— Но… Но… товарищ… Это страшная ошибка! Вас должны были предупредить! Я на связи у… Я работаю, вы понимаете? Я выполнял приказ!
— Чей? — Бабин неторопливо вытаскивал браунинг, вдруг остро всплыл в памяти мрачный двор в Казани, падающий Шейнкман и кружащиеся под перекладиной тела.
— Я не имею права назвать! Вы понимаете? Это важнейшая операция, вы совершаете ошибку!
— Я выполняю приказ, мой милый… А что у нас, у советской власти, правая рука не знает, что делает левая, — это надолго и всерьез, товарищ…
Глава 15
Выстрелил в лоб, как Малахаеву несколько дней назад. Вечером Дятлов привел на конспиративную квартиру — памятный Бабину «зубной кабинет». Здесь все осталось без изменений с того мрачного дня, только хлопья пыли покрывали пол, мебель, подоконники. Дятлов оторвал со стены календарь, под ним зеленела стенка сейфа, набрал код, открыл:
— Десять тысяч, паспорта. Можно заготовить на каждого хоть по три, компостер и печать имеются. Господа, я сделал все, что мог, более я вам не нужен. Как и говорил — возьму свои двадцать тысяч и скроюсь в Шанхае где-нибудь. А вам — Бог в помощь…
— Ощущаете себя предателем? — Бабин закурил. — Напрасно. Вы проиграли, вот и все. И повели себя достаточно разумно, это факт. Господа, предлагаю пересмотреть наше отношение к господину Дятлову… Кстати, кто у вас в СССР?
— Мать, жена, дочь. Ей пять лет.
— Если не вернетесь — родственников репрессируют.
— Верно. Но если я не вернусь — возможны варианты: вы не могли бы убедить полицию, что обнаруженные на кладбище трупы…
— Откуда вы знаете? — напрягся Бабин.
— Да вот… — Дятлов вытащил из кармана смятую газету, — я купил ее в день отъезда.
В разделе полицейской хроники сообщалось о том, что кладбищенский сторож нашел среди могил три отрезанных головы с обезображенными лицами и три обгоревших тела.
— Я понял… — Бабин вернул газету. — У вас есть паспорт, с которым вы здесь существовали?
— Вот… — снова открыл сейф, протянул.
— И еще два. Их нужно заполнить на имя Коммеля — Деева и одного из ваших бывших, простите, помощников. Я думаю, что утопленный мною автомобиль еще на месте. Кому-то из вас придется нырнуть, ночью, увы, но зато какое прекрасное приключение, господа!
— Лично я, говоря языком большевистским, не умею плавать, — усмехнулся Дебольцов. — Ты, Надежда?
— В юности мы с сестрой ныряли на Шарташе — это озеро у нас в Екатеринбурге. Я могу попробовать, — сказала Надя.
— Не нужно. Я умею нырять, — кратко сообщил Дятлов. — Сегодня?
— Сегодня, — кивнул Бабин. Видно было, что его главенствующую роль признали все.
— Только ты, дорогая, ошиблась. — Дебольцов сунул большие пальцы под мышки. — Не Екатеринбург, а Свердловск. Год уже имеем аптекарского ученика столицей Урала. Чудненько…
На пристани ждали, пока стемнело. Дятлов отошел метров на десять, разделся, прыгнул. Паспорта были у него в промасленной бумаге. Через тридцать секунд вода — в том месте, где автомобиль утонул, — вспучилась большим воздушным пузырем, Дятлов всплыл, отдуваясь, и вылез на пристань.
— Как вы и сказали… — начал одеваться. — Двери распахнуты — после вашего прыжка, надо полагать? Крышка ящика в салоне открылась легко. Бумага — вот… — разжал кулак, на ладони комок. Широко размахнувшись, швырнул в речку. — Как сообщим в полицию?
— Анонимный звонок. С любого таксофона. Надежда Дмитриевна?
— Хорошо, я позвоню.
Дело было сделано. Дятлов сказал:
— Помните, я рассказывал о квартире. Это здесь, на улице Конной. Там нам спокойно будет и места хватит всем.
…За вечерним чаем Бабин, вкусно прихлебывая, спросил:
— А что, господа, освободим товарища Дятлова от данной им присяги? Он нас не обманул, положение его едва ли не хуже нашего. Миша, я двадцать тысяч иен отдаю вам. Живите…
— И я, — кивнула Надя. — Наш путь другой.
— Разумеется… — сказал Дебольцов. — Вы, Михаил Никифорович, не обижайтесь. Не о чистоплюйстве речь идет — мол, деньги советские добыты преступным путем…
— Отчего же… — усмехнулся Дятлов с вызовом. — Они именно и добыты преступным путем. При отъезде сюда я получил в Берлине — там находится наша Центральная резидентура, она руководит всеми остальными, во всех странах мира, — десять бриллиантов — от пяти до семи карат каждый. Я реализовал их в Токио за сто пятьдесят тысяч иен. Я мог бы сразу взять всю сумму, но опасно везти через границы. Бриллианты же, камушки, маленькие, замшевый мешочек легко умещается в любом потайном кармане. Вы знаете, чьи это камни?
— Царской семьи… — Дебольцов сунул руки в карманы, отошел к окну. — Что говорить, это все такая гадость.
— Не только Семьи. Все, что реквизируется при обысках у имущих классов, у преступных групп, — все идет в дело. Преступники отнимают у преступников, чтобы совершать новые преступления.
