляд в ту же сторону. Вздыхали. В глазах их промелькивал ужас. Молча кивали и шли вперед, все реже и реже оглядываясь назад. Здесь уже лежал снег в полном смысле этого слова. С каждым часом подъемы становились опаснее. Думать о благодатной земле времени не оставалось, каждую минуту кто-нибудь из них мог сорваться со скал, или вызвать на себя обвал. Порой не хватало сил вытягивать друг друга из очередной образовавшейся снежной расщелины. и редкие моменты, когда оказывались на пологом месте, обоим были как награда.
И еще этот Голлем, прикрутил себя…
Перед дорогой она попросила Дьявола и Борзеевича еще раз посмотреть на глиняного человека. Но Дьявол лишь посмеялся:
– Это горбик вампира, который вопит: Я бог! Я Бог! Чего на него смотреть?!
Сейчас Манька начала подумывать, что могилу себе она заказала именно глиняной головой. И если уж нацелился, то не успокоится, пока не убьет. И ладно бы ее, а то ведь и Борзеевича… Уснет в снегу где-нибудь, кто его здесь станет искать?
– Манька, перестань думать о Голлеме, он ничем не лучше и не хуже камня… – наконец, не выдержал Дьявол, заметив ее расширенные от ужаса глаза, когда Борзеевич потерял равновесие и кубарем покатился вниз. – Представь, что вампиры приказывают тебе убить себя, а Голлем приказывает земле закрыть голос и ни в коем случае не причинять себе вред. Будешь болеть, но не умрешь, потому и болела каждое утро. Обычное одностороннее кодирование. Тетка Валентина – больше-то некому, не дура была. Не от любви прокричала, от обиды, от зависти, от горя… А ты рассмотрела ее, вот и развернулся. Не такая уж она Благодетельница. Духи видят не имидж, а землю. Прокричал им: я вас ненавижу… То же мне, благодетельница, хотела весточку послать, ну так посылала бы на бумаге, поведала бы, чему свидетелем была. Если думаешь не о том, быстрее убьешь и убьешься! – рассердился он. – Почему веревка оказалась не закрепленной? Это не прогулка даже еще, нулевой уровень сложности, а вы уже облажались! И ты, и Борзеевич! – вынес он свой вердикт. – разве в горы не поднимался?
– Я не успела… – попыталась оправдаться Манька, но сообразила, что лучше молчать.
Успела бы, если бы думала о веревке.
Продолжение следует…
Предыдущие и следующие книга цикла: «Город и Дьявол Крови»:
Там избы ждут на курьих ножках…
Кому в Раю жить хорошо…
Тайны гор, которых не было на карте
Всей нечисти Нечисть
Обложка выполнена для данного коммерческого проекта Ириной Сергеевой