— А мне любопытно — когда вы это поняли, Миша? — спросил Бабин.
— Давно. Вы думаете, сотруднику разведки легко вырваться из ада? Ошибаетесь… Вы вышибли меня из системы — спасибо. Такие случаи бывают — люди уходят от нас. Я много думал — верьте на слово. Помните, вы тогда, в поезде, говорили, что вы — за Россию. А я ответил: и мы тоже. Вранье… В 22-м, в циркуляре К — Р[20], как бы опубликовали полученное агентурным путем стихотворение какого-то поэта из Крыма, не помню и фамилии, а вот стихи — хотите верьте, хотите нет — они меня наизнанку вывернули, я другим человеком стал, я понял! Понял я!!! Вы думаете, на моем месте другой так бы легко сдался? Поверил, что вы в поезде, в коридоре, дырку мне сделаете?
— Мы бы вас в купе затолкали… — улыбнулся Бабин.
— Будет вам, я в три раза здоровее вас! Я сам пошел, я сдался вам, понятно?!
— Вы лучше, Миша, почитайте нам эти стихи — если помните, конечно, — тихо сказал Бабин. Дружелюбие прозвучало и сочувствие.
— Извольте… — и Дятлов начал читать:
Революционное правительство должно
Активом те́ррора
Покрыть пассив убийц.
Так революция,
Перетряхая классы,
Усугубляет государственность:
При каждой
Мятежной спазме одичалых масс
Железное огорлие гарроты
Сжимает туже шейные хрящи.
Благонадежность, шпионаж, цензура,
Проскрипции, доносы и террор —
Вот достижения
И гений революций!
Долго молчали.
…Утром Бабин сжег в пепельнице все три экземпляра «признаний» Дятлова и пожал ему руку: «Будем считать, что инцидент исчерпан. И оценим сей уникальный случай в практике разведок. Жаль, если ничего подобного никогда более не произойдет. Почему? Да потому, что в нашем деле давно уж нет ничего человеческого. Но ведь мы засвидетельствовали: это не так!» — «Не так… — протянул сложенный вчетверо листок: «Сотрудник ОГПУ Дятлов Михаил Никифорович выполняет поручение Коллегии. В. Менжинский». Вы у меня не нашли тогда… Вам пригодится».
На следующий день сфотографировались в уличной забегаловке, и через два часа все фотографии были расклеены по паспортам. У Дебольцова и Нади были советские внутренние и служебные заграничные. Оба числились в Управлении КВЖД. На всякий случай Бабин тоже заполнил два паспорта. С Дятловым простились тепло — странный был случай… «По всем правилам нашей работы, — заметил Бабин, — ему надо было сделать дырку. Я человек безжалостный, без эмоций, но — нет, не смог бы». — «Вы без эмоций? — с дружелюбной насмешкой осведомился Дебольцов. — Будет, Петр Иванович… Помните, летом 18-го мы у церкви Знамения разговаривали?.. Вы с таким детским восторгом о Белинском рассказывали…» — «В самом деле? Но тогда что же вы его не пристрелили?» — «А он не враг мне». — «У меня такое ощущение, — вступила Надя, — что мы смогли бы договориться с любым большевиком». Бабин потупился, поковырял носком ботинка мостовую: «Нет, Надежда Дмитриевна, нет… Это просто пофартило, что в случай попали. А так… Вы забыли: да любой из них отца родного… Чего там. Ладно, господа. Я думаю, что теперь нам надо принять следующую программу: едем до станции Зима. Уполномоченного ОГПУ там нет, милиционер появляется только по чрезвычайным обстоятельствам. Пароль и отзыв к нашим людям мы знаем. Остановимся у них, несколько дней в запасе у нас будет — пока доверенные лица милиции или чекистов расчухаются. Отсюда поедем на обыкновенном. Через границу перейдем в общем порядке. До станции нужной — тоже на пятьсот веселом, пассажирском. Долго, но надежно. На этих поездах нет маршрутной, или, как они называют, подвижной агентуры ОГПУ. Почти полная и несомненная безопасность. Далее: изымаем тайник у сторожки, или как она там? Охотничья избушка?»
— А зачем такой риск? — огорчился Дебольцов. — Зачем это золото Врангелю? Ну, сколько мы дотащим? По двадцатикилограммовому слитку каждый? А на западной границе досмотр? Погорим как шведы… А если — как Дятлов говорил — из ИНО появятся?
— Кто не рискует — тот не имеет удовольствия… — улыбнулся Бабин. — Господа, я не стану отбирать у вас формальной подписки. Но вы даете честное слово служить РОВСу верой и правдой?
Дебольцовы ответили «да». И Бабин объяснил, что не такой уж и бедный, зачуханный РОВС: на западной границе есть «окно», есть люди в пограничной охране большевиков, можно будет перейти без особых проблем. Что касается слитков — их надобно унести все. Ради такого случая придется забрать с собой и переправить на запад всех агентов. В конце концов, они ведь для этой цели и завербованы. «Что же касается золота, — объяснил Бабин, — то оно — совершенно несомненное подспорье в борьбе за одоление большевизма. Поймите, господа: средства РОВСа складываются из определенного золотого запаса ВСЮР[21], из пожертвований, минимальной торговой деятельности — там, где это можно, и на подставных лиц, разумеется. Эти слитки — сколько бы их ни было — серьезная подмога делу».